Девятый день второго месяца лета 41-го года со дня окончания Последней Войны, закат.
В тысячах миль к северу от летнего замка венценосца Исиринатии, на берегу холодного северного моря стояла могучая древняя крепость. Стены ее помнили атаки множества врагов, но никому из них — даже надменным эльфам — не удавалось взять неприступную твердыню.
Именно поэтому аблиссцы дали ей имя «Вечная» и считали, что пока крепость цела, их государство будет существовать волей Пенной Сестры.
Старик — сухой и сгорбленный, с кожей, просоленной морскими ветрами, и глазами столь голубыми, что они казались двумя озерами на изборожденном горами морщин и холмами складок лице — стоял на балконе и наблюдал за белеющими вдалеке парусами.
Он не шевелился и в этот момент больше походил на статую, нежели на человека.
Его собеседник, замерший в роскошном кресле, пододвинутом к столу, терпеливо ждал, пока правитель Аблиссии соберется с мыслями.
Старый венценосец, не поворачиваясь к гостю, кашлянул, и проронил:
— Знаете, что я люблю больше всего на свете?
— Нет, — с плохо скрываемым раздражением в голосе, коротко бросил мужчина.
Старик улыбнулся одними губами, представляя себе, сколько злобы сейчас можно прочесть на лице гостя.
«Этот мальчишка никогда не умел ждать, а потому и лишился столь многого», — подумал венценосец. — «Глупые дети, подражая эльфам, нацепили на головы венцы, но так и не научились у звездорожденных терпению — столь важному для правителей качеству! Ну ничего, малыш, мы с тобой немного поиграем, глядишь, поумнеешь чуть-чуть».
— Больше всего на свете я люблю открытое море. Его вид — эту бескрайнюю водную гладь, простирающуюся до горизонта; его запах — приятный аромат соленой воды, смывающей грязь с тела и души; его сущность. Знаете, что есть величайший дар моря нам — смертным?
— Нет, — повторил гость с еще большим раздражением.
— Свобода! Море дарует свободу, но лишь смелым и ловким, тем, кто не боится заплатить за нее сполна, тем, кого не страшат бури, морские чудовища и тяготы корабельной жизни. В молодости я много ходил под парусом, добирался даже до лиосских земель, в которых уже тогда все воевали против всех, — старик усмехнулся, — змеиные венценосцы цепляются за власть ничуть не хуже, чем наши доблестные правители.
— Это очень интересно, — начал было собеседник, но старый венценосец, резко развернувшись, оборвал его жестом.
— Да, это очень интересно и поучительно, друг мой, — проговорил он, чуть прищурившись, — но вы пришли, чтобы заключить союз, не так ли?
Гость дерзко принял вызов, устремив взгляд на старика, и проговорил:
— Все верно, ваше величество. Аблиссия — единственная страна, которую обошли стороной горести последних лет. Вы не воюете с соседями, не лишились земель, у вас не поработали проклятые некроманты Черного Властелина. Ваша армия полнокровна, флот могуч, а казна — полна до краев, благодаря торговле. И нам, Лиге, нужна помощь!
Последние слова он едва ли не прокричал, чем вызвал неудовольствие старого венценосца.
«Как же нетерпеливы дети в наши дни», — с сожалением подумал Мардаш Девятый Тараниэль, — «не желают слушать никого, кроме себя, потакают каждому капризу, а потом удивляются, каким это образом умный враг отбирает их игрушки. Но вместо того, чтобы сделать для себя выводы, они не просят — о нет! — требуют еще игрушек у соседей».
— Лиги? — ответил он вместо этого. — Какой именно Лиги? Элиренатия пала, Прегиштания так и не прекратила кровавую распрю с Подгорной Страной, ну а Исиринатия, — старик нехорошо усмехнулся, — хоть и вышла из гражданской войны, но вряд ли сможет воевать в ближайшие годы. А потому ответьте мне, ваше величество Гашиэн, о какой-такой Лиге вы говорите? Ее больше нет.
Венценосец Радении стиснул подлокотники кресла и ощутимо напрягся, вызывав пристальное внимание двух телохранителей, замерших по разным углам комнаты — этих молчаливых теней, неотступно следовавших за правителем Аблиссии.
Заметив это, Гашиэн расслабился и выругался себе под нос.
— Что, думаете пересидеть, — прошипел он, и добавил ядовито, — ваше величество?
— Почему нет? — пожал плечами Мардаш. — Между мной и землями Шахриона помимо вашей Радении еще несколько стран. Мелких, конечно, но все же. Даже во времена расцвета Империя Тьмы не забиралась так далеко… Откровенно говоря, что ей тут делать-то? А торговать…
Он не договорил, давая собеседнику самому понять невысказанное.
«Ну же, Гашиэн, давай, подумай немножечко головой. Понимаю, ты предпочитаешь в неё есть и ломать лбом камни, но иногда неплохо бы применять мозги».
Кажется, до венценосца дошел смысл сказанного.
— Беспошлинная торговля… — не сказал — выплюнул он.
— Это был бы чудесный первый шаг по направлению к сближению между нашими государствами, — одними губами улыбнулся Мардаш Тараниэль, — не находите?
Гашиэн побагровел от гнева, но сумел удержать рвущуюся наружу брань.
«Вот поэтому, тупой идиот, Шахрион и обыграл тебя, точно ребенка», — с раздражением подумал старый властитель. — «Ни мозгов, ни выдержки, лишь спесь, да гонор. Сам приполз ко мне за помощью, и сам же ведешь себя, точно хозяин в чужом доме».
Впрочем, ему это было лишь на руку — с человека, чей разум затуманен злобой, можно больше содрать, а правитель Аблиссии собирался поступить именно так. И он и Гашиэн понимали, что у раденийского венценосца нет выбора — страна, потерявшая немалые территории, свою столицу и — что страшнее всего — казну, попросту была на грани краха.
Вассалы разбегались, платить наемникам было нечем, а выжать золото из крестьян и мастеровых уже не выходило. Еще бы, ведь как только был заключен мир между Радений и Империей, первую буквально наводнили торговцы Черного Властелина, предлагающие качественные и дешевые товары, а рассказы о том, как именно император заботится о своих новых подданных, привели к повальному бегству всех, кто только мог. Тонкий ручеек за считанный год превратился в полноводную реку и, чтобы остановить его, венценосцу пришлось прибегать к жестоким мерам, которые, естественно, заставили целые провинции полыхнуть огнем народного восстания.
Причем Мардаш не сомневался, что за каждым бунтом стояла вполне конкретная невысокая лысеющая фигура в черно-красном балахоне.
Гашиэну требовались деньги и много, а взять их, кроме банков Аблиссии, негде. Вот только без одобрения старого правителя никто и никогда не ссудит ни единого медяка, что уж тут говорить про серьезные суммы.
«А раз так, то, мой дорогой брат по венцу, тебе придется раскошелиться», — подумал Мардаш Девятый Тараниэль.
Гашиэн молча сверлил его тяжёлым взглядом, затем тихо проговорил:
— Допустим — только допустим — ваши купцы получат такое право, что это даст Радении?
— Помимо моей доброты и признательности?
— Помимо них.
— Возможность получить кредит в первом банке венца. Очень выгодный кредит на самых льготных условиях из возможных, — сладко улыбнулся старый правитель. — Вот только с чего вы взяли, дорогой собрат, что одних только налоговых льгот моей державе будет достаточно? Хотелось бы получить и некоторые… гарантии, да, скажем так.
— Гарантии чего? Вам нужны фактории? Ну так я прикажу открыть их во всех городах, в каких захотите.
— Нет-нет, — покачал головой Мардаш, — фактории, это, конечно, само собой разумеется, но я имел в виду нечто иное…
— Что? — нехорошо прищурился Гашиэн и старик понял, что следует быть аккуратным, дабы не перегнуть палку.
