Одному идти – дорога длиннее кажется. Вдвоем идти – дорога короче. День как час пролетает.
День обещал быть насыщенным. До полудня следовало не только отыскать лабораторию Здебора Вятича и проникнуть в нее, но и успеть сделать заказ недостающих ингредиентов у знахаря.
До места, описанного магом, как точка входа в лабораторию, пришлось добираться на нанятой на полдня повозке, запряженной тройкой зомби. Оказывается, в городе существовала гильдия перевозчиков, которая имела несколько представительств по всей Москвии и иногда сдавала свои повозки в аренду. Надо только внести залог – и четырехколесное деревянное средство передвижения твое. Вернуть его можно в любом представительстве. О кормежке и уходе за движущей силой думать нет необходимости.
Сергей скептически отнесся к такой идее, но нехватка времени заставила позабыть о брезгливости. Воскрешенные оказались весьма быстрыми. Двигались со скоростью средне бегущего человека. При этом не уставали и не изменяли темпа движения, лишь иногда приостанавливаясь на перекрестках улиц или пропуская зазевавшегося прохожего. Функции возницы взяла на себя Дарина. Она уверенно держала в руках поводья, правя нехитрым средством передвижения.
Странное чувство, будто в каком‑то искаженном виде вернулось крепостное право. Сергей до сих пор не мог заставить себя воспринимать Воскрешенных не как людей, а как бездушные автоматы, существующие для одной–единственной цели – помощи живым. Порядком ободранные, с серой, обвисшей кожей, облаченные в какое‑то рванье, зомби напоминали ему бурлаков, тянущих за собой пусть не баржу, но повозку с обезумевшим от безделья хозяином. Интересно, а что думают люди, видя таких «скакунов»? Каждый из живых после смерти может занять их место. Судя по безразличным взглядам прохожих, люди не думали ничего. Что это? Привычка? Уверенность, что душа после смерти отправится на пир предков, а физическое тело ничего не значит? Возможно, они и правы… Но от этого на душе не становится менее мерзко. Жаль, нанять повозку, запряженную лошадью, не удалось – слишком большая редкость.
Они почти выехали за пределы Москвии. Остановились на городской окраине. Впереди возвышались нагромождения каменных руин, над которыми курился тонкий дымок. Еще один отголосок древнего мира?
— Матерь богов, — Дарина остановила повозку. Зомби послушно замерли. — Тебе сюда надо?
Сергей молча вылез из повозки. Призрак мага говорил о какой‑то Матери богов, но он представлял ее неким величественным изваянием. Пусть даже древним, но сохранившим хотя бы черты былого величия. А здесь что? Куча вытянутых каменных блоков, сваленных в большую кучу. Все равно, что один из разбушевавшихся богов подхватил английский Стоунхендж и по дороге рассыпал его здесь. Но что странно – из города к руинам вьется хорошо укатанная дорога. Значит, место посещаемое.
— Что это? — спросил Сергей.
— Тебе краткую версию или полную?
— Давай оставим повозку здесь… вон, в кустах. Никто не заберет? Сами не уйдут? Дальше пойдем пешком. По дороге и расскажешь.
Так и сделали. Дарина, ведя зомби в поводу, отогнала повозку за кусты акации, разросшиеся в небольшом отдалении от дороги.
— В летописях говорится, — начала девушка, когда они сделали первые шаги по пыльной дороге, — именно здесь в древности произошла великая битва, в которой сошлись властители того мира. Несметные армии сходились ожесточенными волнами и разбивались о сталь и дерево. Тогда с небес сошли молодые боги. Они еще не обрели полной силы и мудрости, но попытались образумить сошедших с ума людей. Те же не слушали наставлений. Они жили на крови, спали на крови. Вокруг умирали враги и соратники. Смерть стала для них смыслом существования. Каждая сторона посчитала богов лазутчиками врага, его тайным оружием. Говорящих о мире и милосердии пришельцев схватили и пытали.
— Пытать богов?
— Да. Маги древности обладали куда большими силами, чем современные. Объединившись, они обездвижили тех, кто попытался примирить их. Бога нельзя убить, но его можно ранить. Он чувствует боль много сильнее смертных. Страдания пришельцев растекались по землям ядовитыми волнами, вселяя в сердца людей необъяснимый ужас. Кто‑то бросил меч и бежал, кто‑то бросился на собственный клинок. Но таких было немного. Люди разучились дорожить жизнью. Неважно – собственной или чужой. Они впадали в боевое безумие и резали всех, кого видели перед собой. Кровь затопила землю.
Сергей невольно бросил взгляд на окружающий ландшафт – ничего необычного. Если не считать руин, чьи размеры поражали даже издалека. В остальном же – необработанные поля, поросшие редким кустарником. Хотя… все же необычно – сама земля. Она пустовала. Ни домов, ни следов возделанной почвы.
— Крик терзаемых молодых богов достиг небес. Услышав их, Матерь бросилась на помощь своим сыновьям. Она бродила среди гор мертвых тел. Тучи мух набрасывались на нее, как на лакомую добычу. И в грудах мертвецов она находила части тел своих детей. Люди разрубили их и разбросали там, где сражались. А сражения проходили далеко отсюда. Со слезами на глазах Матерь собирала сыновей по клочку, по кусочку. Не один день провела она в поисках. И, наконец, завершила их. Части тел она принесла сюда, — Дарина указала на руины. — Но люди прознали о ней – и решили уничтожить, виня ее во всех своих бедах. Они бросили к этому месту все силы уцелевших армий. Позабыв о распрях, солдаты и маги шли по телам товарищей, движимые единственной целью – убить странную бледную женщину с заплаканными глазами. А она защищалась как могла. Поднимала вокруг себе земляные стены, отбрасывала противника водой и ветром, отпугивала ревущим пламенем. Она могла бы вернуться на небеса, но для этого пришлось бы оставить людям останки своих детей. Тогда Матерь богов закричала так, как никогда не кричала до этого. Ее голос, наполненный болью и страданием, облетел весь мир. А когда отзвуки первого крика вернулись сюда, на месте развороченного стихиями холма, на котором скрывалась бледная женщина, появился каменный заслон. Сколько ни бились маги, сколько ни громили его сталью воины, но камень не поддался.
Дарина замолчала.
— Подожди, так значит, они до сих пор лежат там?
Девушка пожала плечами.
— Не знаю. Об этом летописи умалчивают. Некоторые считают, что Матери богов удалось оживить своих детей и они снова вернулись на небо, но больше никогда не смотрели вниз. Другие уверены, что они до сих пор покоятся под толщей камня. Потому и приходят сюда, оставить им подношения и помолиться в надежде, что когда‑нибудь в нашем мире снова появятся небесные создания.
— А как думаешь ты?
Сергей не особенно поверил в услышанное, но и полностью отметать историю не спешил. В мире, где человек способен повелевать стихиями и поднимать мертвых, возможно все.
— Я стараюсь держаться подальше от таких мест, — сказала Дарина.
— А их много?
— Нет… я имею в виду места, дошедшие к нам из Темных веков и до сих пор несущие на себе печать былых событий. Мне в них неуютно.
— Неужели неинтересно, что было раньше? Взять тот же старый город. Меня он удивил. Очень. Если бы не людоеды, я бы с удовольствием побродил по нему.
— Зачем ворошить прошлое? — поморщилась девушка. — Оно на то и прошлое, что умерло и больше не вернется. Настоящее куда важнее… и опаснее, — добавила, немного подумав.
— Иногда и прошлое возвращается. Особенно если забываются былые ошибки.
— Ты говоришь как Сборщик, — остановилась Дарина. — Они тоже любят забить голову всякой мутью. Конечно, когда открывают рот.
Сергей неопределенно повел плечами. Он не собирался доказывал спутнице то, во что верил сам. Для него история всегда оставалась той наукой, которую следует знать каждому уважающему себя человеку. Пусть не досконально, пусть не запоминая многочисленные даты (сам он их запомнить не мог никогда). Но факты – как можно развиваться, не понимая всей цепи событий? Жаль, правда, что частенько одна цепь подменяется другой и уже понять, где правда, а где ложь, становится крайне непросто.
Вблизи Матерь богов выглядела еще внушительнее. Нет, камням Стоунхенджа до блоков руин очень далеко. Некоторые составные части Матери богов в длину достигали не менее двадцати метров, а возможно, и больше. Руины явно имели рукотворную природу. В основании блоки образовывали нечто вроде огромного сруба, как если бы его начали возводить из каменных деревьев. Верхняя часть конструкции представляла собой шалаш, широким ворохом длинных, но более тонких блоков накрывающий основание. Каким образом «шалаш» держался на «срубе» и до сих пор не рассыпался – абсолютно непонятно.
Дорога упиралась прямо в руины, но также и огибала их, устремляясь куда‑то стороной. Отличное место, чтобы спрятать что‑либо. Вот только как теперь во всем этом каменном хаосе искать вход в лабораторию? Вряд ли он имеет обычную дверь.
— И что мы будем искать? — спросила Дарина.
— Не мы – я, — ответил Сергей и посмотрел на спутницу. Глаза той вспыхнули, сощурились.
— Я не набивалась тебе в провожатые – ты сам предложил ехать. А теперь оставляешь загорать в чистом поле?
— Дарина, — Сергей говорил тихо и спокойно. — Я не знаю, что меня ожидает впереди. Если я действительно найду лабораторию господина Вятича, то ты в нее не сможешь пройти.
— Откуда ты знаешь? У меня есть…
— Дарина, я знаю.
Девушка вздохнула, что‑то прикинула в уме.
— Долго тебя ждать?
— Мы же обещали быть к полудню. Я помню и потому потороплюсь.
— Тебе еще искать своего знахаря, — на лице Дарины появилась легкая усмешка. Глаза потеплели.
— Успеем. Если что – знахаря оставим на завтра.
— Знать бы еще, зачем он тебе?
Как сказать, что готовишься отправиться домой, а на твоем месте появится совершенно другой человек? Но Сергей решил тянуть с конкретными ответами до последнего, когда подготовка к ритуалу завершится, а Здебор Вятич переместится в транспортную призму. Уходить не прощаясь он не хотел.
— Я расскажу, но чуть позже. Хорошо?
Дарина демонстративно пожала плечами.
— Иди. Только постарайся миновать беду.
— Буду осторожен.
Сергей направился по дороге, огибающей руины. Он понятия не имел, как должен выглядеть вход в лабораторию, но решил не особенно забивать этим себе голову. Остаточная память Здебора Вятича должна подсказать.
По пути ему попались две женщины. По всей видимости – паломницы. На их головах виднелись черные платки, а в руках небольшие пустые котомки. Завидев Сергея, женщины отшатнулись на обочину. Они вроде бы смотрели себе под ноги, прятали глаза, но исподлобья все же наблюдали за странным человеком. Похоже, внешность Сергея не укладывалась в привычные рамки для тех, кто обычно посещал это культовое место. Ничего удивительного – вряд ли поклониться богине приходят в драных, грязных одеждах, пряча лицо. В убежище Дарины перед выходом Сергей хоть и попытался привести свой наряд в более или менее приемлемый вид, но получилось не очень. Ладно – хотя бы смыл пятна запекшейся крови.
Дорога действительно огибала руины, при этом постепенно поднималась выше – часть основания Матери богов оказалась утоплена в вырастающий под ним холм. Примерно на середине первого витка дорога резко изменила направление и устремилась к каменным блокам. Здесь, в месте стыка пары громадных булыжников, каждый высотой почти с Сергея, виднелся узкий проход. Практически щель, края которой блестели, отполированные множеством прошедших через нее людей.
За щелью открылось подобие узкого коридора: массивные темно–серые стены и нет потолка. Если посмотреть вверх – видишь блоки перекрытий, огромных, давящих. Волей–неволей чувствуешь себя маленьким и слабым. Стоит одному из таких камней рухнуть – и от паломника мокрого места не останется. Сергей усмехнулся: но зато вечная надгробная плита – и какая монументальная.
Коридор, образованный внутренними стенами основания Матери богов, несколько раз повернул, пока не вывел в небольшую (примерно три на четыре метра) полость. У дальней стенки полости стоял правильный куб, на нем – сверкающая золотом большая чаша, из которой медленно и лениво поднимается столб клубящегося дыма. Похоже, именно его видно на подъезде к руинам. На полу разбросаны бутоны цветов – живые, исключительно бордовых оттенков. Перед кубом на коленях замер тщедушного вида старичок: в поношенных лаптях, латаных–перелатанных штанах и рубахе, подпоясанной веревкой. Он что‑то бубнил, простирая раскрытые ладони к дымящейся чаше. Услышав за спиной шорох, обернулся, близоруко сощурился.
— День добрый, — сказал Сергей первое, что пришло в голову.
Лицо старика сморщилось, точно сухофрукт. Он порывисто поднялся на ноги, отряхнул колени и, не говоря ни слова, направился к выходу из полости. Напоследок что‑то пробурчал через плечо, сплюнул на пол.
Сергей только пожал плечами. И чем не угодил деду? Впрочем, даже лучше, что тот ушел. Осматриваться удобнее в одиночестве.
Было бы что осматривать… Четыре стены, пол и куб–алтарь. Никаких знаков, символов. За что уцепиться?
