Василь расстался с ним обрадованный и успокоенный.
До обещанного ходатайства Вильчура, однако, не дошло. А случилось так потому, что все пошло своим путем.
После ужина, перед тем как пойти спать, Прокоп Мельник вспомнил, что оставил свою палку возле мостика. Она не представляла никакой ценности – обычный крепкий дубок, каких в вицкунском лесу можно было вырезать сотню, но Прокоп привык к ней, пользуясь ею долгие годы, и не хотел ее потерять. К мостику он шел по прямой тропинке, и палку, конечно, нашел. Возвращался берегом пруда. Ночь была теплая, лунная, и на скамейке под кустом черемухи он увидел две фигуры, прижавшиеся друг к другу. Прокоп сразу узнал их.
Это были Василь с Донкой. Прокоп задержался на минуту, но потом ускорил шаги.
– Что вы тут делаете? – грозно спросил он.
Молодые отскочили друг от друга. Они были так заняты собой, что не заметили приближавшегося Прокопа.
Старый мельник гневно и сурово с минуту присматривался к ним, сжимая в руке палку и, наконец, крикнул:
– Донка! Марш домой!
Когда девушка с опущенной головой медленно уходила, он еще бросил ей вслед:
– Вот глупая!
Василь стоял сконфуженный, пощипывая листочки черемухи.
Он знал, что с отцом шутки плохи, и был готов к самому худшему. Действительно, Прокоп тяжело дышал, а его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Я, в общем, ничего… – произнес, наконец, Василь.
Отец крикнул на него:
– Молчи, чертово семя! Сейчас я тебя проучу!
– Отец… – Василь снова попытался защищаться, но тут же умолк, потому что Прокоп занес палку над его головой.
– Признавайся сейчас же, ты обидел ее?
Только говори правду, не то убью!
Василь с возмущением ударил себя в грудь.
– Я бы ее обидел?.. Да я бы скорее умер.
В его голосе мельник услышал нотки искренности, но палки еще не опустил.
– Поклянись! – приказал отец.
– Клянусь!
Прокоп перевел дыхание и с облегчением произнес:
– Вот, чертово семя!
Он вытер вспотевший лоб и тяжело опустился на скамейку.
– Вы на меня сразу с палкой, не даете ничего объяснить…
– Не может быть никаких объяснений! Как тебе не стыдно! Под собственной крышей такие дела! Опозорить хочешь меня, чтобы люди пальцами тыкали и открыто говорили, что я взял к себе сироту для потехи сыну… Тьфу! Чертово семя! И это в моем доме, на старости лет! Такого позора от тебя дождался! Но послушай меня: если только ты ее обидишь – убью, как собаку, убью! Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю.
Василь вдруг взбунтовался.
– Что вы мне угрожаете? А я вам говорю, что без нее мне не жить. Не могу и не хочу. Вот и все дела! Такие дела!
Прокоп вскочил и изо всех сил ударил палкой по скамейке.
– Так ты не знаешь, чертово семя, как по-христиански поступить? Жить без нее он не может? Так женись на ней! Женись, дурень, а не романы крути мне тут по кустам!
С минуту Василь стоял остолбеневший: не мог поверить собственным ушам. И вдруг понял, подпрыгнул, схватил отца за руку и стал ее целовать. Прокоп не сориентировался, вырвал у него руку и крикнул:
– Ну, что ты опять?..
– Спасибо, отец… Мне ничего больше не надо… Только я думал… мы думали… что вы не согласитесь…
– Что ты, дурень, говоришь? На что я не соглашусь?
– А на мою женитьбу с Донкой.
Старик посмотрел на него недоверчиво.
– Ой, что-то крутишь ты, кажется мне.
– Что я могу крутить? Что вы говорите? Давно она мне по сердцу пришлась и я ей тоже. Я даже хотел спросить, разрешите ли вы пожениться нам…
– Так почему не спросил? – прервал его Прокоп.
– Потому что Донка…
– Что Донка?
– Донка не позволяла. Она боится, что вы на нее сильно разозлитесь.
– Вот глупости какие-то. Почему я должен разозлиться?
– Ну, вы можете подумать, что она ради богатства хочет выйти за меня замуж. Она говорит, что вы из ласки ее в дом взяли, а она такой неблагодарностью ответила, что сына окрутила.
Прокоп нетерпеливо махнул рукой.
– Ну, одурела совсем.
Он крякнул и поднялся со скамейки. Задумчиво огляделся вокруг и, не сказав ни слова, направился в сторону дома. Удаляясь, повернулся и приказал: