— Я высеку искру и подожгу бумагу, — медленно объяснил Гуан. — Ты захватишь огонь, и мы сожжем луковую паутину.
Шики свистнула.
— Что она сказала, старик?
— Она хочет знать, почему ты говоришь так медленно, — ответил Харуто сквозь зубы.
Гуан вздохнул.
— Редиска! — он ударил кремнем, искра прыгнула на бумагу. Еще пара ударов, и бумага стала гореть и чернеть. Шики с хлопком прыгнула в огонь. Огонь стал жарче, стал оранжевым, Шики радостно проглотила кусочек бумаги. Яркие глаза посмотрели на Гуана из огня. — Это всегда так пугает.
Шики затрещала.
— Она хочет знать, что теперь? — перевел Харуто.
— Сожги паутину, — сказал Гуан, указывая на паутину в переулке.
Шики полетела по воздуху, искры сыпались за ней. Она прыгнула в паутину с радостным трепетом. Нити задрожали, но они не горели. Шики прищурилась, огонь вспыхнул во все стороны. Но паутина не горела.
Харуто вздохнул.
— Плохая идея.
— Я хотя бы предложил идею, старик.
Харуто подавил ответ и скрипнул зубами.
— С дороги, Шики.
Маленький дух дрожала на паутине. Ее огонь трепетал, угасал. Она трещала, как влажная палочка благовоний.
— Что теперь? — спросил Гуан.
— Она прилипла, — сказал Харуто.
— Прилипла? Как огонь может прилипнуть к паутине?
Харуто горбился. Гнев всегда делал его утомленным. Шики металась в паутине. Ее треск становился громче и настойчивее.
— Просто покинь огонь, Шики!
Шики застыла с огромными глазами. А потом вылетела из огня и прыгнула к Харуто, ее тонкие ручки впились в его кимоно. Она поднялась на его плечо. Огонь угас, оставив черное пятнышко на шелковой паутине.
Харуто повернулся к Гуану.
— Есть еще гениальные идеи?
Старый поэт со стоном поднялся на ноги, пошатнулся и вернул равновесие. Он прижал ладонь к стене, чтобы не упасть, и потер колени.
— Холод — капуста!
— Ты всегда жалуешься на холод, — сказал Харуто.
Гуан ударил кулаком по стене.
— Мы в Ипии, — прорычал он. — Тут всегда холодно! — он ударил по стене во второй раз и перестал хмуриться. Он стукнул в третий раз. — Эй, старик, стены из дерева.
— И что?
— Может, стену сломать проще, чем резать паутину?
Харуто открыл рот для ответа и закрыл его. Он подбежал к стене, ударил ногой раз, другой, третий. Доска треснула и сломалась внутрь. Он вытащил куски доски и бросил их в переулок. А потом вытащил еще доску, сделал дыру, куда они могли пролезть, и заглянул внутрь. Там была комнатка с деревянной койкой и соломенным матрацем, а еще тумбочка с выдвижными ящиками. Пол был чистым, кроме щепок от разбитых досок, на тумбочке стояла половинка свечи. Это был чей-то дом, но монахов не было видно. Харуто повернулся боком, придерживал ритуальные посохи, пока пролезал в брешь.
— Не все такие тощие, как ты, старик, — сказал Гуан.
Харуто вздохнул и выбил еще доску. Гуан уклонился, хотя она летела к его ноющим коленям.
— Прости, — буркнул Харуто. Гуан что-то буркнул, но Харуто не слушал.
Харуто прошел во вторую комнату домика. Шкаф стоял в углу, дверца была приоткрыта, несколько кимоно висели внутри. Из других вещей в комнате был только низкий столик на мягком зеленом ковре. Монахи жили без излишеств, или их дома были только для сна. Он открыл входную дверь в другом переулке. Паутина тянулась на крышах, но конец переулка был чистым. Скала должна была оставаться справа, им нужно было идти вперед.
Харуто повел их. Когда они заходили в тупик, они ломали деревянные здания. В конце концов, они добрались до дальней стороны плато и лестницы, ведущей на второй уровень.
— Думаешь, они поймут, как выйти? — спросил Гуан.
Харуто пожал плечами. Ему казалось, что йорогумо играла с ними, задерживая их. Изуми и Вестник Костей уже могли быть у могилы Орочи, и это означало, что у них было мало времени.
* * *
Тень мелькнула сверху, Кира метнула туда кинжал. Он застрял в паутине, и она услышала смех Сифэнь.
— Те же старые трюки. Слабая сестрёнка.
Кацуо повернул направо в конце переулка и застыл так резко, что Кира чуть не врезалась в него. Путь вперед был перекрыт блестящими белыми нитями. Труп мужчины был опутан липким шелком, голова свисала, с лица капала темная жижа. Кацуо повернулся и побежал туда, откуда они пришли, задев Киру и чуть не сбив ее с ног. Кира поскользнулась на льду и уперлась ладонью в землю, ободрав кожу. Она игнорировала боль, вскочила и побежала за принцем. Она видела панику в его глазах, когда он пронесся мимо нее. Она хорошо знала этот взгляд. Он проиграл страху. Она много раз пугала людей так за время в зеркале, они переставали соображать от страха. Она отогнала воспоминания, закричала принцу, пока бежала:
— Кацуо!
Он не оглянулся, повернул направо на развилке и продолжил бежать.
Сифэнь прыгнула сверху, тень мелькнула, паутина дрожала.
— Ты идешь не туда, сестренка.
Кира уже это поняла. Она видела, что за паутиной скала была слева. Они бежали к лестнице, ведущей вниз.
— Как ты остановишь брата, — оскалилась Сифэнь, — если не можешь до него добраться?