- Как он?
- Все молодеет. Вчера перед обедом он выпил три коктейля с шампанским.
- Как его успехи на бильярде?
- Хороши. Он меня бьет. Когда я ему сказал, что вы здесь, он очень обрадовался. Ему не с кем играть.
Графу Греффи было девяносто четыре года. Он был современником Меттерниха, этот старик с седой головой и седыми усами и превосходными манерами. Он побывал и на австрийской и на итальянской дипломатической службе, и день его рождения был событием в светской жизни Милана. Он собирался дожить до ста лет и играл на бильярде с уверенной свободой, неожиданной в этом сухоньком девяносточетырехлетнем теле. Я встретился с ним, приехав как-то в Стрезу после конца сезона, и мы пили шампанское во время игры на бильярде. Я нашел, что это великолепный обычай, и он дал мне пятнадцать очков форы и обыграл меня.
- Почему вы не сказали мне, что он здесь?
- Я забыл.
- Кто здесь есть еще?
- Других вы не знаете. Во всем отеле только шесть человек.
- Чем вы сейчас заняты?
- Ничем.
- Поедем ловить рыбу.
- На часок, пожалуй, можно.
- Поедем. Берите дорожку.
Бармен надел пальто, и мы отправились. Мы спустились к берегу и взяли лодку, и я греб, а бармен сидел на корме и держал дорожку, какой ловят озерную форель, со спиннером и тяжелым грузилом на конце. Мы ехали вдоль берега, бармен держал лесу в руках и время от времени дергал ее. С озера Отреза выглядела очень пустынной. Видны были длинные ряды голых деревьев, большие отели и заколоченные виллы. Я повернул к Изола-Велла и повел лодку вдоль самого берега, где сразу глубоко и видно, как стена скал отвесно уходит в прозрачную воду, а потом отъехал и свернул к рыбачьему острову. Солнце зашло за тучи, и вода была темная и гладкая и очень холодная. У нас ни разу не клюнуло, хотя несколько раз мы видели на воде круги от подплывающей рыбы.
Я выгреб к рыбачьему острову, где стояли вытащенные на берег лодки и люди чинили сети.
- Пойдем выпьем чего-нибудь?
- Пойдем.
Я подогнал лодку к каменному причалу, и бармен втянул лесу, свернул ее на дне лодки и зацепил спиннер за край борта. Я вылез и привязал лодку. Мы вошли в маленькое кафе, сели за деревянный столик и заказали вермуту.
- Устали грести?
- Нет.
- Обратно грести буду я, - сказал он.
- Я люблю грести.
- Может быть, если вы возьмете удочку, счастье переменится.
- Хорошо.
- Скажите, как дела на войне?
- Отвратительно.
- Я не должен идти. Я слишком стар, как граф Греффи.
- Может быть, вам еще придется пойти.
- В будущем году мой разряд призывают. Но я не пойду.
- Что же вы будете делать?
- Уеду за границу. Я не хочу идти на войну. Я уже был на войне раз, в Абиссинии. Хватит. Зачем вы пошли?
- Не знаю. По глупости.
- Еще вермуту?
- Давайте.
На обратном пути греб бармен. Мы проехали озером за Стрезу и потом назад, все время в виду берега. Держа тугую лесу и чувствуя слабое биение вращающегося спиннера, я глядел на темную ноябрьскую воду озера и пустынный берег. Бармен греб длинными взмахами, и когда лодку выносило вперед, леса дрожала. Один раз у меня клюнуло: леса вдруг натянулась и дернулась назад, я стал тащить и почувствовал живую тяжесть форели, и потом леса задрожала снова. Форель сорвалась.
- Тяжелая была?
- Да, довольно тяжелая.
- Раз я тут ездил один и держал лесу в зубах, так одна дернула, чуть всю челюсть у меня не вырвала.
- Лучше всего привязывать к ноге, - сказал я. - Тогда и лесу чувствуешь, и зубы останутся-целы.
Я опустил руку в воду. Она была очень холодная. Мы были теперь почти напротив отеля.
- Мне пора, - сказал бармен, - я должен поспеть к одиннадцати часам. L'heure du cocktail (1).
- Хорошо.
Я втащил лесу и навернул ее на палочку с зарубками на обоих концах. Бармен поставил лодку в маленькую нишу каменной стены и прикрепил ее цепью с замком.
- Когда захотите покататься, - сказал он, - я дам вам ключ.
- Спасибо.
Мы поднялись к отелю и вошли в бар. Мне не хотелось больше пить так рано, и я поднялся в нашу комнату. Горничная только что кончила убирать, и Кэтрин еще не вернулась. Я лег на постель и старался не думать.
Когда Кэтрин вернулась, все опять стало хорошо. Фергюсон внизу, сказала она. Она будет завтракать с нами.
- Я знала, что ты ничего не будешь иметь против, - сказала Кэтрин.