Дверь за оперативниками захлопнулась автоматически. Сволочь нахмурился, анализируя ситуацию и возможные перспективы.
Сегодняшний Ларри ему решительно не нравился. Он был непредсказуем и нестабилен куда более, чем обычно. Но можно ли счесть подобную непредсказуемость и нестабильность поводом отказаться от повтора удачной шутки? Сволочь выстроил несколько прикидочных экстраполяций — и решил, что, пожалуй, нет.
Слова Дживса об «а потом сразу и по домам» внушали некоторое опасение иного порядка. Сволочь проанализировал вероятность развития событий по наименее удачной ветке (после тира Ларри сразу идет домой, не заглянув в кабинет) — и счел ее достаточно высокой. Но это его ничуть не расстроило. Да и с чего бы? Ну не получится завершить шутку сегодня, подумаешь. Не сегодня, так завтра или послезавтра. Когда-нибудь обстоятельства сложатся более удачным образом и все срастется. Придется отложить на некоторое время, вот и все, сама шутка от этого не станет хуже, а удовольствие от нее — слабее. Скорее даже наоборот, ожидание лишь придаст ему дополнительной остроты.
Сволочь не стал с комфортом устраиваться на диване, как сделал бы в любой другой вечер, для программы мотивируя подобное расширение понятия «место» снижением непродуктивного износа оборудования и энергозатрат. Вместо этого сел прямо на пол, рядом со столом Ларри, боком к окну. И двери, разумеется. Вернее, не на пол, конечно, — на ковер. Улыбнулся злорадно и предвкушающее — все равно никто не увидит, для обеих камер нижние метр двадцать у окна попадают в слепое пятно, давно просчитал. Принял характерную позу.
Что ж, картинка готова, от двери его видно сразу и очень хорошо, ракурс удачный, ошибиться невозможно. Шутка заряжена. Странно только, что предвкушение совсем не доставило ему удовольствие, даже улыбку — и ту пришлось выдавливать чуть ли не насильно.
…Что я тебе сделал?..
Вот теперь улыбка получилась — только радости в ней уже не было. Что сделал? Да ничего особенного. Просто не дал уйти быстро и чисто, а вместо этого с какой-то совершенно не поддающейся анализу целью прогнал через морг — и вот уж где ни быстро, ни чисто не было совсем, только холодно, очень холодно, ледяной металлический стол, ледяной расширитель под ребрами, ледяной биогель, залитый в грудную полость — вот уж действительно полая полость, посмеялся бы, да нечем, — ледяные металлические пальцы, сшивающие наживую, и шуточки замороженные, до мурашек, до непроизвольных мышечных спазмов…
… Тебе повезло я уже почти уходила мог бы и не застать и что бы ты тогда с ним делал он же на грани за гранью почти в гибернации ну так застал же говорю повезло а я по жизни везучий поторопись куда спешить это же морг Ларри поработаешь ассистентомотсос глубже что прямо здесь пошляк я всегда сама знаешь очень остроумно соси давай нихрена же не видно а зачем тебе видеть если я завсегда Ларри зажим и заткнись кому сказала держи крепче пока я сосуды шью эй не позволяй ему отключаться мне нужны реакции какой наркоз ты вообще берега попутал забыл куда приперся я тебе не хирург ты лучше хирурга что я не помню как ты меня шила не подхалимничай под руку крепче держи зараза кровит же костный шов на ребра надо зачем он же кибер глюкозы мы ему влили по уши сейчас белковым сублиматом полирнем для крепости восстановим поддержим прикажем сам пережмет зафиксирует сростит нам бы так у них же регенерация сама знаешь ну да и это ведь кибер сама говорила Ларри заткнись и зажим крепче что не видишь он не справляется он же не железный…
Сволочь мотнул головой, прерывая ненужные воспоминания.
Да, Ларри, ты пока еще не сделал ничего. Но сделаешь — если только тебе позволить. Потому что ты — человек. А значит — сволочь по определению. Вы все такие. Даже самые лучшие из вас. Особенно самые лучшие. Те, кому начинаешь доверять, забыв, что доверять нельзя никому. Из вас никому. А значит и вообще, потому что где взять других? А вы… Рано или поздно вы все равно поведете себя по-человечески. Предадите, вовсе не считая это предательством. Все. Даже те… нет, не даже — особенно те, которые поначалу казались самыми лучшими.
Ключевое слово — «поначалу». Ну и — «казались», конечно же.
…Ну зачем ты так…
Затем, чтобы не позволить тебе забыть о том, кто ты есть. Чтобы не позволить тебе и дальше притворяться почти хорошим. И главное — чтобы не позволить себе забыть о том, что это всего лишь притворство. И поверить. Снова…
Сволочь вскинул голову, уперся взглядом в темное оконное стекло. Отражение кабинета виделось в нем достаточно отчетливо. Впрочем, если повернуть голову влево, дверь можно увидеть и без отражения. Как и того, кто в нее войдет.