Только глупец пытается получить все и сразу. Нет, ему сейчас важно подцепить южанина на крючок, чтобы тот возвращался снова и снова, снова и снова, снова и снова… Причем — совершенно добровольно и по своей воле.
А значит, жадничать не следует, впрочем, отдавать за бесценок то, что можно продать — тоже.
— То, что мои купцы в один прекрасный день не проснутся в темнице, а фактории — не окажутся разграбленными. Нет-нет, — старик взмахнул руками, не давая Гашиэну взорваться яростными обвинениями, — давайте не будем обременять друг друга заверениями в чести истинного венценосца и нерушимости слова. Мы оба знаем, чего стоят эти трескучие фразы. Я предпочитаю им более… осязаемые жесты.
— Какие? — с трудом сдерживаясь процедил Гашиэн.
— Например, у благороднейшего Машта Растейского подрастает дочка, через год-другой она вступит в брачный возраст, а у меня есть юный и любимый внучатый племянник, которому как раз нужна невеста…
Продолжать дальше он не стал, да этого и не требовалось — собеседник все понял с первого раза. Его лицо скривилось, точно от хорошего удара в живот, но владыка Радении все-таки справился со своими эмоциями и произнес:
— Я… я могу обещать, что никто не станет мешать свадьбе молодых людей. И это — только из-за уважения к вам и вашей любви к внуку.
На лице Мардаша не дрогнул ни единый мускул, а вот в душе он ядовито ухмылялся. Еще бы, к дочке благороднейшего Машта Растейского — правителя на удивление могучей провинции, граничащей с Аблиссией с юго-востока — подбирался непосредственно сам Гашиэн, надеявшийся женить на ней своего сына.
— Премного благодарен, ваше величество. Не передать, как поет сердце старика, который может устроить счастье своего любимого внука.
На самом деле, этих самых любимых внуков гуляло по стране, наверное, добрых три десятка, а потому Мардашу было решительно наплевать, какой именно станет мужем благороднейшей наследницы. Единственное, что имело значение, так это обширные запасы строевого леса и качественной железной руды, недавно обнаруженной на землях благороднейшего Машта Растейского.
«Что ж, первый взнос получен», — удовлетворенно подумал венценосец, — «настало время пойти навстречу несчастному собрату».
Он не заставлял Гашиэна подписывать документы. Во-первых, это было просто глупо и опасно, в первую очередь — для него самого. Договор вида: «твой внук женится на такой-то девице» вряд ли понравится ее отцу, который даже не присутствовал на подписании. Во-вторых, старик знал — Гашиэн не предаст. По крайней мере, не сейчас.
А к тому моменту, как у соседа появятся возможности нарушить слово, данное в тяжелой ситуации, менять что-то будет уже поздно. Сваты отправятся на юг сегодня и дары их окажутся поистине достойными.
— Итак, размер суммы, которая будет ссужена Радении, а также — величину ежегодных процентов пусть обсудят специально обученные для того люди, но можете поверить: вы останетесь довольны, ваше величество.
И тут старик не кривил душой. Да, он был торговцем от ногтей и до самых кончиков волос, но никогда не нарушал данного единожды слова. Кредит окажется действительно большим, а условия — наилучшими из возможных.
«Вот только, дорогой мой глупец, за первым займом последует второй, затем — третий, и так далее, и тому подобное. И с каждым разом тебе придется платить все больше и больше».
Да, Мардаш никогда не нарушал слово, в этом просто не было нужды. Он подчинял человека, единожды взявшего деньги в долг, иными способами. И сейчас настал момент закинуть удочку.
— К тому же, столь важным и уважаемым деловым партнерам я готов предложить некоторые… особые привилегии.
Гашиэн подался вперед, ухватившись за брошенные слова.
— Какие?
— Многое зависит от того, что вы — сухой палец старика уставился на могучую грудь воина, — планируете делать.