Столб дыма дрогнул, искривился, будто обладал собственной волей. Сергей медленно подошел к кубу, заглянул в чашу – на ее дне что‑то еле заметно тлело. Но иного запаха, кроме аромата цветов, нет. Не отдавая себе отчета, он вытянул руку, коснулся пальцами дымного столба. Тот резко выпрямился, а через мгновение от него отделился серый жгут. Отделился, пополз по земле, закручиваясь вокруг незримой точки в спираль. Прошло еще секунды три – спираль набухла, а потом опала сплошным кругом пепла. Воздух в круге завибрировал. Такое ощущение, будто сквозь плотную пелену дождя смотришь на улицу.
Сергей бросил опасливый взгляд на проход за спиной, а потом ступил в круг.
Переход оказался быстрым. В лицо ударило спертым воздухом, на мгновение перехватило дыхание – и вот он уже стоит в тускло освещенном коридоре. Темноту лениво разгоняла пара белых сгустков света. Такие же, какие Сергей видел в подвале имения Здебора Вятича.
«Опять коридор! Почему не комната, увитая цветами и заполненная сладкоголосыми гуриями?»
Сергей мотнул головой. Все эти подвалы и катакомбы успели ему изрядно надоесть. Он обернулся: за спиной стояла точная (или очень похожая) копия каменного куба из полости. Но чаши нет. Дым идет прямо из камня и без следа растворяется в полутьме в трех десятках сантиметрах над поверхностью куба.
Вот она, дверь. Кто бы мог подумать?
Сергей снова развернулся к коридору, не опасаясь подвоха, выбросил перед собой руку. С пальцев сорвались тонкие алые нити, протянувшиеся на несколько метров вперед. Примерно то же самое он использовал в доме, где дрался с двумя человекоподобными тварями. Нити растеклись широкими полосами, засияли.
Так‑то лучше.
В пожелтевшем свете отчетливо проступили стены. По ним, на высоте выше человеческого роста, бежали связки кабелей, стянутые металлическими хомутами. Большей частью обмотка кабелей обуглилась либо растрескалась от старости. Сергей вытянул вверх руку, провел пальцами по связке, до которой смог дотянуться.
— Вот тебе и Матерь богов… – прошептал вслух и пошел по коридору.
Чуть ниже кабелей через равные расстояния встречались полуразбитые светильники без ламп. Зато на полу, в пыли и каменной крошке, обнаружилось битое стекло.
Сергей пошел дальше. Дважды он встречал закрытые двери – обычные, стальные, с большой круглой рукоятью в центре. Но либо механизм замка заблокирован, либо он пришел в негодность со временем. Повернуть рукоять не удалось. Попадались и ответвления, но все они завалены плотными грудами слежавшегося камня. То ли господин Вятич не смог их разгрести (во что не особенно верилось), то ли просто не посчитал нужным это сделать.
В конце концов, проплутав по подземным ходам минут пятнадцать, Сергей вышел в круглую комнату с двумя сейчас закрытыми дверями. Что здесь было раньше – сказать сложно. Растекающиеся в стороны светящиеся алые нити вырывали из темноты нехитрую обстановку. Низкий потолок, грязный пол, мятые элементы металлических конструкций, у одной стены собралась целая куча каких‑то обломков, кусков рваной ткани. Напротив – широкий стол с гладкой столешницей. Пластик? Пара таких же стульев рядом. На столе бардак не меньший, чем на полу, разве что нет столько грязи. Зато всевозможных агрегатов и запчастей очень много. Сергей пробежался по ним глазами, затем сел на стул. После старого города удивляться бы уже ничему не надо, но остаться спокойным не получилось. Сергей протянул руку, взял со стола прибор. Тяжелый, порядком измятый, запачканный какой‑то липкой дрянью. И кто же так по–варварски обращался с микроскопом?
Он еще несколько минут просидел на стуле, пытаясь упорядочить мельтешащие в голове мысли. Что же должно было произойти в этом мире, если высокоразвитая цивилизация уступила место средним векам? И ведь не просто уступила. Изменился сам мир. Дом Жизни, Золотые башни, Сборщики… кто еще здесь владеет магией? И что здесь вообще такое – магия? Откуда она взялась?
Самый главный вопрос, который не давал покоя: другой ли это мир, или тот же, где жил Сергей, но спустя сотни, а возможно, и тысячи лет?
Но нет, не этим следует забивать голову! Последнее дело – всматриваться в развалины за спиной, когда у самого перед носом горит мост.
Сергей резко поднялся. По обе стороны от стола стояли массивные металлические шкафы без дверок. Неизвестно, из чего были сделаны в них полки раньше, но теперь ими служили рассохшиеся куски досок. На центральной полке одного из шкафов, на самом видном месте, стояла прозрачная призма – не то стеклянная, не то изготовленная из какого‑то очень чистого минерала. Сергей взял ее в руки – почти невесомая. Осмотревшись еще, он нашел на полках соседнего шкафа три мешочка, которые отозвались мелодичным позвякиванием, стоило немного их потрясти.