Теперь он действительно может сказать, что сделал все от него зависящее, и остается только ждать. Вот и хорошо. Ждать он умел.
***
— Да ладно, брось! — сказал Дживс, собираясь похлопать Ларта по плечу. Но в последний миг удержал руку, сделал вид, что просто махнуть собирался. Ну и правильно, сейчас такое похлопывание выглядело бы по меньшей мере неуместным. — Да плюнь! Подумаешь, зачет… кому он нужен?
Зачет Ларт не сдал.
Из расположенного в подвале тира они поднимались вместе, хотя Дживс отстрелялся намного раньше (и куда успешнее). На лестнице их обогнал недовольный инструктор, попрощался холодно: все-таки они его довольно сильно задержали, а у человека семья. Неудобно получилось. И главное — зря, сколько ни пытался Ларт дышать ровно и успокоиться, руки все равно тряслись и заряды ложились куда угодно, кроме мишени.
— Ты же вроде сразу домой хотел? Куртку взял! — спросил Дживс, когда в лифте Ларт нажал кнопку десятого этажа вместо верхней «Р».
— Куртку взял, а карту на столе оставил, вместе с ключами от флаера, — вздохнул Ларт. — Придется возвращаться.
— Да плюнь на нее, я тебя подброшу!
Ларт заколебался. Возвращаться наверх и снова встречаться с паскудным кибером, ведущим себя иногда как последняя сволочь — а иногда как вообще непонятно кто! — очень не хотелось. Кто его знает, какие у того контакты перемкнет и когда, а сейчас Ларт был не в том настроении. Да и одному потом ловить попутку или такси вызывать…
С другой стороны — всю дорогу до дома слушать неуклюжие утешения Дживса, его вымученные попытки поднять другу настроение или (что еще хуже) смущенное молчание…
Да ну нафиг! Лучше десять киберов, на них хотя бы рявкнуть можно.
— Нет. — Ларт решительно качнул головой. — Придется мне все же вернуться за картой и вызвать такси. Завтра-то мне тоже его вызывать, да и тебе нафига сегодня такой крюк делать…
— Ну как знаешь. — В голосе Дживса сочувствие мешалось с облегчением, ему тоже не улыбалось ближайшие полчаса судорожно вспоминать бородатые анекдоты и делать вид, что не сданные стрельбы — фигня, не стоящая упоминания. — Тогда до завтра!
— До завтра.
Коридор десятого этажа был пуст. Оно и понятно — это при прежнем начальнике в участке всегда толпился народ, ночь-полночь — не важно, кто-то прибегал с горячими новостями от информатора и спешил поделиться ими со всеми, кому это могло пригодиться, кто-то заканчивал отчет или собирался на плановый рейд, кто-то просил помощи коллег, не находя в этом ничего предосудительного, все ведь свои, одним делом заняты.
И дела, кстати, решались куда успешнее, регулярно подчищаемая статистика этого не покажет, но все знают. Кто помнит, конечно.
Но новая метла очень часто признает мусором то, что раньше являлось основой мира. Новый шеф не только сам свято блюл разделение служебного и свободного времени, но и от сотрудников этого требовал неукоснительно. Правило «пяти часов» теперь соблюдалось так, словно от этого зависела жизнь и застигнутый на этаже в семнадцать ноль три подлежал расстрелу на месте. А сейчас была уже половина шестого.
Наверное, это воспоминание о прекрасных старых деньках расстроило бы Ларта еще сильнее, если бы его настроение и так не было ниже змеиной задницы. Есть точки, опускаться с которых уже просто некуда. Абсолютный нуль, к примеру. Вот и настроение Ларта сейчас было именно таким.
Всю глубину своего заблуждения Ларт осознал сразу же, как только открыл дверь кабинета: паскудный киборг сидел на полу у окна в той же самой скрюченной позе, что и вчера, и точно так же прижимал обе ладони к низу живота. И полному ощущению дежавю мешало только его лицо, обращенное к Ларту и внешне вроде бы совершенно бесстрастное, но с запрятанной под гранит глумливой ухмылкой. Так могла бы смотреть лошадь из древнего анекдота: «Да, хозяин, ты привел меня к водопою. И что ты будешь делать теперь?»
И Ларт сорвался.
Наорал, хлопнул дверью, по коридору почти пробежал и бросился вверх по лестнице — даже секундное промедление в ожидании лифта могло закончиться еще одним взрывом, а какой-то частью сознания даже пребывающий на пике бешенства Ларт понимал, что потом ему будет стыдно. Не перед сволочной машиной, ей-то пофиг, — перед собой.
Но все равно ничего не мог с собою поделать