Вампиры не умеют читать мысли, особенно те, которые человек не думает, так что пришлось полагаться на интуицию. Я был уверен, что даже в самом тяжёлом состоянии мать чувствует новорождённого ребёнка, способна хоть смутно его отследить, потому то ненавязчиво расспрашивал Ланику, то уводил разговор в сторону, надеясь, что утерянные воспоминания выскочат на нас из-за угла, то уговаривал её отдохнуть и ещё поесть.
Не знаю, в какой момент меня угораздило спросить про Узрума. Если честно ни видеть его не хотел, ни слышать о нём, но для черетессы он оставался возлюбленным, а чувства — мощный стимулятор разумной деятельности: могут вытряхнуть из подсознания, казалось, навсегда утраченное, на что не всегда способны даже пытки.
Ланика не воодушевилась, а поникла, но послушно начала рассказывать, как познакомились начали встречаться, как он пообещал жениться потом, зато близости хотел сразу. Для людей в свободных отношениях не было ничего необыкновенного, но череты строже относились к добрачным связям, да и вампиры тоже. Я вон взрослый мужчина, а романы заводил редко, тайно и с опаской, потому что не полагалось у нас ходить направо и налево, могло крепко влететь от родителей, сколько бы лет ты не прожил на свете и каким взрослым себя не считал. Конечно я не боялся взбучки, просто не хотел расстраивать маму и папу. Да и чего стоили те случайные короткие встречи? Обе стороны не давали и не хотели никаких обязательств.
Я понимал, что Ланике ещё сложнее было решиться на запретную связь с любимым, но она верила ему и совсем потеряла голову от первой прекрасной привязанности.
Слушая её излияния, я радовался и грустил одновременно. Мне удивительной казалась эта всепоглощающая страсть, эта одержимость другим существом, сосредоточие на нём всего света вселенной, но и пугала она ничуть не меньше. Я тысячу раз изображал романтические чувства на сцене, но сам не испытывал их никогда. Любовь казалась тёмной водой с неведомыми глубинами и загадочными обитателями холодной бездны, даже меня страшило её дно.
Мысль о том, что вот эта маленькая юная почти девочка не побоялась нырнуть в свой личный омут, добавляла уважения к ней. То есть, по хорошему-то мне следовало заняться нравоучениями, но я и не подумал. Нельзя усугублять упрёками муки совести даже во искупление сотворённых ошибок — нет в природе таких вин.
Мне было хорошо с Ланикой, спокойно и правильно, как с птенцом, только ещё лучше. Я заботился о её удобствах, показывал все тайны нашего убежища, я и массаж ей делал потому что он настоятельно требовался (у неё очень ослабели ноги), хотя она жутко смущалась и пыталась целомудренно прикрыть как можно больше телесных прелестей.
Влетели мы оба по полной, как говорят люди, но таким счастливым я себя прежде не чувствовал никогда. Всё, что попадалось на глаза, казалось новым, ярким, протёртым до блеска.
О ссоре с любовником Ланика не говорила, да я и не расспрашивал, опасаясь новых слёз, зато почти случайно выяснилась одна вещь, которая показалась мне важной. Я не понимал, почему черетесса не обратилась в больницу, когда подошёл её срок, там бы не отказали в помощи, наплевав на отсутствие рядом мужа, и тогда Ланика объяснила, что роды начались намного раньше положенного времени.
А вот с чего бы это?
Пусть хрупкая на вид, она обладала крепким здоровьем. Её порода, как и наша, тоже почти не знала болезней. Череты некогда сражались рядом с нами, так что я хорошо помнил, насколько закалённый и выносливый это народ. Теперь, конечно, попадались среди них откровенно хилые, даже толстые. Человеческие блага соблазняли многих, распущенность до добра не доводила. Высшие вампиры оставались единственными, на кого это правило не распространялось. Надолго ли?
Сообразив, что злоумышленник мог заранее озаботиться принятием мер, я теперь расспрашивал обо всём, что происходило прежде трагедии, не показалось ли что-то подозрительным или хотя бы странным. Параллельно я размышлял о том, кто вообще получал выгоду от расправы с матерью и ребёнком.
Когда убивают преднамеренно, для этого всегда есть причины. Только я их не находил. Ланика была скромной девочкой из простой семьи, ни у кого она не стояла на дороге. Разве что сам Узрум имел повод для недовольства. Внебрачный ребёнок не радует семьи, но обойти его имуществом по новым законам тоже нельзя.
Но если черет хотел избавиться от неправедного плода, почему нанял меня, заплатил врачу? И по какой причине его план внезапно прекратил действовать? Играть я в детективных пьесах, играл, но самому расследовать преступления не доводилось. Не хватало у меня соображения для того, чтобы осмыслить происходящее.