Мардаш подошел к столу и сел напротив своего собеседника, подперев подбородок ладонями и внимательно глядя на него.
— А я думал, — хмыкнул тот, — что между Аблиссией и Империей много стран и что Черные Властелины никогда не забирались так далеко на север.
— Все когда-нибудь происходит впервые, — поморщился старик, — а потому, если есть возможность подстраховаться, почему бы не воспользоваться ею?
— Стало быть, речь может идти о военной помощи?
— Конечно же, нет! — воскликнул старый венценосец и закатил глаза.
«О Шестеро, ну почему он так непроходимо туп»? — подумал правитель Аблиссии, поражаясь, каким же волшебным образом Радения умудрялась сотни лет оставаться одной из ведущих стран мира, при таких-то правителях.
Он вздохнул и принялся растолковывать, точно говоря с несмышленым ребенком:
— Шахрион уже продемонстрировал непобедимость на поле боя. Лига, ну, или то, что от нее осталось, не в состоянии противостоять ему. По крайней мере, пока что. Конечно, если бы я выставил все войска, которые сумел найти, в дополнение к вашим, и мы договорились бы с Ритоном…
— Нет, — прорычал Гашиэн, и в его глазах блеснуло пламя ярости. — Извините, ваше величество, но с этим гадом мне говорить не о чем.
— И чего вы так взъелись на моего любимого внучка, дорогой брат по венцу? — пожал плечами Мардаш. — Парень с вами даже и не сражался особо, оставив это дело своему старшему брату, ну а пара небольших поражений от него — мелочь, дело житейское, с вас не убудет, особенно после потери Белого города и всей северной Кинории.
Он сознательно провоцировал собеседника, но на этот раз тот не поддался, а потому ответ оказался на удивление логичен и рассудителен.
— Я не буду связываться с ним ровно по той же причине, по которой и вы — Исиринатия сейчас бесполезна.
Брови Мардаш взлетели вверх.
— Как я, значит?
Гашиэн махнул рукой.
— Не стройте оскорбленную невинность, ваше величество. Ритон даже меня приглашал на некую важную встречу. Ни за что не поверю, что родного деда он обошел стороной, а раз вы тут, то сделать выводы несложно.
Мардаш развел руками, мысленно усмехаясь.
«Дорогой мой брат по венцу, не нужно казаться умнее, чем ты есть на самом деле».
Он, наверное, мог и смолчать, однако все-таки решил ответить.
— Вы правы лишь отчасти, Гашиэн. Все эти годы я помогал внуку также, как и вам — деньгами.
— И, наверное, на тех же условиях?
— Нет, условия мягче — родня все-таки. Но суть не в этом. Если заговор моего внука провалится, то его будет очень легко связать со мной. Вас же — нет. Именно поэтому мы сегодня беседуем и наслаждаемся этим восхитительным вином.
Он аккуратно пригубил немного из кубка и отсалютовал Гашиэну.
Правитель Радении мерзко усмехнулся и покачал головой.
— Правду говорят о вас, северянах: за монету родную мать продадите.
«Ну уж не тебе обвинять меня в алчности и цинизме», — подумал Мардаш.
— Все в нашем мире — товар, — философски заметил он. — И жизнь, и смерть, и благородство. Нет той вещи, которую нельзя купить, важна лишь цена. Но мы немного отвлеклись, не находите?
Гашиэн кивнул.
— Хорошо. Есть у меня пара мыслей насчет того, как можно попытаться поступить с императором, не рискуя начать войну тогда, когда мы к ней не готовы. Но мне понадобятся ваши деньги… И ваши связи. Если уж клиенту вроде меня полагаются особые привилегии.
Глаза Мардаша блеснули.
— Что ж, я с удовольствием выслушаю вас. Быть может, скромных сил старика и хватит для того, чтобы помочь владыке могучей Радении.
Девятый день второго месяца лета 41-го года со дня окончания Последней Войны, рассвет.
Гашиэн Третий Лиритиэль вместе со свитой отбывал из замка северян, везя в запечатанном ларе бумаги, стоимость которых было сложно измерить деньгами.
Хотя нет, пожалуй, все-таки можно: двести тысяч золотых аблисских марок сейчас и еще два миллиона в течении месяца. Огромные, баснословные, невероятные деньги, за которые пришлось буквально продать душу проклятому ублюдку. Беспошлинная торговля — еще ладно — но хитрый лис весьма точно оценил дальнейшие планы Гашиэна, считавшего, что как только дела пойдут в гору, северных купцов можно будет немного пощипать за тугую мошну, а потом еще и заставил отказаться от планов взять под контроль владения благороднейшего Машта Растейского. Да, конечно, никто не подписывал никаких бумаг, но оно и не требовалось. Чтобы получить столь необходимые два миллиона, придется ждать месяц. Время понадобится и на то, чтобы старик выполнил особую просьбу — просьбу!!! — венценосца Радении. Да, всего лишь какой-то жалкий месяц…
«Да вот только уже на следующей неделе дочка благороднейшего будет помолвлена с аблисским щенком»! — с подумал Гашиэн. — «И я отойду в сторонку, потому как выбора нет»!
Гашиэн сжал кулаки, с трудом подавляя неукротимую ярость. Венценосца трясло от плохо контролируемого гнева, желваки ходили вверх и вниз, широкие ноздри раздувались, а в глазах полыхало неугасимое пламя ненависти.
«Ничего, и с тобой поквитаюсь, дай только срок», — пообещал он северному соседу.
Проклятый торгаш воспользоваться плачевным состоянием Радении и выбил себе столько, что впору задуматься: а нужно ли вообще воевать, если без единого удара мечом можно получить все то, что берется честной сталью.
«Проклятые крючкотворы, чернильные выродки, твари, сидящие на своих сундуках», — злобствовал венценосец, — «трижды трахнутый Матерью в задницу Властелин»!
Последняя мысль была внезапной и явно не имела никакого отношения к Мардашу Девятому Тараниэлю, однако последние годы личность ненавистного Шахриона занимала такую долю всех мыслей венценосца, на какую не могла претендовать и самая искусная и прекрасная возлюбленная.
Повелителя некромантов, заставившего страну буквально восстать из могилы, Гашиэн ненавидел люто и самозабвенно. И часа не проходило, чтобы он разок или два не обратился к своему главному врагу и не пообещал ему какую-нибудь жуткую кару.
«Ничего, я тебе все припомню», — вновь подумал он о Мардаше, после чего уточнил, — «но сперва — разделаемся с Шахрионом. Теперь у меня есть все, что нужно для этого. Да… Все»…
Венценосец блаженно зажмурился, смакуя будущий триумф.
О как же он будет наслаждаться, как станет смеяться, когда с проклятым чароплетом и его выродком будет покончено! Какой счастливый день это будет…
«А потом я разберусь с Исиринатией, ну а когда эта паскуда Ритон подохнет, мы взглянем на север», — усмехнулся он. — «А почему нет»?
Он, совершенно успокоившись, втянул носом воздух открыл глаза. Там, где еще секунду назад никого не было, восседала фигура, закутанная в темное.
Веселое настроение венценосца улетучилось, точно по мановению волшебной палочки.
— Ты от Найлиэны? — буркнул он.
Фигура кивнула.
— Покажи лицо, — потребовал Гашиэн.
Повисла пауза и на миг венценосцу показалось, что его нежданный попутчик откажется выполнить приказ, но нет, тонкие пальцы коснулись темного шелка и на венценосца воззрился эльф. Точнее, эльфийка. Красивая, как и все звездорожденные, с тонкими изящными чертами лица, и… кошмарными ожогами на подбородке и шее.
Даже Гашиэн, повидавший за долгую жизнь всякое, лишь с очень большим трудом сдержал возглас ужаса. Впрочем, его глаза не обманули собеседницу — эльфийка прочла в них все мысли венценосца и резко натянула шарф по самые глаза.
