На следующее утро Александр и дед Игнат ремонтировали забор. Со вчерашнего дня туман не только никуда не пропал, а наоборот, стал только гуще. Серая субстанция облепила дома и деревья: казалось, протяни руку, и сможешь к ней прикоснуться — настолько плотной она выглядела. И не нельзя было знать, кто или что находится в паре десятков метров от тебя. Александр старался не думать об этом, но никак не мог выбросить из головы вчерашнее появление монстра, никак не мог отделаться от мысли, что существо бродит неподалёку.
В дымчатой пелене показались очертания двух человек, идущих по грязной дороге со стороны деревни. Приближаясь, фигуры делались чётче, и наконец, появилась возможность их рассмотреть. Первого Александр узнал сразу: приземистый широколицый мужик был никем иным, как охотником Гаврилой, с которым довелось познакомиться вчера возле автобусной остановки. Сегодня на нём была камуфляжная военная форма старого образца и высокие сапоги, а из-за спины торчал ствол охотничьей винтовки. Второй оказался молодым парнем, на вид лет двадцати — высокий и нескладный, с веснушчатым лицом и скошенным подбородком. Выступающие передние зубы, постоянно приоткрытый рот и косящий левый глаз делали его выражение лица глупым и отталкивающим. Одет он был в военные штаны и бежевую холщовую штормовку, за плечом так же висело ружьё.
— Здоров, мужики! — крикнул Гаврила. — Как дела?
— Да вон забор латаем, — кивнул на покосившуюся ограду дед Игнат. — А ты, поди, с Мишкой на охоту собрался?
— Ага, решили сходить, — широкое лицо Гаврила неприятно осклабилось. — Третий нужен. Вон, может Санька нам компанию составит? Всё-таки надо познакомиться поближе, верно? Посидим, поболтаем, выпьем по стопочке на природе.
Александр насторожился. Ему не раз приходилось приглашать людей в лес, но его — никогда. Возникли нехорошие мысли.
— Да расслабься, — усмехнулся Гаврила, увидев сомнение на лице Александра, — у нас всё с собой, — он кивнул на вещмешок за спиной, — а ружьё Игнат одолжит. Дашь ведь человеку свою вертикалку?
— А чо ж нет, пущай поохотится малясь, — одобрительно сказал старик, — обращаться-то умеешь? Не сломаешь?
— Мне приходилось иметь дело с оружием, — успокоил его Александр, — не волнуйся.
— Ну кто вас, городских, ведает? Лады, тогда мои чоботы надень, сыро в лесу-то, поди.
Вскоре Александр был снаряжён для охоты: за спиной у него висело гладкоствольное ружьё с вертикальным расположением стволов, а на поясе — патронташ. Обулся в резиновые сапоги деда Игната, которые на толстый носок оказались как раз в пору. И вот он уже шёл с новыми знакомыми в сторону церкви, за которой начинался лесной массив. Как и предупреждал старик, тропинка оказалась узкой, она пролегала по земляной насыпи посреди топи.
— Небось, нечасто выбираешься в лес? — спросил Гаврила, когда избы окончательно пропали в тумане.
— Бывает, — осторожно ответил Александр, гадая, с подвохом ли вопрос. Ему всё больше казалось, что в этой деревне про него все всё знают, вот и эта фраза как бы намекала на некоторые события, о которых говорить не хотелось.
— Правильно, конечно, надо выбираться, иначе совсем стухнешь в четырёх стенах. Не завидую вам, городским, я бы теперь не смог там жить. Иное дело, тут. Пусть трудновато порой, но зато душа отдыхает, так сказать, дышит полной грудью. А в городе — задыхается. Верно же, скажи?
— Может и так.
Рассуждения охотника навеяли воспоминания о доме, и Александра обуяли тяжёлые мысли.
— Город — это тюрьма, — Гаврила шёл впереди и не видел помрачневшее лицо собеседника. — Ты там в постоянном круговороте, и время летит, как пуля. Не замечаешь его совершенно. Миг прошёл — вот уже и жизнь мимо промчалась.
— А ты жил, что ли, в городе? — поинтересовался Александр.
— Ещё бы! Я, как и ты, по молодости сюда приехал, да и решил остаться. Понравилось, знаешь. Поначалу отсутствие электричества напрягало, конечно, но потом понял, что и без этого жить можно.
— А я хочу в город, — заявил Мишка, — скучно тут.
— Дурень ты, — обругал его Гаврила, — куда тебе, бестолочь? Какой город? Матери помогай. Вот молодёжь-то: только бы развлекаться.
Парень понурился.