Что ж, похоже, и все. Ничего сложного – призма и деньги на руках. Можно возвращаться. Времени на поиски знахаря предостаточно.
Сергей уже было собрался выйти из комнаты, когда его взгляд снова упал на две плотно закрытые двери. Подумав, поставил призму на стол. По дороге он пробовал открыть все. Не стоит делать исключений. Впрочем, к одной он даже не стал подходить – по всему ее периметру шел хорошо заметный сварочный шов. Кроме того, сам металл двери сильно обгорел и даже оплавился.
По контуру второй двери бежала вязь незнакомых Сергею символов. Темно–бордовые, они настолько въелись в металл, что не размазывались даже от сильного трения. Кроме того – они обжигали или, вернее, кололи, словно покрыты множеством тончайших, не заметных глазу, игл. Сергей отдернул руку – на пальцах не осталось ни следа, но ощущение укола никуда не делось. Пожав плечами, он потянул за круглую рукоять. Дверь легко поддалась.
В лицо ударило с такой силой, что, казалось, голова разлетелась сотнями окровавленных ошметков. Все органы чувств умерли разом. Не поймешь – стоишь или лежишь, распластанный в луже собственной крови.
Первым вернулся слух. Рядом, в полной мертвой темноте, послышались стоны. Сначала далекие и отрывистые, но с каждой секундой нарастающие. Люди, много людей. Им очень больно. Они кричат, молят о пощаде. Мужчины, женщины, дети. Но неведомому палачу все равно. Он планомерно обходит ряды несчастных, причиняя им нестерпимые страдания. Кричит молодая женщина – надрывно, протяжно, будто с нее заживо сдирают кожу. Ей вторит детский голос – испуганный плач перерастает в тонкий визг, обрывающийся хриплым кашлем. Грубая мужская брань внезапно стихает, чтобы уже через мгновение взорваться отчаянным воплем – долгим, с какими‑то булькающими всхлипами.
Сергей попытался зажать уши руками. Бесполезно. Крики и стоны звучат в голове. Их много. Очень много. Они способны свести с ума.
Нет! Пусть они замолчат!
Темнота отступила. Багровые разводы режут глаза, выжигают их изнутри. Больно. Руки сами тянутся вырвать сгустки боли из глазниц. Терпеть нельзя. С губ срывается стон. Он переплетается с другими криками, сливается с ними в безумной какофонии. Но вот разводы тают. Перед глазами комната – такая же, как и первая, но чистая, с металлическим столом в центре. Это не просто стол – отдаленно он напоминает кресло дантиста, но почти плоское. Сейчас почти плоское. Сложный механизм, наверное, способен изменять его геометрию, а несколько привязных ремней надежно удерживают на столе тело хоть взрослого человека, хоть ребенка.
Кругом кровь. Она на полу, на стенах. Сам стол блестит от влажных потеков. Почему она не сворачивается? И кругом тени – они изгибаются в немыслимых позах, корчатся, бьются в агонии. Стонут именно они. Им больно до сих пор, но они не в силах покинуть заклятой комнаты.
Заклятой?!
Да, так оно и есть. Комнату окружает какое‑то поле. Барьер, через который не проникнуть. Запертые здесь, несчастные вынуждены снова и снова проходить через пытки – жизнь и смерть в вечном круговороте. В вечном кольце страданий и боли.
Голова постепенно снова обретала способность мыслить. Но пока туго. Мозг будто погрузился в густое марево гниющей плоти. Сколько человек здесь умерло? Сергей сглотнул тягучую слюну. Он знал: не все закончили дни на адском столе под инструментами жестокого палача. Некоторые умирали долго, в течение нескольких дней, сидя у покрытых кровью стен. Они не могли двигаться, не могли кричать – только тихо стонали. Но и этот звук раздражал повелителя их боли. Наказание следовало незамедлительно – новые разрезы, новые ожоги. Особенно серьезные раны он прижигал, чтобы жертва раньше времени не истекла кровью.
Перед глазами Сергея промелькнули отрывистые видения. Люди, обездвиженные и обессиленные, лежат вповалку. Некоторые умерли. Другие еще живы. А белые черви деловито ползают и по тем, и по другим. Для них здесь пиршество.
Видение длилось еще пару минут, а потом резко оборвалось, точно иссяк бушующий горный поток. Сергей стоял, вцепившись в край двери. Ноги предательски дрожали. В голове все еще звучали отголоски отчаянных стонов, во рту стоял привкус крови. Он сплюнул на пол – слюна густая, тягучая, но прозрачная.
