Они вдвоем с егерем пошли в палатку. Здесь на раскладном столике они расстелили карту. В палатке было уже сумеречно. Они засветили фонарями, склоняясь над картой.
- Тигр, по приметам охотников, находится сейчас в этом районе, по правую сторону ключа. По ключу, как и договаривались, расставлены пикеты. И здесь пикеты и флажки, чтобы не пошел вверх, - указал Путятин карандашом на верховье ключа. - Отсюда, с высот, пойдут загонщики. Забросил их туда по реке утром. Где сам станешь? Где ставить Зуева, Кончугу?
- Зуев останется при мне. А место я выберу. Дай мне поколдовать над картой.
- Ну что ж, колдуй! А я пойду рыбу запускать в котел. - Путятин вышел.
А Коньков, обшарив глазами все высотки и впадины на обширном зеленом пространстве, решил, что если кто-то и скрывается здесь, то держится либо неподалеку от реки, либо поблизости от ручья. Ручей перекрыт, думал он, а вот река? Кого туда поставить? Самому нельзя - Зуев может за ночь натворить дел. Кончугу? Тоже нельзя. Все-таки на подозрении. Семена? Начальник ведь, заснет еще... Н-да...
Так и не решив этого вопроса, Коньков вышел из палатки. Начинали сгущаться сумерки, и звончее, навязчивее зудели комары. Отмахиваясь от них фуражкой, Коньков поскорее подсел к спасительному костру. Загонщики, среди них Дункай, Зуев, Кончуга, Путятин - все были здесь. А Инги нет. Коньков встал и сходил заглянул в другую палатку. И там ее не было.
- Где Инга? - спросил он Кончугу.
- Она, понимаешь, на речку пошла. Накомарник в лодке оставался.
- Странная забывчивость, - сказал Коньков и быстро пошел в темнеющие лесные заросли по направлению к реке.
Инга сидела в лодке. Увидев подходившего Конькова, насмешливо спросила:
- Боитесь, что сбегу?
- Вы что здесь делаете?
- Мечтаю.
- Почему не у костра?
- Шума не люблю.
- Вы неподходящее время выбрали для шуток.
- А я не шучу. Вот сижу и думаю как раз: когда же настанет это подходящее время?
- Смотря для чего и для кого?
- Для всех... Когда, например, люди станут людьми, а не зверями? Когда порядочные будут жить и работать как совесть подсказывает, а негодяи сидеть где положено? Когда любить будут и не обманывать?.. - У нее вдруг задрожали губы, она отвернула лицо и сказала, немного помолчав: - Да вам-то что до этого? Вы ведь допрос пришли снимать. Так давайте, допрашивайте.
- Вы теперь жалеете, что поехали с нами?
- Я не умею жалеть. И меня никто не жалел. Так что спрашивайте уж напрямую.
- Хорошо. Вы были в ту ночь на реке?
- Была.
- Когда вы оказались на месте происшествия?
- Сначала вечером... поздно. Но на стоянке никого не было. Я решила, что они на пантовке. Я поехала на верхние солонцы. Но там никого не оказалось. Тогда я решила, что они охотятся в Гнилой протоке. Там много водяного лютика, изюбры и сохатые любят там пастись. Добралась туда за полночь. Но встретила там только дядю. Он мне сказал, что Калганов под вечер привел в лагерь Настю, а что Зуев в городе. Тогда и решила, что он у нее. Поехала домой... И тут увидела на стоянке его, убитого. А рядом ее следы. Эти кеды я на ней раньше видела. Синенькие. Было уже утро, хотя солнце еще не встало... Больше я ничего не знаю, - глухим голосом закончила она.
- А как вы думаете, в момент убийства Калганова Настя была вместе с ним? Рядом?
- По следам этого не скажешь. У него след размашистый. Чувствуется, он бежал к реке навстречу опасности. Навстречу своей смерти. А ее следы мелкие, частые. Чувствуется, она шла, немея от ужаса. Наверное, слышала выстрел и пришла позже.
Они долго молчали. Коньков курил, а Инга смотрела на бегущую воду реки, возле берега темную, как конопляное масло, а на стрежне играющую мертвенно-желтым переблеском в вялом свете взошедшей луны.
- А вам никто не встречался на реке?
- Нет.
- И шума мотора не слыхали?
- Солонцы слишком далеко от того места, а Гнилая протока еще дальше. Ничего я не слыхала.
- Понятно... - Коньков помедлил и потом заговорил с заминкой: - Может, вы и сами догадались, что меня и следователя не столько тигр интересует, сколько этот тип, который где-то прячется в здешних местах. Ваши люди говорят.
- Знаю.
- И... у меня есть опасения, что ночью к нему попытается проникнуть кто-либо из возможных сообщников, чтобы увести его отсюда, либо... Вы понимаете?
- Понимаю.
- Медвежий ключ надежно перекрыт. Если он пойдет сверху, его там схватят. Но если он предупрежден кем-то насчет засады... Если он опытный и рисковый, то может двинуться туда вдоль реки, по берегу, именно по этому берегу.
- Понятно. Человек прячется где-то на этом берегу.
- Но он может и по реке пойти.
- Как, по открытой реке, на моторе? - удивилась Инга.
- Зачем на моторе? Вдоль берега, отталкиваясь шестом. В тени деревьев. Луна будет как раз светить справа... Значит, тот берег будет освещен, а этот в тени. Я бы сам здесь продежурил всю ночь. Но не могу оставить Зуева одного. С ним сесть здесь - тоже не могу. Он исхитрится каким-нибудь сигналом предупредить об опасности. Он у меня на сильном подозрении. То, что он ночью был там, я теперь не сомневаюсь. Но нам нужны его сообщники. Иначе вывернется. Он скользкий, как угорь.
- То есть вы хотите, чтобы я осталась здесь, в засаде? - спросила Ингани.
- Да. Вы любили Калганова. И вы должны помочь нам уличить его убийцу.
- Я согласна, - ответила без промедлений. - Вон, на самом юру под тем ильмом натяну полог. Меня с реки не заметят, я же смогу увидеть даже плывущее бревно. Только заберите от меня собак.
- Собак заберу. А лодки останутся здесь. Если кого-либо заметишь, останови. Будет уходить - стреляй! А в лодке, по реке захочет уйти стреляй не в лодочника, а в лодку. Мы прибежим и пойдем вдогонку. У лодки Зуева мотор сильный. От нас не уйдет.
- Я вас поняла. Буду всю ночь сидеть как сова.
19
Два выстрела с коротким промежутком раздались с реки в первом часу ночи. После сытной ухи и легкой выпивки загонщики уже спали в палатках. Возле костра сидели только Путятин, Коньков да Кончуга. Зуев с Дункаем храпели под небольшим пологом, натянутым возле самого ручья, где поменьше комарья. Сырости они не боялись - для подстилки прихватили с собой две больших медвежьих шкуры.
Эти выстрелы всполошили только собак да Зуева с Дункаем, а загонщики в палатках и не почухались.