Никакие доводы не помогали. Напрасно он убеждал себя, что все в порядке, что все именно так и должно быть, что Люция – молодая девушка, а танцы испокон веков были привилегией молодых девушек, что это скорее характеризует ее с хорошей стороны: умеет активно и серьезно работать, глубоко и ответственно относиться к делам и своим обязанностям и в то же время умеет быть веселой и непринужденной, отдыхать так, как отдыхают другие женщины в ее возрасте. Все это было правильно и убедительно. Однако насколько умом он соглашался с этим, настолько в самых дальних уголках души сильнее противился этому.
Вот Люция в объятиях своего партнера прошлась в ритме танго рядом с Вильчуром и тепло и сердечно улыбнулась ему. Он тоже ответил ей улыбкой, но тотчас же отвернулся. Она заметила это и, как только оркестр умолк, подошла к нему.
– Как здесь приятно, правда? – спросила она.
– О да, – ответил он неубедительно.
– Оркестр, может быть, не лучший с профессиональной точки зрения, но для танца одного ритма достаточно. И некоторые из этих мужчин действительно хорошо танцуют.
Вильчур ничего не ответил, и она удивленно посмотрела на него.
– Вы, кажется, чем-то недовольны? Что-то не так?
– Я? Ну, что вы.
– Вы скучаете?
– Опять вы…
– Мне очень жаль. Я уговорила вас, дорогой профессор, поехать на этот бал. Какая же я эгоистка!..
Сразу погрустневшая, она быстро добавила:
– До ужина неудобно уезжать, но сразу же после него мы вернемся домой.
Вильчур был тронут ее готовностью.
– Ни за что на свете, панна Люция.
– Но ведь вам здесь совсем неинтересно!
Он с улыбкой развел руками.
– Ну, это уже моя собственная вина. Если я не танцую, то следовало хотя бы научиться играть в бридж или заинтересоваться охотой. Но пусть вас это не смущает. Должны же вы, наконец, развлечься за все время, потому что, если…
Он не успел закончить фразу, как заиграл оркестр и перед Люцией склонился новый кавалер.
– Позвольте пригласить вас на фокстрот!
– С удовольствием, – ответила Люция и только сейчас поняла, что Вильчур не закончил свою мысль, но было уже поздно. Она кивнула ему головой и сразу же оказалась в объятиях высокого брюнета с мечтательными глазами. Они были знакомы только внешне. Она знала, что он помещик где-то в северной части района, фамилия его Никорович. Она встречала его несколько раз в Радолишках.
Никорович тоже помнил ее. Он сказал:
– Я вижу вас уже в третий раз. Возможно, вы не обратили на меня внимания. Не у всех же такое счастье, как у Вицека Юрковского…
– В чем же это счастье выражается? – спросила она, развеселившись.
– О, если бы я мог вам это точно сказать, но Вицек – это такая скрытная бестия, что только покрякивает и ворчит себе что-то под нос. Однако я знаю, что он видит вас очень часто. А разве это не является счастьем?
– Вы, пожалуйста, не смейтесь надо мной, – рассмеялась она. – Действительно, пан Винценты довольно часто заглядывает к нам в больницу, но такое "счастье" доступно каждому, у кого несварение или поврежден палец.
Кавалер вздохнул.
– Ну, в таком случае я постараюсь за ужином заполучить несварение, а если не повезет, то завтра отрежу себе палец.
– Я вижу, что вы способны на жертвы, – засмеялась она.
– О да, на любые. Но я повторяю, что у Вицека особое счастье, потому что отсутствием аппетита он никогда не страдал, не заметил я у него и отсутствия пальцев, однако он бывает у вас часто. Вы не могли бы мне подсказать, каким образом я мог бы добиться такой привилегии?
– Это никакая не привилегия. Мне будет приятно, если вы когда-нибудь навестите нас в больнице.
– Спасибо вам. Я определенно воспользуюсь вашим приглашением в самое ближайшее время.
С минуту они танцевали молча, а потом Никорович спросил внешне безразличным тоном:
– Как вам нравится Ковалеве?
– Здесь очень красиво и приятно.
– А все, чего здесь не хватает, будет вскоре восполнено.
– О чем вы говорите? – она с интересом посмотрела на него.
Поколебавшись, он ответил:
– Я как раз говорю об одном недостатке, только об одном: у Вицека нет жены, а в Ковалеве – хозяйки.
Она догадалась, к чему клонит Никорович, и сказала:
– В Ковалеве даже две хозяйки. Не слышала я и о том, что пан Юрковский собирается жениться. Мне он об этом не говорил.
– Ах, так? – удивился Никорович. – Значит, еще не объяснялся с вами?
Поскольку Люция нахмурила брови, он поспешил добавить:
– Я прошу меня извинить, что вмешиваюсь в чужие дела. Будьте так любезны, извините меня, но я считал, что это уже не тайна. Во всем районе говорят о том, что Вицек добивается вашей руки.
– Это ошибка, – резко произнесла она. – Я уверяю вас, что в этом нет и доли правды.
– Однако… – начал Никорович.
Она прервала его:
– Пан Юрковский – знакомый профессора и мой, и мне очень жаль, что его визиты в больницу могут так неправильно комментироваться.
Этот разговор возмутил Люцию. Она даже не предполагала, что визиты Юрковского в больницу вызывали такой интерес у людей. Только сейчас по чужим взглядам, отдельным высказываниям и отношению к себе она могла сделать вывод, что здесь ее считают уже почти невестой хозяина. Она долго колебалась перед выбором способа опровержения этих нелепых предположений. Наконец решила поговорить с Юрковским откровенно.