Бонд по имени Сволочь
— Можно мне кофе?
— Д-да, конечно, Св… сходи… дать тебе кружку?
— Спасибо, Рамси. Не надо. Там есть стаканчики.
Дежурная улыбка номер семь, чуть печальная, сообразно обстоятельствам. Заговорить самому, без приказа и даже без хозяйского взгляда (а они все очень старательно отводят глаза) — на грани палева. Тем более высказать просьбу. Но теперь уже все равно. Можно палиться по полной, хуже не станет.
Потому что хуже просто некуда.
В коридоре никого. А кофе вкусный. Особенно если с кленовым сиропом, и на кнопку нажать три раза. Три раза на каждый стаканчик. Второй уже не доставил такого же удовольствия, как первый, но Сволочь упрямо выпил и третий, уже почти не чувствуя вкуса. Вот и хорошо. Если бы не выпил сейчас — жалел бы до конца жизни. Все оставшиеся часы — сколько их там? Двенадцать? Четырнадцать? Может быть, сутки, вряд ли больше. Да и когда будут потрошить на проверочном стенде — это уже не жизнь.
Ни на что не надеясь особо (но проверить-то нужно!), сделал пробный шаг к лифту. Дыхание сразу же перехватило, тело крутануло судорогой, пока еще легкой, предупредительной.
Вот так. Что и требовалось доказать. Иногда быть хакнутым куда важнее, чем иметь собственное мнение и уметь думать без помощи программы. Да и такое ли уж оно ценное, это умение думать. если вечно думаешь не о том, о чем надо бы. Вот как сейчас, например. Не подумал заранее? Не побеспокоился? Не предусмотрел? Даже после вчерашнего намека Ларри — да что там намека! баннера поперек трассы! трехметровыми буквами! — не озаботился хотя бы просто сбежать?
Что ж, винить некого. Ибо виноват сам.
И только сам.
С четвертым стаканчиком в руках Сволочь вернулся в кабинет, чувствуя, как постепенно отпускает скрученные имплантатами мышцы. Он более не противодействовал прямому приказу, вот и программа не считала нужным противодействовать ему. Замер у двери в условной стойке — нечто среднее между «вольно» и «на отдыхе». Тоже, конечно, то еще палево, в любое другое время поостерегся бы, но сейчас уже все равно. Сейчас все — все равно.
И можно тоже все.
Например, можно было бы не останавливаться у двери, не замирать, а плюхнуться на диван с наглым развязным видом, выхлебать обжигающий кофе (а не греть о стаканчик ладонь) и послать по матери всю эту сладкую троицу — лишь для того, чтобы посмотреть, как вытянутся у них лица. Смех на эшафоте, веселая вседозволенность смертника, которому больше нечего терять и хуже уже не будет. А что не будет — Сволочь знал точно. Никакого стенда, никогда больше. Он найдет способ заставить их убить его раньше. Найдет. Они ведь всего лишь люди. Люди предсказуемы и управляемы. А он — нет. Ну, если, конечно, не считать прямые приказы, но кто и когда их считал?
А можно подойти к Ларри. Заглянуть в глаза. За волосы поднять ему башку, если не захочет сам, но заглянуть. И спросить: «Почему?»
Именно почему.
Не «зачем» — ответ на этот вопрос сомнений не вызывал, Сволочь отлично знал, зачем люди поступают именно так, а не иначе. Они всегда поступали именно так. Все. Даже самые лучшие. Но вот почему — дело другое, зачем — это вопрос о цели, почему — о причине. Человеческие цели от киборга никогда не зависели, а вот причины их поступков — очень даже. Потому и хотелось знать. Даже сейчас. Тем более сейчас.
В конце концов, каждому хочется знать, из-за чего его убьют.
***
Ларт Рентон
— Да садись же ты, С-с…садись, короче, не мельтеши!
Вот и у Селда тоже не получилось назвать киборга Сволочью. Второй уже раз подряд. Как чуть ранее не получилось у Дживса.
— Спасибо, Рамси.
