В воскресенье люди с самого утра потянулись в храм. Александр не испытывал интереса к обрядам, культам и всему, что с ними связано, но отец Пафнутий лично пригласил к обедне, а потому стоило разок появиться из вежливости.
После неудачно охоты прошло два дня, но за это время ничего знаменательного не случилось. Александр помогал деду Игнату по хозяйству. Они подняли пол, и изба уже не выглядела столь плачевно, однако старик всё равно собирался перестраивать дом следующим летом, и был непомерно счастлив появлению лишних рабочих рук.
— А скоро правнуки пойдут, — приговаривал он, — так и вообще заживём!
Дед Игнат не любил сидеть на месте — жизнь приучила не бездельничать и не лениться. Лет ему было за семьдесят, но не смотря на возраст, старик имел кучу планов на ближайшие годы, полагая, что только сейчас жить начинает. Впрочем, его добродушный, весёлый характер порой омрачался ворчливым настроением, и тогда он мог часами гундеть про то, как хорошо было раньше, и как потом всё развалили. Кто развалил, понять было не возможно, да и вряд ли это имело значение.
А вот Маша оказалась полной противоположностью дедушке: она была замкнута и постоянно находилась в собственных мыслях; иногда она делала что-то по хозяйству, но чаще сидела в наушниках, слушая помехи и переговоры с «Пожирателя», а порой уходила и пропадала часами неизвестно где. Александр не понимал, как можно проводить время за такими бессмысленным занятием, и это раздражало его, хоть он и молчал.
— Да что ты всё сидишь? — однажды не выдержал он. — Хватит слушать, иди займись чем-нибудь полезным. Эдак свихнуться можно.
Девушка нахмурила брови, посмотрела на Александра с упрёком, и тому оставалось только рукой махнуть:
— Делай, что хочешь.
Но гораздо больше Александра заботило другое. Первым делом он намеревался снова сходить в лес. После возвращения с той странной охоты, проволочное заграждение возле оврага и слова Гаврилы о крае земли не давали покоя. Александр полагал, что должен непременно попасть туда и собственнолично разведать обстановку. Кроме того, следовало заглянуть к Кондрату, в надежде на то, что этот угрюмый мужик окажется сговорчивее остальных и даст ответы. Вот только дел по хозяйству было много, и Александр постоянно откладывал планы на потом, а проснувшись в воскресенье утром, и вообще забыл о них. Жить в неведении было спокойнее; волнения и тревоги остались далеко в прошлом, и возвращаться к ним желания не было. Предыдущая жизнь постепенно испарялась из памяти, будто сон, который стремглав улетучивается из головы, стоит открыть глаза. И в какой-то степени это радовало: прошлое несло лишь боль и разлад в душе — оно было не нужно. Переставали волновать туман и странные жители, пропало ощущение ненормальности происходящего, да и монстр больше не показывался, и Александр постепенно перестал о нём думать. Страхи улеглись, и не было никакого желания их возвращать.
Сегодня на службе он увидел всех обитателей деревни. В церкви собралось несколько мужчин и женщин, в основном старше сорока лет, пара молодых парней, мальчишка лет двенадцати и с десяток стариков — всего человек тридцать. Он с любопытством осматривал жителей: многие были помечены худобой, будто питались впроголодь, а на лицах лежали печати душевных терзаний, физиономии же других были обрюзгшими, пропитыми, словно люди годами не выходили из запоя. Селяне в большинстве своём выглядели поникшими и жалкими, лишь немногие, вроде деда Игната, сохраняли бодрость духа.
Церковь тоже производила гнетущее впечатление: штукатурка внутри потемнела от времени, а с потрескавшихся икон на прихожан смотрели выцветшие лики святых. Не было ни золота, ни роскошного убранства, краска с настенных росписей отколупывалась, утварь пропахла стариной, а полумрак едва разгонялся свечами вдоль стен и светом из маленьких окошек. Когда Александр вошёл внутрь, храм ему показался склепом, а богомольцы — сборищем мертвецов. Службу и сопутствующие обряды проводил отец Пафнутий, других священнослужителей тут не было.