— Прости, — искренне извинился венценосец. — Черный огонь лича?
Собеседница кивнула.
— Ясно. Ладно, не будем тратить время. Ты принесла послание своей госпожи?
Еще один кивок.
«Немая, что ли»? — подумал венценосец и, точно угадав эти его мысли, пальцы эльфийки быстро задвигались.
Гашиэн не был самым умным и знающим человеком, но язык жестов ему в свое время все-таки пришлось выучить, причем для решения чисто прикладных задач — общаться с бойцами, когда нужна тишина. Правда, давненько он не пользовался этим языком, а потому понимал не все, но суть уловил.
Эльфийка жестами сообщила ему следующее:
У меня письмо. В нем — советы. Прибегать к ним или нет — ваше дело.
Гашиэн фыркнул.
«Ой спасибо, разрешила, подстилка остроухая», — подумал он, вспоминая, как эльфийка пыталась затянуть его в союз с этим высокомерным мальчишкой Ритоном.
Гашиэн отказался, и тогда за первым предложением последовало уже второе — взаимодействовать непосредственно с ней и остатками народа звездорожденных, желавших проклятому некроманту смерти даже сильнее, чем он сам. Это венценосца устраивало, и правитель Радении условился время от времени обмениваться сведениями, которые могли бы помочь пусть и не союзнику, но товарищу по несчастью, в славном деле борьбы против возрожденной Империи. При этом он наотрез отказался общаться по тириомалю — венценосец перестал доверять проклятому магическому шару давным-давно и спрятал его в недрах своей сокровищницы. Возможно, в нем говорила паранойя, но после этого Гашиэну стало спокойней на душе.
— Хорошо, давай письмо, дальше я сам разберусь, — буркнул он, вытягивая руку.
Эльфийка склонилась в поклоне и передала небольшой цилиндр, запечатанный сургучом.
— Отлично. А это — твоей хозяйке, — порывшись во внутреннем кармане, Гашиэн протянул эльфийке свое послание — точно такой же цилиндр, запечатанный его личной печатью.
«А также — магией трех академиков», — подумал венценосец.
Эльфийка приняла послание и вновь поклонилась.
— Жди, — распорядился венценосец и склонился над цилиндром. Он коснулся большим пальцем герба Элиренатии и воск, моментально потеплевший, мелкой крошкой осыпался на пол кареты.
Неяркие рассветные лучи уже давали достаточно света для того, чтобы читать, а потому Гашиэн Третий спокойно изучил послание.
Ваше величество, выражаю вам свою искреннюю признательность и желаю долгих лет жизни и славного правления. Довожу до вашего сведения, что известное нам обоим лицо начало действовать, пригласив на собрание — пока что первое, но далеко не последнее — некоторых наделенных властью лиц как из Исиринатии, так и соседних держав, включая даже Империю.
На момент, когда мое послание дойдет до вас, встреча уже состоится и я надеюсь, что нам получится прийти к какому-нибудь соглашению, вслед за которым последует уже серьезная работа по решению нашей общей проблемы.
Я все еще тщу себя надеждой увидеть Вас, либо Вашего представителя на следующем собрании, но даже если этого и не произойдет, успокаиваюсь от мысли о том, что мы все делаем общее дело.
Вне зависимости от того, окажетесь ли вы участником нашего следующего собрания, или нет, заклинаю ваше величество поторопиться с выполнением ваших планов — время, увы, не на нашей стороне. Если в этом году мы не сможем достичь успеха, боюсь, будет поздно.
Желаю здоровья и молюсь за успех.
Брови Гашиэна взлетели вверх и он, задумавшись, нахмурился.
Получалось даже лучше, чем планировалось первоначально.