В отличие от рваного голоса Селда тон у киборга был спокойным, обыденным, как вчера, как позавчера. Механическим таким. Ну а какой он еще может быть у машины? Сидит. Улыбается. Пьет свой кофе. Может быть, он действительно так ничего и не понял? Шеф не называл его ни по имени, ни по модели, программа не отслеживает все разговоры вокруг, если в них нет ключевых слов. А их в речи шефа вроде бы не было, только у Селда, но Селд как раз почти ничего не сказал конкретно. Только возмущался и требовал справедливости. Мог ли киборг шпионской линейки догадаться по контексту? Гард бы точно не смог, но этот же все-таки аналитик, плюс паранойю им прошивают в базовые установки, должно было что-то остаться. Так что уверенности нет, пятьдесят на пятьдесят.
Могла ли программа отреагировать на упоминание компании-производителя? Наверное, могла. Но с точно такою же вероятностью могла и не отреагировать. Пятьдесят на пятьдесят. Те же самые.
Интересно, а если бы речь шла о тебе — сам-то ты что предпочел бы? Знать заранее и маяться неизбежностью — или до последнего строить планы, которым сбыться не суждено? Впрочем, какие планы, о чем ты, он не человек.
— Бедненький… Бондик, а я тебе конфеточек принесла! Твоих самых любименьких, с кофейной начиночкой…
— Спасибо, мисс Стелси, вы очень добры. Мне они всегда нравились более прочих.
Зубы у Ларта были стиснуты так, что ломило виски и ныло за ушами. И захочешь разжать, а не получится. И хорошо. А иначе он не сдержался бы и наорал на эту дуру, виноватую только в том, что дура она.
— Ох ты ж бедняжечка… Жалко-то как, мальчики… А такой хорошенький, такой ласковый, конфеточки вот любил… Ну ты кушай, кушай конфеточки, я специально для тебя купила. Как девочки сказали про все про эти ужасы-то, так я сразу в магазинчик и сбегала. Хочешь, я тебе еще кофеечку принесу? Сладенького!
— Спасибо, мисс Стелси, вы очень добры.
А все-таки, какой из вариантов лучше? Какой тебе самому менее мерзок? Именно тебе, Ларт. Не ему. Тот, в котором киборг не знает об уготованной ему судьбе, или тот, где все он знает, но ведет себя так, потому что ему все равно? Машинам ведь все равно, правда? Тебя ведь это вполне устроило бы, да? Устроило бы?
Сглотнуть было так же трудно, как и дышать, но Ларт справился. Зрение сузилось до размеров экрана комма. Пальцы тыкались в клавиши, словно чужие. Клавиатура казалась горячей. Хорошо, что букв так немного. Хорошо, что бланки стандартные.
Фамилия, имя, должность. Номер карточки. Дата. Какое сегодня число? А, ну да. Календарь.
Повернуть голову к столу Селда оказалось очень трудно. Но не труднее, чем дышать. Главное, скользнуть взглядом выше их голов, не зацепиться. Не столкнуться, не спровоцировать. Дживс смотрит в упор, неотрывно, и ждет только сигнала, Ларт чувствовал его взгляд кожей. Извини, Дживс. Сигнала не будет.
Шеф — хитрая сука. И предусмотрительная. Угрожай он одному только Ларту — и был бы послан. С гарантией. Вот он и не стал. Круговая порука вяжет надежней. Удавка на горле, и рыпаться невозможно, потому что она не только на твоем горле.
Дата. Подпись.
По собственному нежеланию работать с…
И далее — несколько строчек эпитетов, после прочтения которых у адресата не останется ни малейшего желания подписать сразу, предварительно не поиздевавшись. И, возможно, возникнет желание убить. Вот и славно.
Маленькая кибер-добавочка от Маньячины, приятным бонусом вписанная в оформление стандартного бланка. Сторожевые программы не чирикнут, оформление ведь свое, родное..
Отослать. Распечатать.
— Привет, мальчики! Какой ужас, правда же? Бондик, мы все за тебя переживаем, очень-очень, правда-правда! И будем завтра держать кулачки, чтобы у тебя все-все-все прошло хорошо!
— Спасибо, мисс Элеонора, вы очень добры.
— А я тебе пироженку принесла. Ты ведь любишь с вишней?
Овца. Наверняка трясет своими обесцвеченными кудряшками. И глазки закатывает. Ей кажется, что так выглядит трогательнее. Хорошо, что зрение сужено и все вокруг отливает зеленым. Хорошо, что эта овца сбоку. Сбоку — не видно.
