Она хотела есть. Я тоже хотел, и мы поели в кровати, при ноябрьском солнце, светившем в окно, поставив поднос с тарелками к себе на колени.
- А ты не хочешь прочесть газету? Ты всегда читал газету в госпитале.
- Нет, - сказал я. - Теперь я не хочу.
- Так скверно было, что ты не хочешь даже читать об этом?
- Я не хочу читать об этом.
- Как жаль, что я не была с тобой, я бы, тоже все это знала.
- Я расскажу тебе, если когда-нибудь это уляжется у меня в голове.
- А тебя не арестуют, если встретят не в военной форме?
- Меня, вероятно, расстреляют.
- Тогда мы не должны здесь оставаться. Мы уедем за границу.
- Я уже об этом подумывал.
- Мы уедем. Милый, ты не должен рисковать зря. Скажи мне, как ты попал из Местре в Милан?
- Я приехал поездом. Я тогда еще был в военной форме.
- А это не было опасно?
- Не очень. У меня был старый литер. В Местре я исправил на лези число.
- Милый, тебя тут каждую минуту могут арестовать. Я не хочу. Как можно делать такие глупости. Что будет с нами, если тебя заберут?
- Не будем думать об этом. Я устал думать об этою.
- Что ты сделаешь, если придут тебя арестовать?
- Буду стрелять.
- Вот видишь, какой ты глупый. Я тебя не выпущу из отеля, пока мы не уедем отсюда.
- Куда нам ехать?
- Пожалуйста, не будь таким, милый. Поедем туда, куда ты захочешь. Но только придумай такое место, чтоб можно было ехать сейчас же.
- В том конце озера - Швейцария, можно поехать туда.
- Вот и чудесно.
Снова собрались тучи, и озеро потемнело.
- Если б не нужно было всегда жить преступником, - сказал я.
- Милый, не будь таким. Давно ли ты живешь преступником? И мы не будем жить преступниками. У нас будет чудесная жизнь.
- Я чувствую себя преступником. Я дезертировал из армии.
- Милый, ну пожалуйста, будь благоразумен. Ты вовсе не дезертировал из армии. Это ведь только итальянская армия.
Я засмеялся.
- Ты умница. Полежим еще немного. Когда я в постели, все замечательно.
Немного погодя Кэтрин сказала:
- Ты уже не чувствуешь себя преступником, правда?
- Нет, - сказал я. - Когда я с тобой, - нет.
- Ты очень глупый мальчишка, - сказала она. - Но я не дам тебе распускаться. Подумай, милый, как хорошо, что меня не тошнит по утрам.
- Великолепно.
- Ты даже не ценишь, какая у тебя чудесная жена. Но мне все равно. Я тебя увезу куда-нибудь, где тебя не могут арестовать, и мы будем чудесно жить.
- Едем сейчас же.
- Непременно, милый. Когда хочешь и куда хочешь.
- Давай не будем ни о чем думать.
- Давай.
Глава тридцать пятая
Кэтрин пошла берегом к маленькому отелю проведать Фергюсон, а я сидел в баре и читал газеты. В баре были удобные кожаные кресла, и я сидел в одном из них и читал, пока не пришел бармен. Армия не остановилась на Тальяменто. Она отступила дальше, к Пьяве. Я помнил Пьяве. Железная дорога пересекала ее близ Сан-Дона, по пути к фронту. Река в этом месте была глубокая и медленная и совсем узкая. Ниже по течению были болотные топи и каналы. Было несколько красивых вилл. Однажды до войны, направляясь в Кортина-д'Ампеццо, я несколько часов ехал горной дорогой над Пьяве. Сверху она была похожа на богатый форелью ручей с узкими отмелями и заводями под тенью екал. У Кадоре дорога сворачивала в сторону. Я думал о том, что армии не легко будет спуститься оттуда. Вошел бармен.
- Граф Греффи спрашивал о вас, - сказал он.
- Кто?
- Граф Греффи. Помните, тот старик, который был здесь, когда вы приезжали прошлый раз.
- Он здесь?
- Да, он здесь с племянницей. Я сказал ему, что вы приехали. Он хочет сыграть с вами на бильярде.
- Где он?