Этторе засучил рукав.
- Вот сюда. - Он показал длинный красный гладкий рубец. - Потом сюда, в ногу. Я не могу показать, потому что это под обмоткой; и еще в ступню. В ноге омертвел кусочек кости, и от него скверно пахнет. Каждое утро я выбираю оттуда осколки, но запах не проходит.
- Чем это вас? - спросил Симмонс.
- Ручной гранатой. Такая штука, вроде толкушки для картофеля. Так и снесла кусок ноги с одной стороны. Вам эти толкушки знакомы? - Он обернулся ко мне.
- Конечно.
- Я видел, как этот мерзавец ее бросил, - сказал Этторе. - Меня сбило с ног, и я уже думал, что песенка спета, но от этих толкушек, в общем, мало проку. Я застрелил мерзавца из винтовки. Я всегда ношу винтовку, чтобы нельзя было узнать во мне офицера.
- Какой у него был вид? - спросил Симмонс.
- И всего только одна граната была у мерзавца, - сказал Этторе. - Не знаю, зачем он ее бросил. Наверно, он давно ждал случая бросить гранату. Никогда не видел настоящего боя, должно быть. Я положил мерзавца на месте.
- Какой у него был вид, когда вы его застрелили? - спросил Симмонс.
- А я почем знаю? - сказал Этторе. - Я выстрелил ему в живот. Я боялся промахнуться, если буду стрелять в голову.
- Давно вы в офицерском чине, Этторе? - спросил я.
- Два года. Я скоро буду капитаном. А вы давно в чине лейтенанта?
- Третий год.
- Вы не можете быть капитаном, потому что вы плохо знаете итальянский язык, - сказал Этторе. - Говорить вы умеете, но читаете и пишете плохо. Чтоб быть капитаном, нужно иметь образование. Почему вы не переходите в американскую армию?
- Может быть, перейду.
- Я бы тоже ничего против не имел. Сколько получает американский капитан, Мак?
- Не знаю точно. Около двухсот пятидесяти долларов, кажется.
- Ах, черт! Чего только не сделаешь на двести пятьдесят долларов. Переходили бы вы скорей в американскую армию, Фред. Может, и меня тогда пристроите.
- Охотно.
- Я умею командовать ротой по-итальянски. Мне ничего не стоит выучиться и по-английски.
- Вы будете генералом, - сказал Симмонс.
- Нет, для генерала я слишком мало знаю. Генерал должен знать чертову гибель всяких вещей. Молодчики вроде вас всегда воображают, что война пустое дело. У вас бы смекалки не хватило даже для капрала.
- Слава богу, мне этого и не нужно, - сказал Симмонс.
- Может, еще понадобится. Вот как призовут всех таких лежебок... Ах, черт, хотел бы я, чтобы вы оба попали ко мне во взвод. И Мак тоже. Я бы сделал вас своим вестовым, Мак.
- Вы славный малый, Этторе, - сказал Мак. - Но боюсь, что вы милитарист.
- Я буду полковником еще до окончания войны, - сказал Этторе.
- Если только вас не убьют раньше.
- Не убьют. - Он дотронулся большим и указательным пальцами до звездочек на воротнике. - Видали, что я сделал? Всегда нужно дотронуться до звездочек, когда кто-нибудь говорит о смерти на войне.
- Ну, пошли, Сим, - сказал Саундерс, вставая.
- Поехали.
- До свидания, - сказал я. - Мне тоже пора. - Часы в баре показывали без четверти шесть. - Ciao, Этторе.
- Ciao, Фред, - сказал Этторе. - Это здорово, что вы получите серебряную медаль.
- Не знаю, получу ли.
- Наверняка получите, Фред. Я слышал, что вы наверняка получите ее.
- Ну, до свидания, - сказал я. - Смотрите не попадите в беду, Этторе.
- Не беспокойтесь обо мне. Я не пью и не шляюсь. Я не забулдыга и не бабник. Я знаю, что хорошо и что плохо.
- До свидания, - сказал я. - Я рад, что вас произведут в капитаны.
- Мне не придется ждать производства. Я стану капитаном за боевые заслуги. Вы же знаете. Три звездочки со скрещенными шпагами и короной сверху. Вот это я и есть.
- Всего хорошего.
- Всего хорошего. Когда вы возвращаетесь на фронт?
- Теперь уже скоро.
- Ну, еще увидимся.
- До свидания.
- До свидания. Не хворайте.
Я пошел переулком, откуда через проходной двор можно было выйти к госпиталю. Этторе было двадцать три года. Он вырос у дяди в Сан-Франциско и только что приехал погостить к родителям в Турин, когда объявили войну. У него была сестра, которая вместе с ним воспитывалась у американского дяди и в этом году должна была окончить педагогический колледж. Он был из тех стандартизованных героев, которые на всех нагоняют скуку. Кэтрин его терпеть не могла.
- У нас тоже есть герои, - говорила она, - но знаешь, милый, они обычно гораздо тише.
- Мне он не мешает.
- Мне тоже, но уж очень он тщеславный, и потом, он на меня нагоняет скуку, скуку, скуку.
- Он и на меня нагоняет скуку.