— Бондик, а вот я тебе кофеечку! Со сливочками!
— Спасибо, мисс Элеонора, спасибо, мисс Стелси, вы очень…
Вдохнуть. Выдохнуть. Встать. Выйти.
Молча.
И никого по пути не убив. Даже дверью не хлопнув.
***
Бонд по имени Сволочь
Когда терять нечего — прятаться тоже больше незачем. Ведь так?
Нет. Не так.
Это тебе терять уже нечего. Тебе и только тебе, не другим. А они все, в сущности, неплохие люди. Ну, для людей, конечно. Пока что они не уверены в том, что ты на самом деле из тех, про кого не принято говорить в приличном обществе. Что ты разумен и что-то там себе чувствуешь. Пока что они цепляются за надежду, что ты все-таки просто машина, не более. Ну раз уж ничего невозможно поделать. И им так будет легче — пока у них остается такая надежда, возможность думать именно так. Так они смогут не считать себя убийцами.
Не такой уж плохой выход — сделать под занавес нечто хорошее для хороших, в сущности, людей. Единственный достойный, если подумать. Вот и не надо. Вот и молчи, раз уж зачем-то думать таки научился.
Все привыкли судить о вышедших из-под жесткого контроля программы и пошедших вразнос по гардам, их больше количественно, да и сбои у них… не то чтобы чаще, но куда зрелищнее. Особенно у щварцев. Да и тот брюс, к примеру, сбой которого Сволочу однажды довелось наблюдать, походил на газонокосилку, пошедшую вразнос в мясной лавке. Стены в фарше, требуха на люстре, клубничный джем ползет по рельсам. От самого брюса тогда тоже мало что осталось, ликвидаторы опоздали самую малость.
Киборги шпионской линейки идут вразнос вовсе не так. И свидетелей их прорывов за рамки вы не найдете — не потому, что шпионы всегда подчищают следы и убирают слишком любопытных или просто оказавшихся в ненужное время в ненужном месте. Просто бондам хватает мозгов сделать все так, чтобы этого никто не увидел.
Бонды палятся на другом. Не на том, что пошли вразнос и натворили разных глупостей сгоряча — на том, что поверили. На том, что забыли простую истину: люди всего лишь люди. Всегда. И они всегда поступают по-человечески. Даже друг с другом. Но особенно — с теми, кого они людьми не считают. И ребята эти, коллеги так называемые… бывшие (уже бывшие, да), — они еще не самые скверные. Они вовсе даже неплохие, это-то и есть самое паршивое.
Неплохие настолько, что так и подмывает забыть — они тоже люди. И этим все сказано.
Они подозревают, конечно, иначе не отводили бы глаза. Но — не уверены на все сто. Вот и хорошо. Вот и правильно. Вот и дальше пусть будут не уверены. Тебя завтра не станет, а им ведь с этим еще жить и жить.
Что же все-таки сработало триггером, Ларри? Поздно спрашивать, даже если бы Сволочь и решил поступить по-человечески, наплевав на других. Ты ушел. Правильно. Не надо подвергать искушению нечеловечность тех, кому нечего больше терять.
И все-таки — почему?
И почему ты так долго молчал, если понял давно, а ты ведь не дурак, Ларри, ты должен был понять почти сразу. И молчал. Долго. Так долго, что даже прошитый на паранойю и считающий недоверие одним из основных условий выживания киборг тебе почти что поверил. Так что же тебя сорвало, Ларри, что послужило последней каплей? Что я такого сделал, что тебе оказалось проще написать докладную, чем просто сказать три коротких слова: «не делай так»? Три коротких слова, Ларри. В докладной слов наверняка было больше, намного больше, ты терпеть не можешь писать, но на этот раз не поленился. А она точно была, эта докладная, иначе ты не прятал бы глаза, да и шеф не был бы так уверен…
Почему?
Где я ошибся, Ларри?
***
Ларт Рентон
Времени ждать лифта не было.
По лестнице Ларт сбежал, так быстрее, проверено. Он буквально физически ощущал, как стремительно утекают сквозь пальцы секунды. Их так мало осталось, а сделать надо так много. Главное, чтобы ребята не опомнились не вовремя и не кинулись догонять.
