Снились мне тревожные, но яркие сны. Последние отблески мыслей и образов, которые я запомнил перед пробуждением, заключались в том, что карательная психиатрия в Советском Союзе возникла не на пустом месте, очевидно.
— Уже почти полдень, нам пора собираться! — мягко разбудила меня Лада.
«Ей тоже грустно и не хочется уезжать», — взглянув на её лицо, понял я. — «К счастью, мы не в СССР. Какая психиатрия, нафиг⁈ Странные сны и не менее странные выводы», — вспомнил обрывки сна и вздохнул с облегчением.
— Я сейчас спущусь.
— Стол уже накрыт, ждём тебя, — кузина оставила меня и затворила дверь.
В голове ощущалась тяжесть. Я потянулся, оделся и пошёл умываться.
В срубе никого не было. Выйдя наружу, я услышал довольно ритмичную попсовую музычку и веселый гомон, доносившийся со стороны бани.
Было тепло, но плотные облака закрывали солнце, потому было ощущение, будто сейчас глубокий вечер. Когда подошёл, меня встретили привественными криками, поднятыми бутылками пива и бокалами с шампанским.
— Вот и наш Витюшка, — бросилась ко мне Женька, повисла на шее и неожиданно зарыдала.
— Блин, Жень, ну что ты… — я слегка растерялся и погладил её волосы.
— Я буду очень скучать, Вик! — сквозь слёзы прошептала девушка.
— Ну чего скучать? Я буду приезжать, ты ко мне можешь в Москву приехать… Ну, успокойся! — сказал я мягко.
— Вит…
Я был растроган.
Евгения успокоилась, улыбнулась, тряхнула гривой и мы пошли к столу. Народ уже веселился. На двух больших блюдах аппетитно дымился шашлык из кабанятины, жареная рыба вызывала не меньше желания её отведать.
— Садись, братец! — показал Сашка на стул около себя.
— За нашего дорогого Виктора! — провозгласила тост Лера, сидевшая напротив.
— Ура-а-а! — раздались крики.
Выпили шампанского. Я ощутил легкое просветление в голове и острый голод.
— Сначала отведай стерлядь в винном соусе, — показал Сашка на куски рыбы.
Я так и сделал. Рыба оказалась вкуснющей, жареной на гриле. Практически без костей, как филе.
— Пока ты дрых, я распорядился, чтобы тебе разделали кабанятину и рыбу. Палыч и мои всё сделали в лучшем виде — мясо замариновали, рыбу нарезали кусочками и переложили специями. Приедешь в имение — скажешь Петровичу поставить всё это добро в морозильник на пару часов. В самолёте Лада сделает подморозку, довезёте, надеюсь.
— Спасибо. Угощу моих барышень вкуснятиной, — покивал я, очень этим довольный.
Сидели, пили, закусывали и болтали ещё битых часа полтора. Все желали мне успехов и скорейшего возвращения.
— Ребятушки, пора нам, — с грустью в голосе сказала Лада, посмотрев на Сашку. — Самолет через четыре часа.
Александр встал, они с Ладой отошли к бане и стали о чём-то шептаться.
— Ну, счастливо, дорогой! Не забывай родные места! — похлопал меня по спине Игорь.
— Я бы и рад, но все эти проблемы не позволяют остаться. Алёна сказала, что они пытаются найти решение, но пока вот так, — вздохнул я.
— Нормально всё будет!
Выпив ещё шампанского, я улыбнулся Валерии и кивком показал, чтобы она отошла к мангалам. Сёма хотел увязаться за ней, но кузина остановила его жестом.
— Лера, моя ты звездочка! — подойдя к ней, я мягко улыбнулся.
— Была бы твоя, ты действовал бы более решительно, — чуть скривила губки она.
— Ты же знаешь, что так нельзя, милая! Присмотрись к Сёме, он без ума от тебя, — я чуть повернул голову в сторону друга. — Ему нужна такая девушка, как ты!
— Я давно присмотрелась к тебе, ты же знаешь!
— Лера, ни с тобой, ни с Лизой отношения невозможны по многим причинам, пойми.
— А как же они? — с легкой обидой в голосе сказала девушка и посмотрела на Сашку и Ладу.
— Вот именно, Лера! Это такие чувства, которые не приводят к отношениям по естественным причинам. Все только страдают.
— Но ведь сердцу не прикажешь, — всхлипнула Валерия.
Я дотронулся до её плеча, погладил щеку.
— Что поделаешь — иногда приходится! Ты сильная, Лерочек, да и я по тебе буду очень скучать!