Что это было?
В глазах защипало. Сергей провел ладонью по лицу, смахнул капли холодного пота. Тело начал бить озноб. На негнущихся ногах шагнул в комнату. Уйти теперь он просто не мог.
Светящиеся нити протянулись в темноту, рассекая ее широкими всполохами.
Ни мертвых тел, ни кровавых разводов. Комната–изолятор, комната–тупик. В центре зловеще замер металлический стол–трансформер. В начищенном до блеска металле отражаются алые блики. Под потолком висят цепи – затаившиеся перед броском змеи, вооруженные острыми ржавыми крючьями. Сергей поморщился, отгоняя остаточные видения. Вдоль голых стен проложена сточная решетка, а в сами стены встроены крепления, сквозь которые пропущены стальные тросы с наручниками. Подарочек из прошлого?
Карцер, камера предварительного заключения или дознания? И, похоже, неведомый палач из нынешнего мира облюбовал это место, вдохнул в него новую жизнь, привнеся в остатки былого тюремного снаряжения нечто свое.
Но действительно ли палач неведом? И что на все это скажет господин Вятич? Сергей решительно вышел из комнаты смерти. Что он, собственно, знает о маге Здеборе Вятиче? Адепт Золотых башен, кандидат на вхождение в Малое собрание – некое закрытое общество внутри магической братии. Вятич обнаружил какие‑то дыры в ткани реальности, стал свидетелем появления желтоглазых тварей, из‑за чего те начали за ним охотиться. И что – это все? Чем он занимался, чем зарабатывал на жизнь, к чему стремился? Простые вопросы оставались без ответа.
Сергей резким движением захлопнул за собой дверь. Сразу стало заметно легче. Похоже, символы на двери каким‑то образом держали произошедшее в комнате под замком, не давали безумию, что свило там гнездо, распространиться вокруг, вырваться за пределы лаборатории. Очень предусмотрительно.
Сергей остановился возле стула, взглянул на стоящую на столе призму. В ее гранях мелькали алые искры. Если ко всему, что произошло в комнате за закрытой дверью, причастен господин Вятич, он навечно останется бродить в обгоревших руинах собственного поместья. Сергей с силой пнул несчастный стул, затем обрушил кулаки на столешницу. На пол что‑то посыпалось, зазвенело.
Немного постоять – успокоиться. В груди клокотала ярость. Но что самое поганое – внутренний голос сверлил сознание зудящим червем: а сможешь ли ты отказаться от возвращения домой из‑за убийства незнакомых тебе людей? Не все ли тебе равно, как живут люди в чужом для тебя мире? Чужом! Им нет до тебя дела. Они не знают о тебе. Оставь и ты их в покое. Не суйся! Ты не герой. Никогда им не был!
— Посмотрим, — пробурчал Сергей.
Он взял со стола призму. Поискал глазами сначала на столе, потом на полках шкафов, нашел кусок промасленной тряпки – завернул в нее найденный артефакт. Ни к чему светить его каждому встречному.
Обратно он шел, не оборачиваясь. Спину жгло от ощущения просящих взглядов. Будто какая‑то неупокоенная душа все‑таки выбралась из комнаты–ловушки и теперь пытается докричаться до уходящего человека. Нет никаких душ, нет никаких голосов! Все они умерли давным–давно.
И все же шаг сам собой убыстрялся. К дымящемуся кубу в тупиковом коридоре Сергей добрался почти бегом. Его гнали, за ним гнались. Шум стенающих голосов стоял в ушах плотной волной. Сергею даже начало казаться, что из‑за закрытых дверей, которые он встречал на пути, доносятся глухие удары. Кто‑то настойчиво рвался на свободу. Тишина и мертвое умиротворение, которые встретили его сразу после шага в пепельный круг, растаяли без следа. Он будто отворил дверь в Преисподнюю, откуда по пятам за ним гнались голодные демоны.
Но вот он, куб, с курящейся над ним ниткой дыма. Так… что делать? Рукой коснуться серой струйки, подождать, пока от нее отделится тонкое неосязаемое щупальце. Как же долго! Будет злой насмешкой – выбраться отсюда живым, но тронуться рассудком.
— Пошли вон! Я вас не слышу, — процедил Сергей сквозь зубы, наблюдая, как на полу образуется заветный пепельный круг.
Отличный ответ на вопрос: есть ли кто дома?