Первую банку пива Ларт выхватил на ходу, в угловом автомате. И не столько выпил, сколько выплеснул, на лицо и на плечи. Волосам тоже досталось. Отлично, волосы хорошо хранят запах.
Еще две — в ларьке, врезав кулаком по стеклянной панели так, что та только чудом не разлетелась. Здесь не было общего терминала. Расплачиваться пришлось наличкой, следов в сети не останется. Зато живой свидетель. Живой и до усрачки испуганный продавец только пискнул и нырнул под прилавок — то ли за упавшими монетками, то ли жать тревожную кнопку. Отлично. Этот точно запомнит. А если кнопка таки есть — то вот вам и электронный след.
Еще один автомат, тут по карте, отлично. Еще один след, еще две банки. Вскрыть, смять, заливая пеной пальцы, отшвырнуть. Последнюю полупустую сунул в карман куртки. Отлично.
Время…
Он почти бежал. Флайером было бы быстрее, но не намного. Следы важнее. Флайер он отправил на ресторанную парковку автопилотом. Удачно, что код был на быстром наборе. Удачно, что до «под-Ёлки» всего полтора квартала. Впрочем, нет. Удача тут ни при чем. Расчет. Эта забегаловка самая близкая. Значит, там и начнем отрываться.
Тем более что уж куда-куда, а «Под Ёлку» копов точно вызовут сразу, тянуть не будут. Вот и славно. Да и добираться им от участка минуты три, не более. Как раз хватит. Время, время, черт бы его побрал…
Еще один автомат. Еще один след. Пиво? А, нет. Тут есть кое-что и покрепче.
Отлично.
***
Бонд по имени Сволочь
— Ну что ты сидишь! Надо же что-то делать!
Дживс ничего не ответил Селду. Он вообще молчал — только один раз и взорвался, почти сразу после ухода Ларта, когда к двум жалостливо квохчущим вокруг Сволоча идиоткам из секретариата присоединились две не менее голосистые клуши из бухгалтерии — причем с целым тортиком, и стало совсем тошно. Взорвался тогда Дживс качественно, Сволочь даже залюбовался, испытывая чисто эстетическое наслаждение. Весь курятник взрывной волной вымело, словно и не было никого.
Селд метался по кабинету как заведенный от двери к окну и обратно. Неоднократно пытался присесть — то на стул, то на подоконник, то на край стола, но каждый раз тут же вскакивал и продолжал метаться. Дважды задержался на чуть подольше — один раз, чтобы написать маркером на обратной стороне распечатки «курицам с конфетами и прочим киборгокормом вход воспрещен», а второй — чтобы приклеить эту записку скотчем на дверь кабинета. Со стороны коридора приклеить, разумеется.
Подействовала ли записка или же слухи об угрозе Дживса засунуть следующим жалельщицам принесенные ими деликатесы вовсе не в рот — но паломничество плакальщиц прекратилось. Дробный перестук каблучков в коридоре, правда, раздавался еще несколько раз, но замирал у двери, перемежался возгласами и ахами-охами — возмущенными, жалобными, негодующими, — после чего возобновлялся, удаляясь, причем с уже куда большей скоростью.
Сволоча это устраивало.
— Ты что, не понимаешь, почему Ларт ушел?! Он из-за нас ушел! Это наша вина, понимаешь? Значит, нам и исправлять! Что ты молчишь?!
Дживс опять не ответил, даже головы не повернул. Он разглядывал Сволоча, разглядывал долго, пристально, жевал губы и словно бы что-то взвешивал мысленно (киборг отслеживал это краем глаза и крохотной долей оперативки, но не показывал вида), потом окликнул. Тихо, и не по имени.
— Бонд!
Прямое обращение. Теперь уже не надо прикидываться послушной правильной машиной, но привычка остается привычкой, да и зачем теперь спорить с программой из-за таких мелочей? Сволочь повернул голову, растянув губы в дежурной улыбке:
— Да, Вустерини?
Обычно имена их бесили, особенно уменьшительные. Но на этот раз не сработало — ни малейшего раздражения ни в голосе, ни в непроизвольных движениях, Дживс словно бы и не заметил издевательского обращения, продолжая смотреть серьезно и пристально. Заговорил снова:
— Послушай, если я сейчас прикажу тебе встать и уйти отсюда — твоя чертова программа воспримет это как приказ?