— Я тоже буду! — сероглазая кузина разревелась и бросилась мне на шею.
Пришлось её успокаивать.
— Идём к столу!
Там выпили ещё по бокалу, потом я пошёл общаться с друзьями и подругами.
— Сёма, отвечаешь за Лерку, понял? Бросай свои шалости и берись за ум, ясно? Ухаживай красиво! — когда никто не слышал, сказал я русоволосому затейнику.
— Ну это, я попробую, — покивал Сёма.
Выглядел он слегка растерянным.
С Женькой прощание затянулось — она долго не хотела меня отпускать.
— Встретимся недели через две или три, — я успокаивал её.
Потом пошёл обняться с остальными.
— Нам пора. Всем хорошего отдыха, дорогие мои. Провожать и ехать в имение с нами не надо, а то и так грустно! — объявила Лада.
— Я загрузил ящики с едой в броневик и сделал заклинание подморозки. Испортиться не должно. Счастливо, дорогие мои, — Сашка сгрёб в охапку меня и Ладу.
— До встречи, — прошептала Лада.
— Всё, идите! — потрепал нас Сашка за плечи.
Мы пошли переодеваться.
«Такая классная компания, отдых, природа. Так не хочется уезжать», — на меня накатила тоска, пока одевался. — «Когда ещё так приеду⁈»
Окинув взглядом комнату, в которой провёл столько приятных минут, я выдохнул и пошёл вниз.
Лада уже была около броневика, который подъехал и стал напротив дверей.
Я ещё раз со всеми обнялся, расцеловался с Женей и Лерой и смахнув слезу, залез в броневик.
— До встречи, пока-пока, — махали мне девчонки.
— Едем! — сказала водителю Лада, севшая спереди.
Сашка захлопнул дверь с той стороны. Броневик тронулся.
Накатило острое чувство тоски — мне захотелось открыть дверь, выпрыгнуть и вернуться. Я сдержал себя и смахнул скупую слезу.
В салоне ощущалась прохлада. Когда выехали из леса на дорогу, я рассмотрел пять пластмассовых ящиков. В трех из них была кабанятина, нарезанная и крупно, и более мелкими кусочками и замаринованная, в двух — потрошенная и нарезанная порционнно форель и стерлядь, переложенная льдом.
Ящики оказались двадцатикилограммовые. Я присвиснул и обернулся к Ладе:
— Здесь же центнер еды! Вот это рыбалочка с охотой.
— Это только треть всего, что добыли. Надеюсь, мясо довезем. Кстати, твоих ящиков здесь три, два заберу я.
— Да пожалуйста. А кого будешь угощать?
— Своих коллег по департаменту.
— Это правильно, — покивал я. — Тебе ещё карьеру делать, застолье сближает коллектив.
— Соображаешь, — усмехнулась кузина.
Сашка выделил нам двух человек.
Я рассматривал пейзажи, потом откинулся на спинку и прикрыл глаза — голова ощущалась тяжеловатой. Задремал.
Разбудил меня стук открывающейся двери салона.
— Приехали, соня! — объявила Лада.
Я огляделся — мы были в поместье.
Петрович и его люди уже суетились около бронемашины. Выбрался из салона, меня качнуло.
Я взялся за дверь и помотал головой.
«Это не от пьянки и недосыпа, это что-то другое», — понял вполне ясно.
— Всё сделаем в лучшем виде, Лада Евгеньевна, — услышал я реплику Петровича.
К нам уже спешили две женщины в сопровождении троих слуг. Они вышли из центрального входа. Я двинулся к ним — встретились мы около одной из статуй.
— Сынок, дорогой, как себя чувствуешь? — обняла меня мать, одетая более просто, чем вчера.
— Отлично отдохнули, мам!
— Надеюсь, вы не напивались там до бесчувствия? — недоверчиво хмыкнула Алёна.
— Нет, всё в меру, сестрица.
— Отдохнули мы очень культурно, — услышал я голос подошедшей Лады.
Я высвободился из объятий матери, улыбнулся и снова покачнулся, ухватившись рукой за мраморный палаш статуи. В глазах заиграли звёзды, я ощутил всю мощь ауры накопителя.
— Ему плохо! — вскрикнула мать.
— Нормально, пить просто хочу, — поднял я ладонь.
— Действие лекарства проходит, это всё накопитель влияет, — с тревогой сказал Алёна.
— Поэтому нельзя задерживаться…
Я ощутил, как колени подкашиваются и начинаю проваливаться в сон.
Очнулся в своей комнате. На лбу был компресс, рядом была доктор Колпаковская-младшая.
— Пока всё нормально, но затягивать пребывание не стоит — нагрузка на организм растёт, действие лекарства почти закончилось, — говорила она обеспокоенным матери и Алёне.
Мать всхлипнула и утерла слезу сиреневым батистовым платочком.
— Я отрубился?
— Да, но это не обморок, а глубокий сон. Вы проспали полтора часа, Виктор, — повернулась ко мне доктор.
— Ого! Мне ещё собираться, — я оперся на локти.
— За это не переживай, милый, — бросилась ко мне мать и начала рыдать.
Голова была тяжелой, будто после недельной пьянки без сна и продыха.
«Вот она как влияет, мощь родовой магии».
— Ма, всё хорошо, я справляюсь!
Наконец, матушка отпустила меня и утирая слезы, вышла из комнаты.
Я не без труда встал. Алёна начала мне рассказывать, что и куда сложили, потом протянула список.
— Здесь всё написано и пронумеровано. Мы с Лебедевым всё нужное тебе погрузили, уже все поехало в аэропорт. Вы с Ладой летите чартером, в Москве будете примерно в половину девятого вечера по нашему времени.
— А отец где?
— Он приедет тебя проводить перед отлётом!
Я ощущал непроходящую слабость.
— Остаться с тобой? — спросила сестра.
— Нет, я уже пришёл в себя, хотя давление ауры ощущается! — помотал я головой.
Девушки вышли.
Несмотря на ощущение слабости, недосыпа и усталости, я переоделся в костюм, в котором был на приёме, поскольку одежду, книги и другие мелочи уже погрузили — два моих больших и два маленьких шкафа были почти пусты. Потом я взял планшет и набрал Анжелике.
— Привет, мой любимый! — в её голосе была радость.
— Привет, солнышко! В общем…
— А что у тебя с голосом, тебе плохо? — спросила она обеспокоенно.
— Сейчас не особо хорошо, но это пройдёт.
— Что случилось⁈
— Энджи, об этом потом. Мы скоро вылетаем, в Москве будем примерно в половину шестого или в шесть, разница во времени у нас с тобой три часа. Организуй грузовик, у меня столько всего с собой, что не знаю, куда это девать вообще.
— Хорошо, я позвоню Валику, он поможет! Милый, я переживаю за тебя!
— Да нормально, не переживай! До встречи!
— Жду с нетерпением, Вит!
Подарки отца я сложил в новенький кожаный портфель, который решил носить лично.
— Пора! — я оглядел комнату, подошёл к столу и положил ладонь на несколько секунд. — Ещё вернусь!
Вздохнув, вышел из комнаты, затворил дверь и пошёл вниз. Оглядев парк, повернулся в сторону центрального входа и увидел, что машину уже подали. Это был тот самый бронированный «Пузырёв-Сибиряк», черный полноприводный внедорожник, который забирал меня из аэропорта.
Я направился туда и вскоре увидел, что из дома вышли мать, сестра и кузина. Чуть сзади была доктор.
Я подошёл ко входу, мать спустилась и утирая слёзы, бросилась меня обнимать.
— Ма, ну я же не с концами уезжаю! Вернусь ещё, и ты можешь приезжать ко мне, ну, — сказал я мягко.
— Это всё мы виноваты, этот накопитель… — всхлипнула она.
Подошла Алёна, потрепала меня за голову, достала из сумочки карту и протянула матери.
— Сынок, возьми вот на расходы двадцать тысяч, — матушка протянула мне карту.
— Код — твой год рождения, — вздохнула Алёна и тоже утерла слезинку.
Я благодарно кивнул и спрятал её во внутренний карман.
— Блин, ну и так грустно, ма! А вы ещё плачете, вроде я на северный полюс уезжаю.
При этих словах мать ещё больше разрыдалась.
— Прадед тоже когда-то так говорил, а потом уехал в экспедицию и пропал, — дрогнувшим голосом пояснила Алёна.
— Это не наш случай, успокойтесь! Матушка, всё будет нормально, теперь буду часто приезжать — это же мой дом, здесь мне всё нравится! Я тоже буду скучать…
— Сынок…
Маман пришлось успокаивать минут десять. Алёна тоже выглядела грустной.
— Прокатись на Выселки, сестрица — будет приятный сюрприз для всех, — чтобы разрядить ситуацию, усмехнулся я.
— Так и сделаю! — махнула рукой Алёна.
Все засмеялись, смех сквозь слезы.
— Счастливого пути, дорогой! — мать расцеловала меня.
— Верю в тебя! — расцеловала его сестра. — В добрый путь!