— Что ж, можешь передать, что я тоже начал действовать, — проговорил он. — Детали вам знать ни к чему, но, полагаю, первые результаты мы будут уже в ближайшие дни. Даже если не получится полностью избавиться от… проблемы, мы получим ценные сведения. Пусть твоя госпожа внимательно наблюдает за происходящим в Империи. Все ясно?
Эльфийка кивнула.
— Можешь быть свободна.
Еще один кивок, и гибкая тень покинула карету столь быстро и незаметно, что сам Гашиэн едва не пропустил момент ее исчезновения.
«Подумать только, и вот эти существа умудрились проиграть жалкому Черному Властелину. Все-таки в нашем мире действительно есть место чуду».
Он откинулся на мягкую спинку сидения и ухмыльнулся в бороду.
«Что бы ни задумала остроухая сука, в одном она права — нужно торопиться. Кажется, подходящий момент может настать очень скоро».
Девятый день второго месяца лета 41-го года со дня окончания Последней Войны, полдень
Парниэла Партилаэт смогла найти подходящую рощицу лишь когда солнце стояло в зените. Из-за этого девушка была не просто в плохом, а по-настоящему в кошмарном расположении духа. С отвращением содрав с себя пропитавшийся потом плащ, она принялась расчесывать ожоги, которые сегодня зудели особенно невыносимо.
Даже эльфийская магия мало что могла сделать с проклятым Черным Пламенем. Да, каким-то чудом девушке удалось выжить, но, увы, ее безупречная красота оказалась безвозвратно утрачена, а кошмарные шрамы постоянно напоминали о себе нестерпимым зудом.
Она остановилась лишь тогда, когда ногти окрасились алым.
«Так, все, хватит… Хватит… Хватит»!!!
Парниэла с огромным трудом убрала руки от кровоточащих щек и присела под деревом, переводя дух. Еще чуть-чуть и ей вновь привидится кошмарное всепожирающее пламя, обращающее золой дом, лес… друзей…
Эльфийка тяжело задышала и постаралась взять себя в руки. Сейчас было не место и не время предаваться слабости. Она выполнила поручение матери, а значит…
Рука звездорожденной скользнула в сумку и извлекла наружу большой фиолетовый шар.
«Интересно, какие лица были у человечишек, когда матушка передала им добрый десяток этих штуковин»? — с долей ехидства подумала Парниэла. — «Задумываются ли они о том, где мы берем их в таких количествах»?
На самом деле лишь она, да Ритиар знали, откуда у зрящей обнаружились древние сокровища.
После уничтожения Элиренатии мать не только приняла командование над уцелевшими осколками народа, но и распорядилась открыть все хранилища до единого, даже те, что были запечатаны многие сотни лет назад на самый крайний случай. Ибо случай этот наступил.
В одном из древних тайников, обустроенных на глубине в добрую сотню футов под водой, притаился укрытый чарами сундук, в котором и находились тириомали. Много тириомалей. Если говорить точнее, то почти сотня бесценных переговорных устройств, секрет изготовления которых исчез вместе с первым государством эльфов.
Мысль об этом вызвала новый приступ ярости и Парниэла продолжила расчесывать щеки. На сей раз успокоиться было не так просто, но она каким-то невероятным усилием воли погасила злобу и принялась за дело.
Она соорудила из камней, веток и земли что-то вроде столика, на который и водрузила тириомаль, затем положила на него правую руку и мысленно позвала: «Матушка»!
Прелесть этих устройств заключалась в том, что для их использования не требовалась никакая магическая сила. Чары, необходимые для связи друг с другом были заложена в них при создании и — что поразительно — не исчерпывалась с течением времени.
В результате сейчас у эльфов имелось этих переговорных устройств больше, чем у всех прочих стран вместе взятых. Включая и Империю Тьмы. А значит…
«Значит, мы будем опережать их. Все время»! — подумала Парниэла, вглядываясь в черноту тириомаля.
Она дважды повторила свой призыв, и, наконец, тьма сменилась молочной белизной, из которой проступило лицо матери.
