- Пустяки, только это не очень приятно.
- Мне жаль, что тебе приходится с этим возиться.
- А мне нисколько. Я не хочу, чтобы кто-нибудь другой до тебя дотрагивался. Я глупая. Я взбешусь, если кто-нибудь до тебя дотронется.
- Даже Фергюсон?
- Особенно Фергюсон, и Гэйдж, и эта, как ее?
- Уокер?
- Вот-вот. Слишком много здесь сестер. Если не прибудут еще раненые, нас переведут отсюда. Здесь теперь четыре сестры.
- Наверное, прибудут еще. Четыре сестры не так уж много. Госпиталь большой.
- Надеюсь, что прибудут. Что мне делать, если меня захотят перевести отсюда? А ведь так и будет, если не прибавится раненых.
- Я тогда тоже уеду.
- Не говори глупостей. Ты еще не можешь никуда ехать. Но ты поскорее поправляйся, милый, и тогда мы с тобой куда-нибудь поедем.
- А потом что?
- Может быть, война кончится. Не вечно же будут воевать?
- Я поправлюсь, - сказал я. - Валентини меня вылечит.
- Еще бы, с такими-то усами! Только знаешь, милый, когда тебе дадут эфир, думай о чем-нибудь другом - только не о нас с тобой. А то ведь под наркозом многие болтают.
- О чем же мне думать?
- О чем хочешь. О чем хочешь, только не о нас с тобой. Думай о своих родных. Или о какой-нибудь другой девушке.
- Нет.
- Ну, тогда читай молитву. Это произведет прекрасное впечатление.
- А может быть, я не буду болтать.
- Возможно. Не все ведь болтают.
- Вот я и не буду.
- Не хвались, милый. Пожалуйста, не хвались.
Ты такой хороший, не нужно тебе хвалиться.
- Я ни слова не скажу.
- Опять ты хвалишься, милый. Совсем тебе ни к чему хвалиться. Просто, когда тебе скажут дышать глубже, начни читать молитву, или стихи, или еще что-нибудь. Тогда все будет хорошо, и я буду гордиться тобой. Я вообще горжусь тобой. У тебя такая чудесная температура, и ты спишь, как маленький мальчик, обнимаешь подушку и думаешь, что это я. А может быть, не я, а другая? Какая-нибудь итальянская красавица?
- Нет, ты.
- Ну конечно, я. И я тебя очень люблю, и Валентини приведет твою ногу в полный порядок. Как хорошо, что мне не придется быть при этом.
- А ты будешь дежурить ночью?
- Да. Но тебе будет все равно.
- Увидим.
- Ну, вот и все, милый. Теперь ты совсем чистый, и снаружи и внутри. Скажи мне вот что: сколько женщин ты любил в своей жизни?
- Ни одной.
- И меня нет?
- Тебя - да.
- А скольких еще?
- Ни одной.
- А скольких - как это говорят? - скольких ты знал?
- Ни одной.
- Ты говоришь неправду.
- Да.
- Так и надо. Ты мне все время говори неправду. Я так и хочу. Они были хорошенькие?
- Я ни одной не знал.
- Правильно. Они были очень привлекательные?
- Понятия не имею.
- Ты только мой. Это верно, и больше ты никогда ничей не был. Но мне все равно, если даже и не так. Я их не боюсь. Только ты мне не рассказывай про них. А когда женщина говорит мужчине про то, сколько это стоит?
- Не знаю.
- Ну конечно, ты не знаешь. А она говорит ему, что любит его? Скажи мне. Я хочу знать.
- Да. Если он этого хочет.