- А вот и наша артистка! Как успехи? Есть новые роли?
- Как не быть, - бурчала Ксеня, торопясь укрыться в доме от надменных, насмешливо-холодных взглядов.
Нередко Ксения удивлялась: надо же, что получилось в результате отцовских трудов и стараний, то есть денег, из их ветхого домушки, где когда-то Ксеня чуть не убила Варьку. И мама, стиравшая во дворе... И огромные старые деревья с разлохмаченной, кусками висящей корой... Грядки в дальнем углу, возле сараюшки... Каждый год сестры упоенно отгадывали, на какой этой весной мама посадила огурцы, а на какой - лук. Спорили. Проигрывали друг у друга и выигрывали. Скрипели, неохотно распахиваясь, старенькие окна, темнели деревянные полы... Те самые, с занозами...
И вот теперь вместо всего этого огромного чуда - каменные высокомерные хоромы из светлого кирпича, паркет в комнатах, стеклопакеты и телефон. Кот-тедж... Звучит выразительно.
Но последние годы загородный чванный а-ля дворец жил самостоятельно, без хозяев. Отец, несмотря на бодрость, ездить туда перестал, мать одна - тем более. Варвара предпочитала кататься всей своей семьей за рубеж, Ксения... О ней и говорить нечего.
Но отец довольно часто вспоминал загородный дом, заводил о нем речь. Как в тот памятный день.
- Почему бы тебе не съездить туда? - загудел Георгий Семенович. - Заодно отдохнешь от города, проветришься... И дачку навестишь.
- Через почему... - пробубнила Ксения, аккуратно обходя отца глазами. - А там с твоим Альбертом не отдохнешь.
Этот Альберт был колоритной, чересчур оригинальной личностью, награжденной к тому же точно такой же своеобразной судьбой.
Георгий Семенович приспособил его стеречь дачу. Жить Альберту все равно было негде.
На старости лет его жена, перешагнув за пятый десяток, внезапно ошалела и сделала цирковой кульбит - влюбилась в тридцатипятилетнего ДЭЗовского электрика. Обольститель был высок и атлетичен. С электропроводкой обращался на "ты". Нехватка одного резца справа вверху даже его красила, придавала выразительный штришок к очевидной харизме.
И Альберт стал грустно напевать слова известной песенки, поменяв там женское имя:
Полюби, Аленушка, электрика,
Пока его током не убило...
Взрослая дочь тоже оказалась материнской "электрической" любви не помеха. Тем более что давно намыливалась замуж. И жена объявила Альберту:
- Павлу жить негде. Он из Тулы. Так что съезжай отсюда! И нам не мешай!
Альберт совсем загрустил. Характера у него не водилось никогда, даже в молодые годы, а уж теперь, когда он превратился в облысевшего, чуток пузатого коротышку-старикашку, Альберт и вовсе не знал, как жить дальше. По профессии он был музыкант, кларнетист. Но из оркестра его вежливо попросили давно, потому что Альберт много болел, без конца опаздывал и иногда посреди репетиции вдруг застывал, погружаясь в свои мысли.
- Или музыка, или думы! - изрек руководитель.
И Альберт остался без работы.
Он ничуть не расстроился, а засел писать. Пальцы зудели уже давно - Альберт мечтал создать эпопею о своей фамилии, описать всех предков-дедков, глобальный труд, так сказать. А вечерами бегал по концертам. Особенно уважал джаз. Домой он возвращался счастливым, напевая и пританцовывая по дороге. В метро люди смотрели на него, смеялись и радовались, что есть на свете такой забавный веселый старикашка.
- Кто будет это печатать? - иронически справилась однажды жена, с возмущением оглядывая кучу исписанной бумаги.
Писал Альберт по старинке, шариковой ручкой, не помышляя не то что о компьютере, но даже о пишущей машинке.
- Издам за свой счет, - сказал Альберт. - Маленьким тиражом.
Это было роковой ошибкой. С женой случилась истерика.
- Нахлебник! - кричала она. - Сидишь на моей шее и еще собираешься на мои деньги издавать свои паршивые творения!
- Почему они паршивые? - искренне удивился непонятливый Альберт - Ты ведь не читала...
- И не собираюсь! - орала жена. - Выметайся вон!
Георгий Семенович наткнулся на лысоватого, отощавшего, прямо-таки желто-серого человечка возле магазина. Коротышка стоял понуро, с большой сумкой, и тоскливо глядел перед собой, ничего не видя. Шерстяная детская смешная шапка с помпоном упала на снег. Куртка был чем-то выпачкана.
- Кто это? - спросил Георгий Семенович продавщицу.
Его здесь все знали.
Продавщица хихикнула в ладошку.
- В грузчики приходил наниматься...
Леднев изумился.
- Вот этот?! В грузчики?!
- Ага! Его жена выгнала, а на его место, в супружескую постель, молодого хахаля привела. Он у нас тут электриком. А Альберт - мужик хороший, безропотный. Роман пишет.
- Вот этот?! Роман?! - снова изумился Георгий Семенович, кинув взгляд в окно.
Лысый мужичок по-прежнему смотрел перед собой. Лицо - как засунутое на время в бутылку.
- А чего такого? - вдруг обиделась продавщица. - Нынче все пишут. А он не хуже других, даже лучше, не верите вы мне!
Георгий Семенович сделал покупки и вышел на улицу. Подошел к странному мужичку.
- Вас как звать-величать?
Мужичок молчал.
- Альберт, а дальше? По батюшке-то как?
Коротышка молчал.
- В сумке-то у вас что? Тяжелая, кажется. Вы бы ее поставили.
- Роман... - вдруг хрипло выговорил он. - Дело всей жизни...
- Ладно, подбирай шапку, писатель. Я тебя усыновляю! - объявил Леднев. - Были две девки, теперь еще сынок прибавится.
И Альберт, отчества которого никто так и не узнал, попал на дачу. И зажил там в свое удовольствие, работая сторожем и сочиняя свою бесконечную эпопею.
- Что характерно - эти неравные браки, когда двадцатипятилетний внезапно женится на даме в возрасте своей матери. Мужчины системы "старушатник". Одна из форм материнского комплекса, - объяснял отец дома. - Есть и женщины системы "стариканщица". Пример - странный второй брак вдовы президента Кеннеди, Жаклин, выскочившей замуж за мультимиллионера Онассиса, годившегося ей не то что в отцы, а в дедушки.
Альберт страшно радовался, когда приезжали хозяева. Во-первых, благодетели, во-вторых, развлечение. Он немного скучал - сторожа соседних дач его игнорировали, словно им брезговали и презирали. За что - непонятно.