У каменного куба внутри руин Сергей вывалился чуть ли не кубарем. Хорошо, что в полости никого нет. Впрочем, заклинание перемещения, оставленное здесь господином Вятичем, должно предусматривать такую возможность и не допускать ненужных встреч. Немного отдышавшись и возвратив лицу более или менее спокойное выражение, Сергей направился прочь. В руке он крепко сжимал транспортную призму, а во внутренних карманах его одежды покоились мешочки с деньгами. За всем этим безумством, что охватило его после открытия комнаты смерти, он даже не посмотрел, насколько стал богаче. Не стал смотреть и теперь. Откровенно говоря, очень хотелось выговориться, поделиться с кем‑нибудь своими подозрениями, мыслями, страхами. Держать все в себе – это для какого‑нибудь специально обученного бойца. Неподготовленного же человека постоянное копание в себе может здорово подкосить. Решено. Если Дарина еще раз спросит, что он делает и зачем, — обязательно расскажет ей о призраке Здебора Вятича.
Но Дарина не спросила.
— Все нормально? — осведомилась скорее для проформы.
— Да, — немного помедлил с ответом Сергей.
— Хорошо. Ты быстро. Теперь куда?
— В южную часть города. Дей Зоб живет там. Я надеюсь…
Девушка кивнула.
Почему‑то Сергей чувствовал себя перед ней виноватым. Только не мог понять, в чем именно.
Они вернулись к повозке. Зомби по–прежнему стояли в кустах – неподвижные статуи в густой тени. Услышав окрик Дарины, они встрепенулись, выбрались на дорогу.
День выдался жарким. Если по пути сюда все еще сохранялась ночная свежесть, то теперь солнце все больше раскаляло каменные улицы. Хорошо, что Москвия замощена далеко не вся. И, тем не менее, трястись в поскрипывающей повозке оказалось непросто. К тому моменту, когда Дарина объявила, что они добрались до окраины южных кварталов города, Сергей успел наглотаться пыли на год вперед. По крайней мере, ему так показалось. Глядя на Дарину, такого сказать нельзя. Девушка чувствовала себя отлично.
— В этой части расположены лавки тех, кто обычно обслуживает запросы адептов Золотых башен, обоих Домов и прочих граждан, имеющих в кармане золото, — пояснила спутница.
И действительно, дома здесь выглядели куда более основательными, чем привык видеть Сергей. И это при условии, что не все из них сложены из камня. Встречались и бревенчатые, но вытесанные, будто терема, насколько их помнил Сергей. Украшенные резными наличниками, флюгерами, расписанные в зеленые и красные цвета, они действительно радовали глаз. Люди здесь не бедствовали. Даже бродящие вдоль домов зомби одеты опрятно, да и выглядят почти как люди. Некоторые (особенно женщины), накрашены, с аккуратными прическами.
— Здебор знал, куда обращаться, — процедил Сергей. — Ну что, будем заходить во все лавки и спрашивать?
— Выглядишь ты, конечно… – Дарина поморщилась. — Воскрешенные – и то живее.
— Я заметил.
— Чтобы избежать лишних вопросов – я вхожу первая, спрашиваю. Ты – за мной. Если человек нужный – в дело вступаешь ты. Я выхожу и жду за дверью.
— Можешь не выходить, у меня нет секретов.
Девушка только фыркнула.
Поиски не затянулись. Уже во второй лавке им указали примерное направление, а еще минут через двадцать они уже стояли перед человеком, даже сейчас, в жару, укутанным в теплый байковый халат. На его голове красовался белый тюрбан, на ногах мягкие туфли с загнутыми носами. Лицо смуглое, с чуть раскосыми глазами. Человек постоянно нешироко улыбался, демонстрируя на удивление белые и ровные зубы.
В приемном зале, где стояли все трое, пахло какими‑то пряностями и травами. Запах был настолько концентрированный, что у Сергея почти сразу запершило в горле. Он с трудом поборол желание чихнуть. Дарина чувствовала себя не лучше. Девушка то и дело морщилась, точно что‑то мешало ей дышать.
— Да, Дей Зоб, — поклонился человек. — Чема могу служить, добрый люди?
Голос у него был тонкий, а в словах вместо привычных звуков проскальзывало много шипящих.
— Ты меня помнишь? — Сергей снял с лица остатки тряпок.
Человек близоруко сощурился, неуверенно пожал плечами.
— Моя видеть не очень. Но голоса знакомый, да. Знакомый.
— Недавно я делал у тебя небольшой заказ. Необычный… – Сергей предпочел не называться. Вряд ли маг называл свое настоящее имя.
— Да–да. Какая заказ? — оживился Дей Зоб и поманил гостей вглубь зала. Заставленный многочисленными шкафами, полки которых ломились от обилия всевозможных банок, упаковок, пакетов, горшков и прочей тары, зал больше напоминал склад. Очень богатый склад.