Миновали церковь. Она расположилась прямо посреди болта на мелкой возвышенности, рядом белело несколько тощих берёзок. Огромный ржавый замок висел на двери: отца Пафнутия на месте не было. Храм имел компактные размеры, а стены прорезали маленькие окошки. Он находился в сильно запущенном состоянии: купол поржавел, а штукатурка местами обвалилась, обнажив кирпичную кладку. Со стороны могло показаться, что здание заброшено, и так бы Александр и подумал, если б не знал, что в деревне есть священник, который проводит тут службы.
Тропа же повела дальше, и вскоре в тумане показалась тёмная громада леса. Компания взобралась на пригорок и углубилась в чащу. В полной тишине раздавались их шаги, дыхание и побрякивание амуниции. Ветра не было, деревья замерли, будто в летаргическом сне, лишь иногда одинокий лист отрывался от ветки и медленно падал, кружась и извиваясь в неподвижном воздухе. Свет пробивался в прогалы ветвей, что сплетались над головой хаотичными хвойно-лиственными узорами, тонущими в белой дымке. Там, наверху висело солнце, но оно навсегда было скрыто от человеческих глаз. Рядом с тропой тянулась заросшая колея, некогда проложенная тракторами и тягачами, в ней не первый год болотилась зелёная вода: почва тут была глинистая, и влага сохла долго, а в лесу большие лужи так и вообще могли стоять до скончания времён.
— А чего не уедешь в город? — спросил Александр молодого охотника. — Учиться бы поступил.
— У него мать старая, — ответил за парня Гаврила, — да и никуда он не поступит: дурак же. Читать-то, дай Бог, по слогам читает. А что его в городе ждёт? За грош ишачить? Тут вон и огород свой и скотина — что ещё надо?
— Не дурак я, дядь Гаврила, — запротестовал Мишка, — чаво обзываешься? А тут ни друзей, ни бабы нет. Как жить-то?
— Ну вот как ни дурак, коли дурак? Да и зачем тебе? Друзья только с панталыку сбивают, а от баб проблемы одни.
— А дети как же? До конца жизни что ли бобылём ходить?
— Господи, вот молодёжь-то, — вздохнул Гаврила. — Да будет тебе всё, будет. В своё время только.
Александр отодвинул ветку, которая оказалась прямо перед носом. В лесу было сыро, и он порадовался, что надел резиновые сапоги. Опавшие листья вперемешку с рыжей глинистой грязью липли на подошву.
Охотники прошли по окраине утыканного пнями поля, посреди которого обосновалось ржавое туловище «Камаза»-лесовоза.
— Лес раньше тут рубили, — объяснил Гаврила, — у нас в деревне даже мебельная фабрика имелась. Всё закрыли!
Снова углубились в чащу.
— А ты чем раньше занимался? — продолжал расспросы Гаврила.
— Разным, — ответил Александр. — Последние годы слесарем на заводе работал.
— Пролетарий, значит — это хорошо. Я ведь тоже в своё время за станком вкалывал. И знаешь, какая неприятность случилась? Потерялся я однажды. В жизни потерялся, запил, да так, что до белой горячки. Вот нажрался один раз в хлам, да в лес отправился, по дороге паренька одного встретил, рассказал ему всё, так, мол, и так…
— А он что?
— Он… Да ничего. Хорошо, когда есть, кому выговориться. Ну и уехал я. Родственники тут, а может и не родственник, хер пойми. Да только не имеет это уже никакого значения.
Александр почувствовал, что охотнику воспоминания не приносят радости, и в этом они были похожи — обоим прошлое доставляло страдания, оба хотели убежать от него.
— И ты не хочешь вернуться?
— А какая разница? Всё равно никуда нам не уйти. Нас всех подавил тот мир, тот безжизненный механический мир, который неотвратимо движется неизвестно куда. А мы не движемся больше, мы остановились. И знаешь, в каком-то смысле, это правильно. Ведь человек должен быть частью природы, но вместо этого он настроил машин и агрегатов, и стал частью их. И теперь не они нам служат, а мы им. Им и тем, кто всем управляет — мы просто винтики. И вот этот дурень ещё куда-то рвётся, — Гаврила кивнул на Мишку, что брёл позади всех.
— Ты много чего видел, а я — нет, — возразил парень, — ничего кроме двух улиц, трёх домов и болота. Одно развлечение — в церковь сходить, послушать, о чём поп трындит, да и то осточертело.
— Да на что там смотреть: всё одно. Такие же дома, такие же люди — ничего нет нового под Солнцем. Верно, Санька, я говорю? Может, ты объяснишь этому олуху, а то меня совсем перестал слушать, хоть кол на голове теши.
— Похоже, что так, — задумчиво произнёс Александр, — а может, и нет. Если б город не опустел, я бы сюда не поехал.
