- Да что ты меня утешаешь? - огрызнулся было он, но встретился с ней взглядом и осекся. - Прости.
Повернулся к ней. Погладил по волосам. Громова была такая неожиданно нежная, понимающая... Ему захотелось ткнуться лицом ей в плечо и там спрятаться от всех передряг. Он заставил себя презрительно улыбнуться.
- Не бойся, пулю себе в лоб не пущу. А Свободин - он всегда так лает...
Она не поверила наплевательскому тону и улыбке, обвила его голову руками. Взъерошила волосы.
- Совсем как мамеле, - устало улыбнулся он и уперся лбом в ее лоб. Ты - второй человек, при котором мне не стыдно показать, что мне страшно... Спасибо тебе, Лизка.
И, мягко запрокинув ее голову, поцеловал в сухие, искусанные губы. Она вспыхнула, спрятала лицо у него на груди, потом высвободилась из его объятий.
- Ладно, давай закончим протоколы... - пробормотала она смущенно.
- Дуреха ты, - устало и ласково вздохнул Марк.
- Дезертиры! - выглянув в окошко, торжествующе взвизгнула Лизка и с радостным смехом кинулась к Марку.
- Таки наша взяла? - он бросился к окну.
Действительно, на мосту стояла толпа, и над ней трепетала на ветру чья-то исподняя рубаха на шесте. Белый флаг. Красноармейцы деловито обыскивали пришедших. Марк облапил Громову, закружил по комнате.
- Получилось! Лиза, Лизонька, как я рад!
- Они теперь побегут? - спросила она доверчиво.
- Я что, Бог, чтобы все знать? Должны...
В избу вбежал красноармеец, радостно завопил с порога:
- Сдалось в плен двадцать семь человек, кроме того, они привели бандитов Макарова, Чеглокова, Куприянова и Красикова!
- Макарова живьем взяли? - Марк выпустил Лизку и вдруг прошелся по комнате, выкинув коленце из незнакомого ей танца. Выражение его лица было совсем мальчишеским. - Пойдем к ним, Лизка!
И, сразу посерьезнев, остепенившись, пригладил растрепавшиеся волосы. Только глаза его все еще смеялись по-прежнему молодо.
- Их всех надо опросить и отпустить, даже тех, за кем грешки. Только особо злостных оставить.
Возле избы уже стояла толпа. Подошел Устимов, крепко пожал руку Марку.
- Рад, что твой план все же удался.
- Я тоже, - сдержанно ответил Штоклянд.
Появился Серега, как ни в чем не бывало, радостно обнял Марка. Тот все же не удержался, ткнул его кулаком в бок, довольно чувствительно:
- так кто был прав?
Дезертиры, окруженные красноармейцами, затравленно озирались.
- Ну, который там у вас Макаров? - спросил Марк.
- Вот этот. - из толпы выпихнули высокого, крепко сбитого мужика со связанными назад руками. Судя по всему, дался он дезертирам недешево, сатиновая рубаха на нем была разодрана до подола, а левый глаз заплыл.
Марк внимательно смотрел на него. Ничего зверского в Дмитрии Макарове не было. Обычный мужик. Одеть бы его прилично, смазать русые волосы маслом и получился бы этакий крепкий хозяин: умный, прижимистый и работящий. Вот только пронзительно-голубой глаз сверкал злобно.
- Значит, ты и есть Макаров Дмитрий Егорович?
Дезертиры закивали, Макаров презрительно промолчал.
- Повезло тебе, Дмитрий Макаров. Не имею я права поквитаться с тобой как следует! Всего-то навсего расшлепают тебя.
- Чтоб тебя, жида пархатого, так же прикончили, как я убивал, - хрипло отозвался Макаров, сверля его единственным глазом.
- Ну, поругайся напоследок, - подчеркнуто беззлобно отозвался Марк и пошел прочь.
- Товарищи, - обратилась к дезертирам Лиза. - Советская власть обещала прощение добровольно сдавшимся и оказавшим ей содействие бандитам. После того как будут составлены необходимые бумаги, вы все будете отпущены.
Дезертиры насторожились.
- Я понимаю, вы боитесь, что мы вас обманем. Но я даю вам слово. До утра вы все уйдете на свободу. Целые и невредимые. У кого семьи взяты в заложники - отпустим. А бумаги составить - в ваших интересах. У вас будет доказательство вашей добровольной сдачи. - И, оглянувшись на красноармейцев, она попросила: - Товарищи, найдите человек двадцать грамотных, не будем задерживать граждан легализованных.
Перед церковью в который раз собралась толпа. Марк, стоя на паперти, внимательно оглядывал людей. Макарова в селе не любили, и это было заметно. Бабы толпились возле отрядной стряпухи, которая торопливо обсказывала:
- Так вот как дошли до Макарова вести, что здеся творится, он ночь выждал и напал на Булгаковку. Ну этих-то, желторотых, сонных, голыми руками взял, всю ночь куражился, а под утро поколол всех вилами и велел Фадейкиному брату везти их сюда, а чтобы малец не сбег по дороге, приставил к нему Ваську Ноздрю, живодера... А как в лагерь вернулся, тут мужики-то на него и насели. Он было бежать - нагнали да и повязали, вот.
- Поделом ему, он, никак, хуже этих, востроголовых, Макаров-то.
Приведенному Макарову Марк велел спутать ноги, поставил к стенке и, впившись в него взглядом, стал ждать. Сначала Дмитрий держался прямо, с ненавистью сверлил своих палачей глазом, ругался сквозь зубы, гордо задирал голову. Потом не выдержал, поник, и только тогда Марк, не торопясь, направился к стоявшему подле Лизы и Устимова Лисицыну.
- Хочешь его прикончить?
Тот, неестественно возбужденный, бледный, резко мотнул головой в знак согласия.
- А сможешь? - с сомнением, но без тени ехидства заметил Марк. Расстрел - очень тяжелая работа. Ладно. Бери револьвер. Взводить курок умеешь?
- Да, я стрелял, - кивнул Лисицын, поспешно хватаясь за револьвер.
- В общем, так, Алексей. В глаза ему не смотри. Думай о наших парнях. О том, что его смертью ты за них отплатишь. Вот об этом думай. А в глаза - не смотри.
- Да, да, - суетливо кивнул Лисицын.
- Начнем? - спросил Устимов.
- Начнем.
Представитель ревтрибунала вышел вперед, достал из кармана приговор, начал читать: