— Она в тебе, — сказал Гуан. — Всегда внутри тебя. Некоторые ощущают ее как бушующий огонь, другие — как поток льда. Некоторые считают ци колодцем внутри себя, другие — непостоянным ветром. Никто не может сказать, как она должна ощущаться. Тебе нужно найти ее в себе, источник уникальной силы. Как только найдешь, следуй за нитью к кинжалу.
Кира нахмурилась и сморщила лицо. Гуан решил, что она искала в себе, но она выглядела так, будто страдала запором. Он оставил это ей, взял снова кисть, решив начать поэму.
— Из всего, что утеряно, — сказал он, — некоторое должно оставаться… утерянным? — он покачал головой и застонал.
Дверь гостиницы открылась, ворвался холодный воздух. Хозяин таверны оторвал взгляд от уборки стола и охнул. Харуто стоял на пороге, его кимоно было изорвано, в крови, верхняя половина пропала, нижняя половина висела вокруг его ног, пропитанная кровью так, что ткань стала багровой. Его грудь и живот тоже были в крови, кожа была бледной, как свернувшееся молоко. Он дрожал, пока шел к ним, шатаясь. Шики упала на стол и с дрожью запищала. Гуан не мог ее понять, но это не звучало как «доброе утро».
Янмей вскочила на ноги, кривясь от боли, и помогла Харуто.
— Ты в порядке?
Харуто попытался пожать плечами, но он дрожал так сильно, словно у него был припадок.
— Я в порядке. Мне нужен отдых и… это чай?
Янмей помогла Харуто сесть за стол, Гуан налил ему чаю и жестом попросил у хозяина еще.
— Ты выглядишь так, словно проиграл в сражении с Лютым Медведем, старик.
Харуто выдавил улыбку, но ее стерла гримаса боли на его лице.
— Если бы. Яоронг не так силен, как в историях. Не с тех пор, как он потерял лапу, — он сделал глоток чая, закрыл глаза и немного расслабился. Он был бледным от потери крови, ему было очень больно. Но его бессмертие не давало умереть, хотя раны убили бы других.
— Я смогла! — закричала Кира. — Я ощущаю это.
— Уже? — спросил Гуан. Это было быстрее, чем он ожидал. Многие неделями медитаций и тренировок добирались до ощущения ци.
Девушка закивала, улыбаясь, провела ладонью по спутанным волосам.
— Ну, — сказал Гуан, — как ощущается?
— Словно песня гудит во мне. Многие голоса и мелодии соединяются в чудесную музыку.
— Ха, — отозвался Гуан. — Это начало. Теперь ощути нить, связывающую тебя с кинжалом, — он покружил кинжал на столе и повернулся к Харуто. — Что произошло?
— Я нашел ее, — Харуто открыл глаза и посмотрел на него. — Или она нашла меня, — он покачал головой. — Я нашел Изуми.
— Дыня!
Харуто утомленно улыбнулся ему.
— Это не овощ.
— Изуми? Уверен? И она сделала это с тобой?
Харуто кивнул.
— Порвала меня пополам. Я несколько часов соединялся, — он рассмеялся, но звучало как хрип. — Думаю, я напугал лекаря города, он рано уйдет на пенсию, — он выдавил улыбку, но лишь на миг. — Она — одна из онрё.
Гуан ощутил, как грудь сдавило, пока он обдумывал варианты.
— Не йорогумо.
Харуто покачал головой.
— Нет. Эненра, — они притихли. Гуан слышал, как Кира тихо напевала. Девушка так сосредоточилась на задании, что не замечала ничего.
— Кто такая Изуми? — спросила Янмей.
Харуто поднял ладони и посмотрел на Гуана, но Гуан покачал головой и буркнул:
— О, нет. Это твоя история. Я в это не полезу.
Харуто хмуро смотрел на него, а потом повернулся к Янмей.
— Изуми — моя жена. Была моей женой.
Гуан ощутил, как по его запястью постучали, Кира улыбалась ему.
— Я ощущаю нить, — прошептала она.
— Правда? — Гуан покачал головой. У девочки был талант. Или она врала. — Дальше скажи кинжалу перестать быть. В твоем случае — скажи ему разбиться.
Кира посмотрела на кинжал.
— Разбейся! — прошипела она.
Гуан вздохнул.
— Не так. Это кинжал — он тебя не слышит. Просто скажи ему разбиться.
— Как?
— Через нить.
— В этом нет смысла.
Гуан усмехнулся.
— Уже сдаешься? А я думал, ты хороша в этом.
Она показала ему язык и продолжила смотреть на кинжал.
— Ты помнишь историю о Ночной Песни? — продолжил Харуто, отвлекая Янмей. — Моя история там не кончается. Я сказал, что Тошинака не мог успокоиться. Он верил, что я его как-то обидел, — Харуто фыркнул. — Он был монстром. Пока я приходил в себя во дворце императора, он пошел к моему дому и поджег его. Моя жена, Изуми, была внутри, когда он загорелся. Она пыталась спрятаться, забралась в единственную каменную часть дома, купальню, — он вздохнул и покачал головой. — Когда с огнем совладали, они нашли ее мертвой, сжавшейся в углу купальни. Она задохнулась от дыма, — слезы катились по щекам Харуто. Гуан сжал ладонь друга. — Можно подумать, что я уже должен был привыкнуть к боли, да? — сказал Харуто. Он склонился и уткнулся головой в ладони. И Гуан решил все-таки рассказать историю.
* * *