Он не ревновал ее к мужчинам, он ревновал к ее таланту, к ее славе.
И задыхающийся шепот в трубке: "Целоваю..."
Когда-то мама часто говорила:
- Меня почему-то преследует один сон, прямо кошмар... Я открываю дверь на звонок, а ты стоишь с огромной сумкой в одной руке и с Митей - в другой. А Маруська впереди. Ты опять ушла от очередного мужа...
Ксеня смеялась. И старательно обходила мать взглядом.
А правда, сколько их было в ее жизни... Но вот думала с Глебом упокоиться, остепениться, найти себя...
Какой счастливой она была рядом с ним первое время... Потому что вдруг поверила в невозможное.
Она выросла во грехе. Была на нем просто замешана, как тесто опытной рукой, - кем, когда, для чего?..
- Ты зачем так ноги под партой перекручиваешь? - спросила Натка во втором классе.
Ксеня немного смутилась, помялась... Стоит ли все выбалтывать подруге?.. А-а, пусть...
- Это очень приятно... Ты попробуй... Положи ногу на ногу и сожми их плотно-плотно... Очень сильно. И почувствуешь... Так хорошо...
Дитя греха...
Сатанинский взгляд отца...
Натка тотчас попробовала.
- Здорово... Ты это сама придумала?
Ксеня сосредоточенно кивнула.
Сама... Никто не подсказывал... Дитя греха...
- Ты очень талантливая...
И это твой крест... Неси его, Ксения Леднева, по жизни, не сломайся...
- Ты позвонила Олегу? - спросила Ольга.
- Мне некогда, - пробурчала Ксения.
8
Квартира Ледневых всегда выглядела очень странно, особенно раньше, в те безвозвратно умчавшиеся годы. Георгий Семенович коллекционировал иконы, называл их черными досками, прятал от чужих взоров, а потому приглашать никого к себе не любил. Ксения помнила всегда темный кабинет отца, словно весь свет притянули к себе таинственно-мерцающие лики. Женщина в накидке, прижавшая к себе младенца, глаза человека, смотревшие не на тебя, а в самую твою душу, куда никто еще не заглядывал именно так - строго, задумчиво и внимательно...
Впервые почуяв этот взгляд, Ксеня почему-то съежилась, стиснулась в комок и затихла, показалась себе какой-то не такой... Ничего не поняла, растерялась и поспешила уйти. Но через день снова осторожно толкнула дверь в кабинет отца. Он был на работе. Недовольная дверь поползла, зацепилась за пухлый попыталась покачаться туда-сюда, но безуспешно. Ксеня тихонько вошла. Смутные, странные лица... Так непохожие на картины... И опять эти глаза, тебя не видящие и знающие о тебе абсолютно все...
Ксеня стояла, прижав руки к груди, и думала, что во всем этом - вокруг нее сейчас - какая-то тайна.
Особенно поразило ее большое деревянное Распятие, которое отец привез позже. Она не понимала, что это, зачем и почему, и просто часто бродила или стояла возле Распятия, пытаясь постичь его смысл.
Мать и отец на ее вопросы не отвечали, точнее, сухо отмазывались:
- Это очень ценные вещи. Памятники древней культуры.
Однажды Ксеня не выдержала и сказала подругам:
- У нас доме есть глаза. Нарисованные... Необыкновенные...
Оля обомлела от изумления, а Натка подошла поближе.
- Какие такие глаза?
Ксеня мгновенно поняла, что объяснить она ничего не в состоянии. Напрасно и затеяла... Ей было семь лет.
- Не знаю... Они на тебя все время смотрят... И они все знают...
- Покажи! - потребовала Натка.
Ксеня выбрала время, когда мать ушла по магазинам, и привела подруг к себе. Они бывали у Ледневых редко - родители не разрешали дочерям приводить гостей.
Тихо распахнулась дверь в кабинет отца... Зацепилась за толстый ковер... Остановилась, недовольная...
- Вот они, - сказала Ксеня.
Подруги молча смотрели на стены. Примчалась Варька.
- Доски какие-то. Темные, - она смело вошла в кабинет и стала по нему расхаживать.
- Это иконы, - прошептала Оля. - Я видела...
- А где? - с любопытством спросила Натка.
- В музее каком-то... Не помню. Там были точно такие же.
- А они для чего?
Оля замялась.
- Ну... наверное, вроде картин...
- Какие же это картины? - насмешливо спросила Натка. - Здесь все не так.
Оля молчала.
- Папа говорит, что это большие ценности, - важно сообщила Варька.