Зрящая выглядела утомленной, что, впрочем, и неудивительно — матери приходилось жонглировать не только вероятностными линиями, отслеживать все — даже самые незначительные элементы их неимоверно сложного плана, но также вести работу с десятками, нет — сотнями самых разных людей, которых следовало убеждать, запугивать, подкупать, обманывать. И каждому — каждому! — требовалось уделить немного времени. Ни одной мелочи, ни одной ошибки, ни одной небрежности не могли они себе позволить, потому как даже в этом случае победа над проклятым некромантом не была гарантирована!
— Парниэла, — Найлиэна едва заметно улыбнулась. — Рада, что с тобой все в порядке.
— Благодарю, матушка, — ответила эльфийка, — как твое здоровье?
— Все хорошо, спасибо.
Со стороны могло показаться, что это — обычные банальные фразы, которые частенько говорят друг-другу родственники после того, как давно не виделись, но на самом деле эльфийки использовали код, призванный удостовериться, что поблизости нет никакой угрозы.
— Что ты выяснила? — перешла к делу Найлиэна.
— Гашиэн с Мардашем заключили договоренность. Думаю, финансовые вопросы тебе не очень интересны. Важно другое.
— Да?
— Венценосец Аблиссии обещал посодействовать Гашиэну с его… особым запросом, — последние слова эльфийка выделила особо.
— Ты уверена?
— Да. Я подслушала всю их беседу и лишь когда правитель Радении собрался домой, нанесла ему визит.
Девушка кратко пересказала матери беседу в карете, затем — более подробно — озвучила то, о чем Гашиэн попросил аблисского владыку.
— Превосходно, — на утомленном лице матери появилась белоснежная улыбка. — Все протекает в соответствии с нашим планом. Теперь главное, чтобы Ритиар выполнил все, что следует, но, думаю, проблем с этим не будет.
— Брат еще не выходил на связь?
— Нет, но у него есть время. Восток — крайне сложное место, оно требует особого подхода и изрядной гибкости. Но не волнуйся, твой брат наделен и тем и другим в должной мере.
— Как скажешь, матушка. Следует ли мне переходить к следующей части плана?
Найлиэна на несколько секунд задумчиво покрутила длинный локон на пальцах, затем отрицательно покачала головой.
— Нет, тебе нужно как можно скорее проследовать в Наиргон. Черный Властелин прибудет в него через шесть-семь дней, и ты должна лично наблюдать все, что произойдет в главном городе Саргилии. Если нам очень повезет, проблема будет решена, но лично я полагаю, что мы получим исключительно ценные сведения. В любом случае, я не могу доверить столь важное дело кому-то из простых исполнителей. Мне нужны твои глаза и твое мнение.
— Добраться до Наиргона так быстро нелегко.
— Я знаю. Загоняй коней, используй эликсиры выносливости, убивай по пути, если кто-то посмеет мешать. Неважно. Ты должна успеть. От этого зависит слишком многое.
Найлиэна склонила голову.
— Слушаюсь матушка, я буду там.
— Вот и хорошо, — зрящая улыбнулась, на сей раз — безо всякого притворства, тепло и искренне. — До встречи, дочка. Буду ждать от тебя вестей.
Тириомаль погас, вновь превращаясь в мертвый шар и Парниэла поднялась.
Она спрятала драгоценное переговорное устройство, накинула плащ, затем — подошла к коню и, дружески похлопав того по голове, достала небольшой пузырек.
— Прости, — со вздохом произнесла эльфийка, заставляя животное выпить жидкость, пахнущую мятой и клевером, — ты станешь быстр, как ветер, но это будет наша последняя скачка, дружок.
Сказав это, она вскочила в седло и ударила животное пятками в бока, переводя его с шага в дикий галоп.
Конь яростно заржал, его глаза налились кровью, и животное устремилось вперед, точно стрела, пущенная с тетивы.
«Я успею, я обязательно успею», — пообещала себе Парниэла, припав к лошадиной шее. — «Обязана успеть»!