— Что ты делаешь? — спросила онрё. Она шагнула ближе, глядя на него с любопытной улыбкой.
— Зараза! — Харуто отпустил кимоно и сжал катану обеими руками. Будет сложнее убить ёкая без духовного клинка, но это все еще было возможно. — Именем Оморецу я…
— Нет! — взвыла онрё. — Нет-нет-нет-нет, — она бросила ножи и побежала, миновала два ритуальных посоха, игнорируя барьер. Она остановилась у края замерзшего озера. Гуан был там, тащил старую женщину. Она хрипела, держалась за грудь свободной рукой. Другая ладонь была красной, раздраженной, из ран что-то текло. Ее губы потрескались и обгорели. — Нет-нет-нет, — говорила онрё, забрала старушку у Гуана и помогла ей сесть на снег. — Янмей, так нельзя! Ты не можешь больше так делать.
Харуто коснулся ближайшего посоха. Посох металла. Он был прочно вонзен в землю, и барьер был активен, тихо гудел, как напряжение в миг перед поцелуем, но онрё прошла сквозь него. Он оставил посохи в земле и прошел к краю озера.
— Что случилось? — спросил он.
Гуан кутался в плащ, дрожал, его лицо было бледным.
— Этот, кхм, нинген, — сказал старый поэт, его зубы стучали. — Змей. Напал на нас. Она подожгла его.
— Ты не можешь, — закричала онрё в почерневшее лицо женщины. — Мудрец говорил, что та техника убивает тебя, Янмей. Больше нельзя ее использовать. Прошу. Нельзя. Нельзя…
Старушка слабо улыбнулась онрё губами в трещинах, подняла дрожащую ладонь к лицу онрё.
— Выбора не было. Змей пытался убить нас.
— Нужно было скормить ему старика и бежать.
— Эй! — сказал Гуан.
— Я учила тебя лучше, Кира, — сказала старушка.
Онрё дулась миг, а потом повернулась к Гуану и низко поклонилась.
— Простите.
Харуто взглянул на ритуальные посохи, все еще вонзенные в снег. Девушка была ёкаем. Она была онрё, Шики подтвердила это. Но что-то было не так. Она прошла легко барьер, а теперь переживала за старушку, может, ее бабушку. Извинилась перед Гуаном за оскорбление.
— Мы его убили? — спросил Гуан. — Нинген.
Харуто покачал головой.
— Огнем вы его просто ранили. Он будет отдыхать на дне озера, восстановится. Если он никого не съест, ему может не хватить энергии, и он угаснет, вернется на небо. Если он поест, он исцелится, — он повернулся к старушке и онрё. Девушка сидела между ними и ей. — Думаю, нам нужно поговорить.
— Внутри, — сказал Гуан, дрожа. — У огня.
— Карга живет в последнем здании, — сказала старушка, онрё помогла ей встать на ноги. — Она заваривает чудесный чай.
* * *
Хижина Карги смогла уместить их всех на коленях вокруг стола в центре гостиной. Гуан устроился у огня, горбясь, протянул к теплу дрожащие руки. Его губы были голубыми, вода капала с одежды на пол. Харуто не нравилось, что его друг чуть не умер в бою с ёкаем, а он не мог защитить его. Он пообещал себе не дать такому повториться.
— О, вы вернулись, — сказала Карга, вышла с кухоньки в конце домика. Она была древней, морщинистой, белые волосы напоминали солому. Она ходила с тростью, стучала перед каждым шагом, и у нее была странная пустая улыбка. — Я так рада. А это, видимо, твой муж, Янмей, — она указала тростью на Гуана. Она прошла к огню и опустила ладонь на его плечо. Гуан вздрогнул, глядя на Каргу дикими глазами. — Твоя дочь — хорошая девочка.
Онрё улыбнулась от этого.
— Мне помочь вам с чаем, бабушка?
— Такая хорошая девочка! — она прошла на кухню, стала там шуметь. Онрё поспешила на помощь, провела ладонью по спутанным волосам, чтобы вытряхнуть снег.
Харуто смотрел, как Карга двигалась, через дверной проем. Он узнал ее, но не мог найти воспоминание. Она была намного младше. Полная жизни.
— Твоя мама? — спросил Гуан у камина.
Янмей покачала головой. Несмотря на раны, затрудненное дыхание и обожженные ладонь и губы, ее спина была прямой. Она сидела на коленях, взгляд был проницательным. Было ясно, что она была непоколебима.
— Вы говорите, что вы не виноваты в смертях в деревне, пожаре в академии, но почему я должен верить? — спросил Харуто. — Вы укрываете онрё, — гнев Тяна еще кипел в нем, как река, вышедшая из берегов, но не был направлен на девушку.
Янмей чуть склонила голову к камину.
— А ты — оммедзи, путешествующий с бандитом Кровавым Танцором. Если взвешивать грехи, Кира лучше нас всех.
Харуто взглянул на Гуана, поэт печально покачал головой.
— Она права, старик.
— Как далеко нужно уйти, чтобы тебя перестали узнавать? — спросил Харуто.
Старый поэт отвернулся от огня и рассмеялся.
— Дальше звезд? Мою известность не купить, — веселье пропало из него. — А если бы можно было, ты захотел бы ее вернуть.
— Даже мой отец считал тебя бешеной собакой, которую нужно усыпить, — сказала напряженно Янмей.
Гуан кивнул.
— Не могу спорить. Кто твой отец?
— Пылающий Кулак, — сказала Янмей. Это имя люди помнили почти с той же злостью, что и Кровавого Танцора. Пылающий Кулак был легендарным бандитом, который проложил огнем свой путь через половину Хосы, когда первый Император Десяти Королей объединял империю. Он был известен техникой поджигания своих ладоней. А еще убийствами и грабежом.
— Ах, — Гуан повернулся к огню. — Капуста!
— Не будешь извиняться за смерть моего брата? — спросила Янмей.
Гуан просто смотрел на огонь.
— Мое извинение ничего не будет означать.
Янмей фыркнула и повернулась к Харуто, онрё и Карга вышли из кухни. Онрё стала двигаться вокруг, не замечая напряжение в комнате. Она опустила поднос с чайником и пятью чашками на стол.
— Какая хорошая девочка, — сказала Карга, села и похлопала ладонь онрё своими кривыми пальцами.
Шики пискнула, учуяв чай. Она пробежала вокруг пояса Харуто, забралась на его плечо.