В конце литургии люди выстроились в очередь за причастием, но Александр остался в стороне.
— Чаво не идёшь-то, — шёпотом спросил дед Игнат.
— Пустое это для меня.
— Аль не веруешь?
— Может, и не верую, что из того?
Игнат только рукой махнул.
После причастия селяне потянулись к выходу. Александр собрался уходить вместе со всеми, но отец Пафнутий окликнул его.
— Заметил, ты не принял Святое Причастие, сын мой, — в голосе его звучало скорее любопытство, чем упрёк.
— Верно заметил. Для меня эти вещи не имеют значения.
— Отчего же? Во спасение не веруешь? — отец Пафнутий хитро посмотрел на собеседника и слегка улыбнулся. Священник, как всегда, был одет в чёрную рясу, но сегодня его наряд дополняла голубая епитрахиль, расшитая узорами, при ближайшем рассмотрении столь же древняя, как и убранство церкви.
— Нет, не верую я ни во что, — Александру хотелось поскорее закончить разговор и уйти.
— Думаешь, ерунда это?
— Без понятия. Не видел я ваших богов, и не интересны мне они.
— Так и что с того? Воздух тоже не видим, — прибегнул к стандартному доводу отец Пафнутий.
— Ага, и электричество, особенно в вашей деревне. В общем, пустое это. Если что-то есть — оно есть, если нет — то нет. А с вашим Богом непонятно. Слова одни. А зачем словам верить? Мне знать надо. А пока не знаю, так и разговоры бесполезны, — подытожил Александр, ставя точку в дискуссии, но отец Пафнутий вдруг перестал улыбаться и произнёс со всей серьёзностью:
— А если я покажу тебе Бога?
Александр задумался, это было похоже на какую-то уловку.
— Заманчивое предложение, — сказал он. — Вот только никто ни одного бога нам не продемонстрировал: только разговоры умные ведут, а как до дела доходит — сразу в кусты. Сомневаюсь, что и ты сможешь это сделать.
— А зря. Возможно, ты и сам Его видел, просто не понял, что это Он.
— А раз не понял, может и не Бог то был, а что-то другое?
— Коли узнаешь, так и поймёшь, — отец Пафнутий снова скривил в ухмылке тонкие губы.
— Ну так расскажи, — Александру порядком надоел бессмысленный диалог, как и ужимки священника.
— Обязательно, но всему своё время, сын мой.
— Что ж вы за люди такие, всё скрываете постоянно, — пожал плечами Александр, — и ты туда же.
— А смысл? Рассказов много, но сам говоришь, зачем словам верить? Самому постигать надо, только не каждый хочет: в неведении-то жить легче и приятнее. Вот скажи: что бы ты желал? По-настоящему, а не на словах? Ты же не ищешь ответов: думаешь забыться, чтоб прошлое не донимало. Так ведь?
— Знаешь что, — Александр потряс указательным пальцем, — хватит мне в голову лезть. Сам не знаешь, чего несёшь, лишь бы потрепаться. Не собираюсь я приобщаться к твоей религии, уж извиняй. А ответы я всё равно найду.
— Как скажешь, — отец Пафнутий сцепил руки на животе, — если найдёшь — хорошо, значит, я в тебе не ошибся.
— Ладно, некогда мне: скотину надо кормить.
— Это да — дело важное, — снова улыбнулся священник. — Ну, значит, с Богом!
— Тебе того же, — бросил равнодушно Александр и вышел из тусклого помещения в туман.
Он намеревался отправиться домом, но дойдя до распутья, остановился. В одну сторону дорожка вела к деревне, в другую — в лес, к проволочному заграждению и краю земли. И тут Александр осознал, что если сейчас пойдёт домой, то окончательно погрязнет в быту и никогда больше не вернётся к колючей проволоке. Неужели священник прав? В глубине души Александр действительно желал оставаться в уютном и беспечном неведении. «Но разве так должно быть?» — спрашивал он сам себя, и понимал, что нет. Собрав волю в кулак, повернул в сторону леса. Деревня и храм остались позади, а впереди ждали ответы.
