Литератор по профессии, попавший на фронт корреспондентом газеты, Баграмов в сумятице отступления не успел возвратиться из фронтовой командировки в редакцию. Раздраженный обстановкой царившего в тылах «смешения языков», он несколько раз пытался взывать к здравому смыслу, к партийности и воинской дисциплине товарищей по несчастью, подобно тому как на мосту через Днепр взывал к командирской инициативе какого-то майора... Представитель «штаба прорыва», встретив Баграмова на шоссе этой ночью тоже в подобной же «схватке», приказал ему следовать за собою. И вот, с самой гражданской войны штатский человек, Баграмов оказался командиром заградотряда.
Еще до восхода солнца, выйдя на скрещение лесных тропинок, с отделением бойцов и с политруком Яковом Климовым, комиссаром его отряда, Баграмов скомандовал «стой» одинокому красноармейцу, который брел по тропинке. Боец задержался, угрюмо и неприязненно оглядел небольшой отряд. Когда же Климов объяснил бойцу их задачу, тот радостно встрепенулся.
— Хвормирование?! — живо переспросил боец. — Товарищ начальник, вы меня отпустите, я разом и ворочусь. Тут ребята в овражке картоху пекут, целый взвод. Я их зараз всех приведу!
Баграмов поколебался, но раздумывать было не время.
— Беги, да скорей! Какого там черта возиться с «картохой»! Как роту сколотим, так тотчас получите с кухни завтрак — да сразу на передовую, на пополнение частей. Фашист-то не ждет!
— Известно, не ждет!— легко согласился боец.
Политрук переглянулся с Баграмовым, молча сомнительно дернул плечом, но не сказал ни слова. Красноармеец исчез в кустах, а минут через десять в расположение заградительного поста явился весь взвод, вместе с горячей печеной «картохой» на плащ-палатке.
В окопе они лупили выгребенную из золы костра черную, горелую картошку, обжигались, перемазались, как ребятишки, и весело хохотали.
— Товарищ начальник, хотите горяченькой? — предложили радушно Баграмову.
Он вместе с политруком присоединился к их незатейливой трапезе.
Вначале пополнение подходило медленно.
— Плохой что-то нынче у нас улов, не подходит народ! — заговорил боец, приведший весь взвод с «картохой». — Хоть повзводно ведите нас, товарищи командиры. Немец теперь по всем дорожкам сочится на Вязьму. И нам бы не отставать!
— Приказано — ротами, — сказал политрук Яша Климов.
— И правильно, ротами! А что ему взвод, сглонёт — не приметит! — отозвался второй боец.
— Не больно «сглонёт»! Глядишь, и подавится! — подал реплику третий.
Сожру половину кита я
И стану, наверно, сыта я —
задорно пропел перепачканный, как мальчишка, красноармеец.
— Рожу вытри, артист! Весь в саже! — строго заметил ему командир отделения.
— Фашисту страшнее будет! Подумает — русский черт! — подхватил кто-то.
«Шутит народ, смеется, — подумал Баграмов, — а пока он шутит, он бодр».
Наступило утро. Отдельные бойцы и группы стали чаще появляться на перекрестке, и лесные окопы наполнялись свежими подразделениями, которых так ждали на пополнение усталые за ночь и потерявшие многих бойцов полки.
«Но что это будут за роты? Командиры не знают бойцов, бойцы — командиров!» — подумал Баграмов.
Красноармейцы притащили воды, разложили костер, многие успели побриться, сходили к ручью, умылись, почистились, подтянулись.
А между тем взводные командиры уже разобрались в своих новых взводах, отделенные — в отделениях, приказали чистить оружие.
За чисткой оружия послышалась песня. Командиры ревниво просматривали на свет чищеные стволы.
— Становись! — наконец раздалась команда.
— Рассчитайсь!
— Напра-вуп!
Четко пристукнули ноги.
Все пушки,
Пушки грохотали,
Трещал наш пулемет...
Фашисты отступа-али,
Шли красные вперед... —
донеслось до заградотряца с дороги, уже скрытой деревьями и кустарником, по которой сопровождал роту лейтенант, высланный для этого с ближнего батальонного пункта.
Формирование продолжалось. В течение дня подходили то одиночки, то пары, то взводы или отделения, а то ни на какие подразделения не похожие группы случайно встретившихся товарищей по профессии или земляков и вливались в формируемые роты. Нет, этот народ не хотел быть дезертиром, не хотел сдаваться! Разрозненные, отбившиеся от своих частей, они все сохранили оружие — винтовки, ручные пулеметы, запасные диски, сумки с ручными гранатами...
— Старший сержант, Ваня-печатник! Фамилия ваша как? — вызвал Баграмов, едва успели они перемотать портянки.
— Балашов! — готовно отозвался Иван.
— А ваших бойцов?
— Николай Шорин!
— Дмитрий Пятаков! — откликнулись оба товарища Балашова.
— Назначаетесь на пополнение заградительного отряда. Вот там, справа, тропинка проходит. Под березой окопчик. Займите его втроем. Задерживать проходящих тропинкой отдельных бойцов и командиров. Всех направлять сюда, — приказал командир отряда.
Они разыскали тропинку, березу, окоп.
Ивану казалась досадной эта «мирная» служба в тылу. Останавливать, направлять в ротный пункт... Людей шло не много. Дело казалось скучным, почти что лишним.