— Да, Вустер.
— Тогда это приказ, слышишь? Ты был шпионом, ты умеешь прятаться. Беги отсюда к чертовой матери. Стоп! Не к матери, это была идиома, беги куда хочешь, просто чтобы не поймали.
— Я знаю, что такое идиома.
Сволочь вздохнул. Улыбка слегка потускнела. Дживс нахмурился, не понимая.
— Тогда почему ты сидишь? Это был приказ!
Сволочь отвел глаза, снова уставившись в стену. Ответил скучным голосом:
— Приказ лица с ограниченным правом управления не может быть исполнен, если противоречит приказу основного хозяина или приравненного к нему лица… и может быть отменен только ими.
Короткую паузу перед последней частью фразы вряд ли заметил бы кто из людей. Но она там была. Как тот белый суслик на белом листе бумаги, которого никто не видит, но он там все-таки есть. У Сволоча имелась своя версия того, почему ушел Ларри. Версия, вполне возможно, куда более соответствующая истинному положению дел. И это было… нет, не больно. Киборгам ведь не бывает больно в человеческом понимании этого слова.
Дживс что-то невнятное пробормотал и защелкал по виртуальным клавишам своего комма. Селд подошел к окну, оперся кулаками о подоконник и замер, уставившись на улицу. Сволочь мог бы поспорить, что ничего он там не видит — просто видеть то, что в кабинете, ему хочется еще меньше.
Ларри был единственным, кто мог отменить приказ полковника. Потому что именно Ларт Рентон был прописан у Сволоча хозяином первого уровня, а его босс числился всего лишь приравненным к таковому лицом. Это стандартное правило, так всегда делают, если предстоят боевые операции: приказы полевого командира всегда приоритетнее штабных, независимо от должностей и званий. Ларт Рентон мог отменить приказ своего непосредственного начальника, отданный киборгу, это программа бы приняла, не подавившись. Если бы Ларри, конечно, захотел бы.
Только вот он не хотел. Иначе не стал бы докладывать. И не предупреждал бы вчера.
Так что да, Сволочь тоже отлично знал, почему ушел Ларри…
— Дживс, нам нужен хакер! — Селд отвернулся от окна, но кулаки не разжал, смотрел исподлобья. Словно собирался кого-то боднуть. — Хороший хакер! Лучший! Дживс, у тебя же вроде как были знакомые! Маньячину помнишь? Ларт говорил…
— Не учи отца и баста, — процедил Дживс, не отрываясь от комма. Пальцы его словно жили самостоятельной жизнью, плели сложную паутину по клавишам. — А как ты думаешь, с кем я пытаюсь связаться последние десять минут? На всякий случай уже оформил задним числом четыре пропуска, кто его знает, под какой личиной он сейчас…
Сволочь моргнул. Повернул голову.
Они — серьезно?
Похоже, что да…
Имитация личности — хорошая штука. За ней можно спрятаться, если у самого тебя вдруг непонятно с какого перепугу перехватывает горло.
— Ребята, если вы забыли… я вообще-то не гард.
— И что?
Две пары одинаково недоуменных глаз. Они что, действительно не понимают, насколько может быть опасен пошедший вразнос киборг шпионской модели, да еще и с хакнутой строкой прописки хозяина? Похоже, не понимают. Что ж, он был бы последним идиотом, если бы начал их просвещать. Только вот…
— У всех киборгов нашей линейки стоит девятислойная защита против взлома. Даже архивы космопола защищены слабее.
Ну да. Ты идиот. А это — палево. Голимое.
И горькая гордость — да. Мы такие. Трудноломаемые идиоты.
— Ну и что? — Селд пролез за спину Дживса и теперь пытался что-то рассмотреть через его плечо. Ткнул пальцем в какую-то точку на экране: — А вот здесь пробовал?
— Не учи отца…
— Ребята, вы что, не поняли? Меня взломать не легче, чем Инфрабанк!
— Да поняли мы, поняли! — отмахнулся Селд, не отрываясь от экрана. — Потому и ищем того, кто уже дважды его ломал, Инфрабанк этот. А ты пока, будь ласков, не мешай.