До ограды быстрым шагом было идти от силы пару часов, и Александр надеялся вернуть домой до наступления темноты. По дороге он вспомнил, что не взял оружие, но всё равно продолжал идти вперёд, опасливо озираясь по сторонам. Без пистолета или ружья в лесу казалось страшновато: по словам местных, тут водились не только кабаны, но и волки, и даже медведи порой встречались. Хотя сам Александр не видел ещё ни одного животного, даже птиц в лесу не было слышно. Вокруг, как и прежде, стояла мёртвая тишина, а тропа вилась коричневой лентой среди травы и кустарника, и растворялась в тумане.
Наконец, впереди замелькали столбы с натянутыми на них рядами ощетинившейся колючки. Дальше дорога вела вдоль ограды, а потому Александр пролез между проволокой, умудрившись поцарапать руку и зацепить куртку, и двинулся прямиком через лес. Шёл долго, но вокруг ничего не менялось. Начали приходить мысли, что Гаврила обманул, и впереди была лишь бескрайняя тайга, где он заблудится и сгинет.
Вскоре между деревьями показался просвет, и Александр вышел на широкую просеку, заросшую молодняком. Ржавые конструкции опор линий электропередач, будто фигуры с раскинутыми в стороны руками, выстроились в ряд и свысока наблюдали за одиноким путником. Провода с них тоже были сняты, и теперь опоры ЛЭП являлись очередным памятником забытой цивилизации. Александр зашагал вдоль просеки, и когда он увидел обрывающийся впереди лес, сердце застучало, как отбойный молоток. Было страшно и волнительно от того, что ждало за краем, а разум рисовал самые невероятные картины.
Но за краем висела стена тумана. Что бы там не находилось, плотная завеса скрывала это от человеческих глаз. Александр не мог поверить увиденному: он ожидал нечто невероятное, неожиданное, шокирующее, но тут был лишь белый дым. «Шутка какая-то, это же просто большой овраг», — досадовал Александр, осознав, что путь оказался напрасным. Немного постояв на краю, повернул обратно. Внутри закипала злость: мир и люди будто издевались над ним. Казалось, даже туман насмехался над попытками получить ответы.
Когда вернулся к ограде, там стоял человек. Нескладную тощую фигуру Мишки сложно было не узнать, и Александр снова пожалел, что не взял оружие. Казалось, парень замыслил недоброе, но ружья у него при себе не было, и это давало надежду на мирный исход встречи. Мишка топтался на месте, смущённо потупившись, выглядел он жалко и нелепо, а выражение лица казалось глупее обычного.
— Ты чего тут забыл? — Александр старался говорить, как можно твёрже и увереннее. — Чего один бродишь?
— Мне нужна помощь.
— И поэтому ты потащился за мной в лес?
— Да, — молодой человек усердно прятал глаза.
— И чем же я тебе помогу?
— Тем же, что и другим. Ты избавлял людей от непосильной ноши, избавь и меня.
Александр строго посмотрел на парня:
— Ты не понимаешь, о чём просишь.
— Прекрасно понимаю, не держи меня за дурака! — вспылил Мишка, и глаза его наполнились страданием. — Я не хочу здесь находиться, но и уйти не могу.
— Я тоже, — мрачно произнёс Александр, — и почему я должен тебе помогать?
— Почему? Потому что из-за тебя я здесь!
— Не мели ерунды, — разозлился Александр, — я тебя знать не знаю, и незачем меня обвинять в своих проблемах!
Мишка достал из кармана молоток и протянул собеседнику:
— Давай же! Ты же распоряжаешься нашими жизнями, как сам Господь Бог, так чего ждёшь? Хочешь, чтоб я тебя вынудил?
— Хватит! Я не буду этого делать и точка. У тебя ещё всё впереди, прекращай истерить!