— Да ну тебя, тоже нихрена не понимаешь, — махнул пухлой ладонью Гаврила, а затем обратился к обоим спутника:
— Так, мужики, разделимся. Я туда, а ты с Мишкой — в эту сторону. Встречаемся здесь, как темнеть начнёт.
Александр и Мишка побрели сквозь чащу. Александр вглядывался в туман и деревья, но видимость была по-прежнему очень слабой. Трава тут почти не росла, а землю укрывала старая хвоя и опавшие листья, охотники ступали по ним, будто по мягкому ковру, хрустя сухими ветками. Временами приходилось пробираться через заросли кустарника. Александр мало знал про охоту, но по рассказам знакомых представлял процесс немного иначе. Пока же они просто шли напрямик сквозь лес при почти нулевой видимости, и чем дальше шли, тем больше Александр подозревал недобрую затею.
Мишка первым завёл разговор:
— Повезло тебе.
— Чем же?
— Чем… устроился хорошо. И дом, и баба — всё тебе.
Александр почувствовал недобрые нотки зависти в голосе парня, а потому решил не спускать с него глаз.
— Ты знаешь, что у меня пару дней назад случилось? — сказал он. — Вряд ли это можно назвать везением.
— И что случилось? — на глуповатом лице молодого охотника мелькнуло любопытство.
— Мне казалось, вы тут всё знаете.
— Это с чего же? — удивился Мишка.
— А пёс вас знает.
Шли дальше.
— Она ведь, никогда на меня внимания не обращала, — парень рассуждал, будто сам с собой. — Наверное, рожей не вышел, или, как дядя Гаврила твердит, и правда, дурак.
Александр понимал, о ком идёт речь. Он стараясь держаться чуть позади Мишки, не упуская из виду ни одно его движение.
— На кого охотиться-то собрался? — вдруг спросил Александр.
— Посмотрим, — парень мрачно покосился на спутника.
Дошли до охотничьей вышки. Это был небольшой помост с крышей, расположенный на высоте нескольких метров над землёй. Мишка велел лезть наверх, а сам сказал, что прогуляется по округе, и пропал в тумане. Александр остался ждать. Сидел он долго, успев за это время промёрзнуть насквозь, но напарник возвращаться не торопился. Уже и солнце начало клониться к закату, а парня всё не было. Позвав его несколько раз, и не дождавшись ответа, Александр спустился с вышки и пошёл обратно, ругая про себя обоих охотников, лес, сумерки и собственную глупость. Было ясно, что его бросили, вот только зачем — оставалось загадкой.
Пробираясь через осенний лес, Александр в какой-то момент понял, что заблудился. Местность он не узнавал, ориентиров никаких вокруг не было, а с каждой минутой в чаще становилось всё темнее. Успокаивало только наличие ружья, которое теперь он на всякий случай держал в руках. Брала досада при мысли о том, что ночь придётся провести в лесу. Кроме того, появилось странное ощущение постороннего присутствия, будто кто-то неотступно шёл позади. Александр несколько раз оборачивался, но никого не видел, однако чувство не пропадало.
Добравшись до лесной балки, решил пойти вдоль неё. Потеряв всякую надежду выбраться сегодня из леса, Александр думал лишь о том, как бы окончательно не заплутать. И тут перед взором предстала странная картина: в низине на поваленной сосне пристроился человек. Он сидел спиной, но на шаги и треск сучьев никак не среагировал. Даже когда Александр позвал его, мужчина не пошевелился. У ног незнакомца лежало что-то большое размером с человеческое тело. Удивлённый такой необычной встречей, Александр стал спускаться. Он был уже недалеко, когда мужчина встал, вытер о землю, а затем положил в барсетку какой-то предмет, и пошёл прочь, быстро растворяясь в сумерках. Он хотел вновь окликнуть незнакомца, но звуки за спиной отвлекли.
Когда Александр обернулся, на лбу его выступил холодный пот: выше по склону стояла огромная, в полтора человеческих роста, бесформенная туша, обёрнутая чёрной тряпкой. В пустоте, что зияла вместо лица, обитало Абсолютное Ничто, и Александр чувствовал, как душу пожирает бездна, смотрящая на него почти в упор. Машинально нажал на спуск и отпрянул назад. Гром выстрела эхом пронёсся над лесом. Нога поскользнулась, и Александр, покатившись по крутому склону, ударился затылком о камень и потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то тряс за плечо. Открыв глаза, увидел над собой широкую физиономию Гаврилы — охотник выглядел встревоженным. Мишка сидел рядом на кортах. На траве стояла масляная лампа, освещая кусок ночного леса.
— Никак оклемался? — воскликнул Гаврила.
Голова раскалывалась. Александр приподнялся и ощупал затылок, рука оказалась в крови.
