— Старик? — Гуан сжал ладонь Харуто. — Проснись, старик. Не бросай меня, Харуто. Ты не можешь… не уходи.
Глава 64
Гуан уснул рядом с телом Харуто, голова лежала на его груди, слезы смешивалась с кровью. Кира не знала, что делать. Она дала ему горевать, отползла и рухнула у колонны, подавляя желание кричать.
Со временем она встала, вытерла слезы и занялась в пещере, собрала припасы с мертвых монахов под обломками. Она нашла старую деревянную скамью в углу пещеры, разбила ее и развела маленький костер близко к Харуто и Гуану. Старый поэт проснулся и подполз ближе к костру. Он молчал, просто лежал, закрыв глаза, и засыпал. Кира собрала посохи Харуто и уложила на него, потом стала собирать камни и укладывать вокруг него. Камень за камнем, она строила могилу Харуто. Она редко молилась, едва знала имена божеств, но помолилась над его могилой, закончив, направляя молитву к единственному божеству, которое могло услышать. К божеству войны.
Она села у костра напротив Гуана, который храпел как горный козел, бросила в огонь еще пару кусков скамьи и легла спать. Шики подобралась к ней, тихо свистя, забралась в кимоно Киры.
Когда Кира проснулась утром, костер стал пеплом и углями. Гуан сидел у могилы Харуто, склонив голову.
— Спасибо, — сказал он. Она встала рядом с ним, взяла его за руки, и он сжал ее ладони. Его глаза были красными, и он будто постарел на десять лет за ночь.
Через какое-то время Гуан сказал:
— Пора идти, — он посмотрел на могилу Харуто в последний раз, повернулся, надел сумку через голову и пошел к выходу из пещеры, хромая. Кира поспешила за ним. Тело все еще болело, но почти все ее раны зажили. Это ощущалось неправильно — то, что она так быстро исцелилась от боя, который забрал жизнь Харуто.
Всюду были следы побега Орочи. Стены туннеля были ободраны, дверь, ведущая наружу, пропала, ее сорвало с петель и отбросило на плато. Было утро, солнце висело низко, светило тускло за серыми облаками, но, удивительно, снег не шел. Деревянная хижина разбилась, ее раздавил дракон, и на четвертом плато не осталось ничего, кроме дыма в облике женщины, парящего у обрыва, ее лицо было поднято к небу.
— Ты Изуми? — спросил Гуан, пока они шли в снегу к ней.
Рябь пробежала по дыму Вороны, она оглянулась на них.
— Я — Ворона. Я… когда-то была Изуми.
Гуан кивнул, хотя скорее себе, чем ей. Он подошел к краю утеса рядом с ней.
— Он любил тебя. Не переставал тебя искать, хотя знал, что ему нужно было сделать, и чего это будет ему стоить. Он хотел дать тебе покой.
Ворона повернула лицо к небу.
— Я не просила этого, — резко сказала она.
— Ха! Такова жизнь, да? Многое из того, что получаешь, ты не просил, но это нужно принимать или как подарок, или как проклятие, а потом разбираться.
Дым Вороны клубился под ней, окружал ее ноги и пачкал снег вокруг них черной сажей.
— Ты тоже оммедзи? — спросила она. Кира шагнула ближе, создав кинжал, но Гуан рассмеялся и поднял руки.
— Не я, — сказал он. — Я просто… думаю, я просто старый поэт, который порвал последний шанс на искупление. И мужчина, который потерял лучшего друга, — он вздохнул. — Надеюсь, ты найдешь покой, которого он хотел для тебя, Изу… прости, Ворона.
Ворона кивнула Гуану, повернулась и прыгнула с края, сажа тянулась за ней. Кира проводила ее взглядом. Ей казалось, что она еще увидит Ворону. Нравилось ей это или нет, они были семьей, и связь между онрё была глубже того, что пытался создать Вестник Костей.
Шики свистнула из кимоно Киры, забралась на ее плечо. Она пару раз подпрыгнула, потерлась об щеку Киры, пискнула и спрыгнула на землю, а потом пошла к пещере. Слезы обжигали глаза Киры.
— Что она сказала? — спросил Гуан, глядя маленькому духу вслед.
Кира вытерла глаза рукавом.
— Она сказала: прощай.
— Скатертью дорога, морковка! — сказал Гуан.
Шики громко чирикнула и пропала в пещере.
— Она сказала, что тоже будет скучать, — сказала Кира. Она знала Шики мало времени, но прощание разрывало сердце Киры. Но Шики была духом-спутником, Харуто был мертв, и у нее больше не было спутника. Кира подозревала, что она скоро вернется на небеса. Она шагнула к Гуану, обвила его руками, обняла его. Через миг он ее обнял.
Они отвернулись от пещеры и пошли к лестнице, ведущей вниз. Снег был тут тоньше. Цветы сакуры и пятна крови покрывали землю. Под деревом лежало тело Сифэнь, пронзенное красными шипами. Голова онрё лежала под раздувшимся телом. Гуан намеренно не смотрел туда, пока они шли к следующей лестнице.
— Что теперь делать? — спросила Кира, пока они спускались к монастырю.
— Хм? — отозвался Гуан.
— Академии Хэйва нет. Янмей нет. Харуто… онрё побеждены, — Кира вздохнула, пиная снег. — Что мне делать?
— Ты умеешь петь? — спросил Гуан.
Кира кивнула. Она обожала петь, пока была жива, и она теперь это помнила. Хотя это был почти сто лет назад.
— Певцы хорошо зарабатывают, — продолжил Гуан. — Хорошая профессия. И хорошо сочетается со старыми поэтами.
— Но я должна быть мстительным духом.
— О? Это отличается от ёкая?
— Не знаю.
Они в тишине спустились ко второму плато. Снег выпал за ночь, превратив тела монахов в белые сугробы.
— Эй, — сказал Гуан. — Я придумал название своего шедевра. «Ночная Песнь, герой времен». Эпическая поэма в трех частях.
Кира покачала головой, огибая сугробы.
— Тебе не нравится? — спросил Гуан.
— Слишком типичное название.
— Хм, — буркнул Гуан. — Как насчет «Оммедзи и дракон»?
Кира снова покачала головой.
— Нужно больше действия. Как насчёт «Ночная Песнь против Вестника Костей»?
Гуан рассмеялся.
— Мы что-нибудь придумаем.