Пока я садился в машину, Лада перекинулась с ними несколькими фразами, потом села спереди.
Двери захлопнулись.
— Добрый день, Виктор Антонович, Лада Евгеньевна! — поздоровался с нами водитель.
— Добрый, Степан Иванович! — покивал я.
— Едем! — Лада, как мне показалось, чуть нервно хлопнула в ладони.
Внедорожник мягко тронулся. Я приоткрыл стекло и помахал рукой матери и сестре, потом откинулся на сиденьи и стал глазеть на парк — имение было очень красивое, уезжать мне не хотелось.
Проехали ворота, охраняемые автоматчиками, и свернули в сторону аэропорта имени Пепеляева.
«Сколько всего произошло! Сколько новых впечатлений, знакомств, знаний!» — я обдумывал всё, что произошло со мной за дни, проведенные в имении.
Когда отъехали километра на три, я ощутил колебания своего эндейса под сердцем.
— Ух, — прошептал и потер грудь, поскольку ощущение было такое, будто на миг вогнали раскаленную иглу в сердце.
«Бодрящее, блин, ощущеньице — так и кипяточек по ногам может потечь».
— Накопитель отпустил нас и пожелал счастливого пути, — через несколько секунд повернулась к нему Лада.
— Ага, я ощутил!
— Бодрит, скажи? — усмехнулась кузина.
— Очень, блин. Когда мы ехали на Выселки, такого не было, — удивился я.
— Знаешь, он всё понимает, наверно, — сказала она многозначительно.
— Возможно, так оно и есть, — я не стал спорить, поскольку на ум приходило много разных фактов о магии.
Ещё минут через пять ощутил, как в голове и в глазах проясняется, а слабость понемногу отпускает.
Я с легкой грустью смотрел в окно. Поправив пиджак, я вспомнил про карту и усмехнулся.
«Двадцать кусков — это серьёзно. Уже есть вполне приятное ощущение принадлежности к могущественной и влиятельной семье. Теперь мне придётся учитывать, что я не сам по себе, а работаю на общее благо. Сколько у нас всего в собственности⁈ Мистер Виктор, будущий министр, владелец заводов, газет, пароходов…» — перефразировав в уме известный стишок, я чуть не засмеялся. — «Хотя пока ещё не владелец и не министр, но вполне возможно, что депутат! А дальше будет видно».
— Кузина, а ты случайно не в курсе, кто такой министр Чернов? — поинтересовался я, когда на горизонте показался аэропорт.
— В каком плане? — повернула ко мне голову блондинка.
— Ну, министр горнопромышленного комплекса и недр Петр Чернов — он к какому лагерю относится?
— Сателлит Марковых, конечно же. Они шли общим блоком на прошлых выборах, — удивилась Лада. — А что?
— Да в той группе стервофемок была девка по фамилии Чернова — уж не родственница ли?
— Вполне может быть. Кстати, с группой этой проблема далеко не решена, — оживилась Лада.
— Да знаю я, Анжелика говорила. В случае чего я буду с ними воевать конкретно и построю на этом свою предвыборную компанию.
— Сомнительная стратегия, кузен, — усомнилась Лада. — В общем, будем смотреть по ситуации, что там в итоге выйдет по этому вашему загулу в «Эскрайме».
— Кузина, это был не загул, а естественное и законное гражданское возмущение, — взмахнул я кистью. — Или мы, мужчины, не должны вообще иметь никаких прав?
— Ты прекрасно знаешь, что ни я, ни большинство вменяемых женщин так не считают, — улыбнулась Лада.
— Степан Иваныч, а ты как считаешь — нужны нам, мужикам, права, или будущее за женщинами?
Водитель кашлянул и как я видел, чуть покосился на Ладу.
— Ежели дама гулящая — ей подавай права и привилегии, а ежели семейная — то будет слушать мужа, — ответил водитель.
— Правильно, Иваныч, — усмехнулась Лада.
— Так что я буду бороться за отмену всех этих феминистических злоупотреблений, — заявил я.
— Кузен, ты не на предвыборном митинге, — с иронией промолвила блондинка. — Это ты не меня агитируй!
— Понемногу вхожу в роль, — засмеялся я. — Между прочим, если верить ученым и статистике, в зависимости от страны женщин на шесть тире десять процентов больше, чем мужчин. Так что у нас, мужиков, должны быть более расширенные права, а не у вас, барышень!
— Флаг тебе в руки, Вит! — развеселилась Лада. — Демократия, конкуренция — я разве против?
— Ну вот, и я о чём!
Пока мы так переговаривались, машина уже свернула к аэропорту.