— Неслабо шандарахнулся, — заметил охотник, — как же тебя угораздило-то?
— Тут был человек, — Александр поморщился от боли, — и, кажется, чьё-то тело.
— Померещилось, — констатировал Гаврила, — нет тут никого, только мы. В темноте-то разное привидеться может.
Александр начал злиться. Загадки, недомолвки, видения — всё это раздражало, хотелось обратно в нормальный мир, где нет такого безумия.
— А может, и вы мне мерещитесь? И эта проклятая деревня? — вскипел он. — Говорю, там, на бревне, сидел человек. И горбатый монстр тут был: прямо передо мной из ниоткуда возник. Я поэтому и споткнулся.
— Ты не заводись, — нахмурился Гаврила, — орать ни к чему. Лучше по порядку всё расскажи.
Александр вкратце описал случившееся, и Гаврила внимательно выслушал его.
— Понятно, — сказал охотник. — Всякое бывает: может, тебя гнетёт что или воспоминания какие. Не бери в голову. А монстр… У каждого из нас свои монстры. Что поделать? Надо с ними жить, и никуда от этого не денешься.
— Да ну тебя, опять загадки, — Александра поднялся с земли, отряхиваясь от налипших листьев, голова немного кружилась, но идти он мог.
На улице совсем стемнело, и надо было спешить домой. Возвращались с пустыми руками: охота оказалась неудачной для всех. Пройдя вдоль балки, компания выбралась прямиком на тропу, до которой Александр не дошёл совсем немного, и тут его взгляд упал на колючую проволоку, натянутую рядом с дорожкой.
— Что за колючкой? — поинтересовался он.
— Там? Ничего, — равнодушно ответил Гаврила.
— Как, совсем?
— Ну да, там край, за ним ничего нет, пустота.
— Что за ерунда? Как такое возможно? — возмутился Александр, недовольный очередной загадкой.
— А я тебе академик что ли? — рассмеялся Гаврила. — Это не ко мне вопросы. Откуда же я знаю, как?
Домой Александр вернулся поздно. Когда он вошёл в избу, Мария сидела в наушниках за столом и даже не обратила на него внимания. Как и вчера, комнату освещала одинокая свеча в алюминиевой кружке.
— Что слышно? — спросил Александр, кивая на телефон.
— Они приближаются, — ответила девушка.
— Зачем тебе это? Там же ничего нет, кроме помех.
Маша молчала, уставившись в чёрный экран неработающего гаджета.
Александр снова почувствовал раздражение. То ли ушибленная голова явилась тому причиной, то ли целый день бесполезных скитаний, но внезапно его начало злить, что Маша сидит без дела и слушает загадочные голоса в наушниках. А ещё злило, что телефон не работает, а значит, и голосам идти неоткуда, но они шли. И никакого края земли быть не должно, а возможно, не должно быть и этой деревни со всеми её обитателями. Но это всё существовало, а Александр до сих пор не понимал, почему и как.
Он отправился в комнату и сел на кровать, борясь с подступившими эмоциями. Вспомнил о колючей проволоке. Что за ней находится, он совершенно не представлял, но внутреннее чутьё подсказывало: за ответами надо идти именно туда.
Маша продолжала сидеть на кухне, и Александр уснул один.
Ночью очнулся от странного ощущения, будто что-то пошло не так. Захотелось выйти на свежий воздух, и он, надев штаны и толстовку, пошлёпал босиком на кухню. Маша сидела за столом абсолютно неподвижно, она не откликнулась, когда Александр позвал её, а когда тронул за плечо, девушка только посмотрела на него пустым взглядом, от которого по коже пробежали мурашки.
Вышел в тамбур и открыл уличную дверь. Холодный порыв ветра влетев внутрь, пробрав до костей. Александр не увидел ни двора, ни забора с калиткой, ни деревни. Даже звёзды пропали с неба. Вокруг было пусто и темно. Издалека доносился механический гул, монотонный и бездушный, похожий на тот, который слышался в день, когда опустел город. А внизу зияла бездна, и в этой бездне горели огни города, расчерченного оранжевыми прожилками улиц. Улицы тянулись до горизонта и исчезали во тьме, будто там их пожирало нечто, невидимое глазу. Город исчезал медленно, но неотвратимо.
Александр закрыл дверь. На кухне, как всегда, трещали дрова в печи, а огонь гудел, поблёскивая сквозь щели заслонки. Тут было уютно и спокойно, тревоги и неприятные воспоминания улетучивались, как дым, оставляя сознание в тишине. Раздражение прошло. Александр вернулся в комнату. Маша уже лежала под одеялом лицом к стене, он пристроился рядом и обнял её, ощутив подле себя тепло мягкого женского тела. На душе стало хорошо.