Раздражение, вызванное бессмысленностью сегодняшнего похода, усугублялась назойливостью глупого молодого человека, и Александр с трудом сдерживал эмоции.
— Да, всё впереди, вся вечность! — не унимался Мишка. — Это никогда не кончится, понимаешь?
— Ничего я не понимаю и не хочу понимать. Задрали меня со своими загадками, я — домой, а ты можешь и дальше сидеть и жалеть себя, — с этими словами Александр развернулся и пошёл в сторону деревни.
Быстрые шаги за спиной заставили обернуться. Увидев занесённый над головой молоток, Александр машинально перехватил руку нападавшего, и ударом в челюсть опрокинул парня на землю. Инструмент отлетел в траву. Потирая ушибленный кулак, Александр собрался было продолжить путь, но Мишка вскочил на ноги и в его руке угрожающе сверкнул охотничий нож. Глаза парня казались дикими, а рот с большими зубами застыл в нелепом оскале. Но стоило ему двинуться вперёд, как Александр метнулся в сторону, схватил брошенный в траву молоток и швырнул в обезумевшего деревенского дурачка. Железная часть ударила Мишку по лбу, и он потерял сознание.
Александр проверил пульс: парень был ещё жив.
— Напросился же, — скривился от отвращения Александр, поднял молоток с дороги и, недолго думая, занёс его над головой лежачего.
***
Домой вернулся только вечером.
— Ты куда забельшился? — встретил его Игнат. — Весь день ищу. Отец Пафнутий сказал, ты ушёл после обедни.
Не ответив, Александр прошёл в дом, настроение было скверное. Сейчас он больше всего беспокоился о том, как бы с деревенские не связали пропажу парня с его походом в лес. Сложно было предугадать, на что пойдут местные жители, узнай они о содеянном.
Мария, как и прежде, седела за столом в наушниках, и сегодня это злило сильнее, чем обычно.
— Хватит слушать помехи! — Александр грубо вырвал телефон из рук девушки и зашвырнул в угол. — Он не работает.
Маша вскочила с лавки:
— Это не твоё дело! Кого ты из себя возомнил?
Пререкания ещё сильнее взбесили Александра, и он в сердцах влепил девушке пощёчину, да так, что та еле удержалась на ногах.
Маша медленно подняла голову, держась за ушибленную скулу, в её глазах горел огонь злобы, готовый испепелить обидчика.
— Вон! — указала она на дверь. — Пошёл прочь отсюда.
Александр и сам опешил от того, что сделал, злость внезапно схлынула, и теперь он стоял растерянный, не зная, как оправдаться. Он просто сорвался, не смог себя сдержать, как это обычно и бывало.
— Прости, — виновато вымолвить он, — я… я не хотел.
Он шагнул к девушке, но та остановила его жестом.
— Вон отсюда! — грозно повторила она. — Проваливай!
— Я же сказал, это случайно получилось, — не сдавался Александр. — Но ты же сама себя ведёшь, хрен знает как. Что я должен думать? Я итак сегодня на нервах. Можешь ты это понять, в конце концов? Я бы никогда…
— И сколько же раз было это случайно? Уже не помнишь? А знаешь, почему твоя жена покончила с собой?
Александр побледнел, а Маша продолжала:
— Потому что поняла, наконец, кто ты такой, какова твоя истинная сущность, и что совершаешь, когда вместо работы едешь в лес с очередным попутчиком. Она всё выносила: грубость, синяки, побои. Но только не это!
— Хватит! — прикрикнул Александр, — Что ты вообще можешь знать? Кто тебе это натрепал? Мы любили друг друга. И я не получаю никакого удовольствия от того, что делаю. Но они сами просят, должен же кто-то облегчить их учась?
— Что я могу знать? Да всё! Здесь каждый всё знает. Довольно оправданий! Вспомни, когда ты первый раз убил человека? Что ты почувствовал? Тебе же ведь захотелось повторить, правда?