— Порошок из колец черной магны, — чувствуя себя полным идиотом, проговорил Сергей. Ему понадобилось немало времени, чтобы запомнить все ингредиенты, необходимые Здебору Вятичу. — Три синих аметиста, два желтых берилла, белый корень Вирна…
— Моя вас помнить, — расплылся в улыбке Дей Зоб. — Оченно интересная заказ. Оченно сложно достать.
— Я бы хотел повторить.
— Весь список? — удивился Дей Зоб.
— Да. Это проблема?
— Чито вы? Никаких проблем! Как скоро вам нужен заказ?
— Максимум через два дня.
Человек перестал улыбаться.
— Большие торопления – большие деньги.
— Сколько?
— Пятьдесят золотых!
Стоящая чуть поодаль Дарина издала сдавленный возглас, закашлялась.
— Двадцать – и заказ я хочу получить через сутки! — раздельно проговорил Сергей.
Дей Зоб всплеснул руками, его лицо побледнело так, что практически утратило смуглый оттенок.
— Покарай меня Иблис! Двадцать! Добрый человек, моя детей продать, жена продать, лошадь и дом продать – и только так сделай заказ. Сорок пять золотых и ни золотой меньше.
Они препирались еще не меньше получаса, пока знахарь не сбавил цену до тридцати семи золотых. К этому времени Сергей успел взмокнуть и несколько раз потерять терпение. Он бы бросил этот базар давным–давно (в конце концов, деньги не его), но Дарина умудрялась возобновить торг – одним–двумя словами, которые заводили Дей Зоба, заставляли его глаза блестеть от восторга. Под занавес пререканий и доводов Сергею уже казалось, что слова сами по себе ничего не значат. Не значит и конечная сумма. Знахарю нравится сам процесс. Вся бледность с него слетела уже через минуту после начала торгов.
— Приходить завтра вечером, — кланялся Дей Зоб, провожая гостей. — Все сделаю. Как для себя. Не беспокоиться.
— Надеюсь, — проговорил уже на улице Сергей. Голова раскалывалась от обилия едких запахов, витающих в лавке знахаря. И как только можно жить в такой газовой камере? — К чему все это? — спросил Дарину.
Девушка стояла, открытым ртом жадно вбирая жаркий городской воздух.
— Что – это?
— Торг.
— Тебе не жаль денег?
— Они не мои. Пусть господин Вятич плачет о растратах.
— Мертвые не плачут, — Дарина закрыла глаза, подставила лицо солнцу. — Уверена, сумму можно было скинуть еще на треть. Два золотых – это стоимость хорошей лошади. Ладно, нам пора. Почти полдень.
Сергей хотел было сказать, что не все мертвецы уходят навсегда, когда в него кто‑то врезался. Плечистый мужик, от которого несло потом и луком, вылетел из разношерстной толпы, чуть не сбил с ног. Сергея отбросило на стену – и только она спасла от падения. Дарина напряглась, ее взгляд стрельнул по толпе, выискивая потенциальную опасность.
— Покорнейше прошу прощения, — плечистый тут же бухнулся на камень улицы. — Извините меня, господин.
— Все нормально, — сказал Сергей, потирая ушибленное плечо. Довольно больно. Еще и призму чуть было не выронил. Надо ее убрать. Вроде бы во внутренних карманах еще есть место.
Плечистый поднял глаза, нахмурился. На мгновение в его глазах промелькнуло удивление, которое он поспешил скрыть, как только заметил пристальный взгляд Сергея.
— Простите, господин, — повторил он еще раз и ткнулся лбом в мостовую.
— Идем, — почти прошипела Дарина.
— Что с ним? — спросил Сергей, когда они снова взобрались в свою повозку.
— Тебе лучше знать.
— Почему?
— Ты разве не заметил? Он узнал тебя. Узнал и испугался.
— Мало ли с кем общался Вятич, — пожал плечами Сергей. — Может быть, он частый гость какой‑нибудь лавки.
— Смеешься? Адепты Золотых башен, так же как и адепты Дома Жизни, никогда не делают покупки самостоятельно. Это не занятие для сильных мира. У них много других, куда более важных дел.
— Но к знахарю сам заходил.
— И что? Сомневаюсь, что в открытую.
— То есть этот молодец знал Вятича по каким‑то другим делам?
— Возможно.
— И теперь может кому‑то рассказать, что видел мага живым?
— Возможно.
— Это очень страшно?
Дарина усмехнулась:
— Возможно…