Александр вспомнил военную часть, где проходил службу, вспомнил того парнишку, которого они с сослуживцами забили до смерти. Парень был слаб, чем провоцировал постоянные издевательства над собой, но однажды он ни с того ни с сего начал прекословить обидчикам. Тогда никто не узнал, что это сделал Александр с компанией старослужащих, а может и узнали, но решили дело замять. Но неужели всё началось именно тогда? Неужели Маша права?
— То была случайность, никто его не хотел убивать, — попытался оправдаться он.
— Мне всё равно, пошёл вон из моего дома. Ты тут никто, и не смеешь со мной так обращаться, — девушка была непреклонна.
— Да? И что ты сделаешь? Попробуй, прогони, — Александр тоже не собирался отступать без боя.
Маша опустилась на лавку и, закрыв лицо руками, тихо заплакала.
— Зачем же ты так? — всхлипывала она. — Я думала, у нас всё будет хорошо. Неужели так сложно просто смириться, просто забыть о прошлом? Но нет, ты всегда останешься собой, куда бы ни пошёл — тебя ничего не изменит.
Александр стоял, скрестив руки на груди, и тут в коридоре заскрипели половицы под чьими-то очень тяжёлыми шагами. Маша внезапно перестала плакать, отняла руки от лица и подняла голову, её губы застыли в злорадной усмешке.
— Лучше беги, — тихо сказала она.
По коридору кто-то шёл, и Александр уже знал, кто это; сердце сжалось и дико заколотилось, в животе похолодело, а ноги задрожали. Не дожидаясь появления существа, мужчина выскочил на улицу. Но когда он оказался во дворе, калитка распахнулась, и в неё вошёл Мишка. На лицо парня из проломленного черепа стекала густая кровавая масса, а в глазах застыли тоска и боль.
— Не получилось, — простонал молодой человека. — И никогда не получится. А всё ты виноват!
Александр метнулся через двор, одним прыжком перемахнул забор, при этом чуть не подвернув ногу, и побежал. Он мчал, что есть сил, по задворкам, царапаясь о кусты и спотыкаясь о кочки, и только когда выбрался в центр деревни, остановился и стал судорожно оглядываться по сторонам. На остановке сидели несколько местных мужиков, они переговаривались между собой и, глядя на беглеца, посмеивались. Кинув на них злой взгляд, Александр потрусил в ту сторону, откуда его привезли на жёлтой «Волге», и вскоре деревня осталась позади. Он запыхался, но не сбавлял ходу: монстр снова был за спиной, снова преследовал, гоня прочь потусторонним ужасом.
Александр устал, ноги гудели, однако надо было идти, и он шёл, пока небо ни прояснилось рассветом, и ночная темнота ни сменилась привычной до боли утренней серостью. Когда туман рассеялся, это показалось чудом. Мерзкая пелена, наконец, освободила мир от плена, а природа вновь заиграли разноцветными красками уходящей золотой поры.
Впереди дорога и поле резко обрывались, и Александр понял, что его попытки убежать оказались тщетны: тут заканчивается земля, дальше не было ничего. Он подошёл к краю. Внизу расстилалась сизая дымка, а вдали, на горизонте, медленно полз огромный бесформенный механизм размером с город. Тысячи труб торчали из железного тела, выбрасывая в воздух клубы густого чёрного дыма, а из утробы железного исполина доносился и монотонный механический гул.
— Теперь-то видишь, что отсюда нет пути? — голос за спиной заставил обернуться. Деревенский староста Кондрат стоял рядом, вперив в беглеца маленькие, серые глаза, придавленные тяжёлыми бровями. В руке он сжимал «Люгер». — Как ни беги, от себя не убежишь.
Александр сглотнул, понимая, что ему конец.
— Хоть скажи напоследок, что всё это значит? — спросил он тихо.
— Сам увидишь, — Кондрат протянул пистолет Александру, и тот в недоумении взял оружие. Резкий толчок в грудь заставил отшатнуться назад. Оступившись, Александр сорвался прямиком в бездну и полетел вниз. Он падал и падал, казалось, целую вечность летел в бездонную пропасть, пока, наконец, не отключился.