Через несколько дней, когда Ланика окрепла, я решил, что пора наведаться в город и выяснить хоть что-то. Сидя на месте мы ничего не могли сделать. Брать с собой черетессу я не собирался. Убежище оставалось надёжным, а по округе бегало много сытых ленивых кроликов, ловить их для любого хищника не составляло труда. Кроме того, я познакомил Ланику с одним из своих арендаторов, точнее, одной.
Крепкая ещё вдова Марила самостоятельно содержала ферму и отлично справлялась с хозяйством. Я знал её с детских лет (не моих, конечно) и очень любил, иногда помогал делать тяжёлую работу. Мы дружили. Я ведь свой дом сам содержал в порядке, освоив за годы человеческого правления много полезных профессий. Мариле я мог доверять. Фермеры вообще хорошо ко мне относились: я не старался выжать из них арендную плату побольше, да и жил не богаче, чем они, а то и беднее. Мы ладили, потому что вместе везли непростой крестьянский воз.
— Я присмотрю за девочкой! — пообещала Марила. — Делай что нужно, а потом возвращайся, мы будем ждать.
Едва стемнело, как я поднялся в небо и достиг города, когда ночь только начиналась. Спрятав волосы под куртку и натянув на уши капюшон, я проник на улицы. Здесь меня наверняка искали, даже в поместье наведывались, осмотрели пустой дом, (я определил по следам) должно быть, имея на то разрешение. Я не старался вести себя неприметно, поскольку при моём росте всё равно не получалось слиться с толпой, просто имитировал как мог неуклюжую человеческую походку и держался не так прямо, как привык.
На окраине я зашёл в одно из тех заведений, где разрешали за деньги выйти в информационную сеть и сделал несколько запросов. Адрес Узрума мне удалось раздобыть не без труда. Не происходи он из богатой семьи, которая так или иначе всё время оказывалась на виду, ничего бы у меня не вышло.
Ноги прежде всего понесли к родному жилищу, но посмотреть на него я мог лишь издали. Вполне вероятно, что здесь ждала засада, да и на птенца я не слишком полагался. Сдать меня властям, как ни крути, получался прямой резон. Мальвин обретал свободу, убежище и более никому не обязан был объяснять скандальные страницы своего прошлого.
Я вздохнул и пошёл мимо. К театру тоже тянуло как магнитом, всё же немало лет я служил в труппе, но друзей, на которых мог положиться, там не завёл. Досада брала, стоило мне подумать о том, как одинок оказался в трудную минуту, но, если вампир в радости был никому не нужен, в горести от него тем более отвернётся каждый первый.
До богатого предместья пришлось добираться на такси, но машину я покинул задолго до цели. Далее шёл медленно, вслушиваясь и вглядываясь в окружающую реальность. Я здесь никогда прежде не был и с удивление разглядывал домики, рядом с которыми мой усадебный смотрелся бы откровенно убогим. Люди и многие не люди накопили изрядно богатств, раз могли себе позволить такую роскошь. Раньше я не особо задумывался о том, насколько велико расслоение в обществе. Когда-то я находился на его вершине, но жил незамысловато и одевался лишь чуть роскошнее простых воинов или землепашцев. Теперь всё переменилось.
Я несколько раз обошёл дом, прежде чем махнуть через ограду. Поверху шли довольно странные на вид провода, потому я, не рискуя их коснуться, просто перепрыгнул. Вампиру нетрудно оказалось это сделать.
Сквозь ухоженный до неприличия сад я пробрался к зданию. Каменное, оштукатуренное, основательное — оно буквально кричало о приличном достатке. Сквозь большие окна первого этажа лился яркий свет, я прокрался к самому стеклу и разглядел чинного пожилого черета, сидевшего, а точнее тонувшего в кресле. Массивная фигура едва в нём помещалась. На диване расположились другие череты, да и люди тоже. Я сообразил, что хозяин принимает гостей. Я видел портрет отца Узрума, потому узнал его сразу, но лишь теперь сообразил, что у сына наверняка имеется отдельное жилище и вряд ли он до сих пор обитает в семейном доме. Запах, и довольно свежий, я уловил, но не мог понять, как часто и возникает здесь его источник и надолго ли остаётся.
Только я вознамерился подняться по стене к верхним этажам и поискать следы моего нанимателя в спальнях, когда сам он появился в гостиной, прошёлся, кивая одним и разговаривая с другим. Надменный и невозмутимый, не встревоженный тем, что случилось с его подругой, и где она находится теперь.
У меня зачесались пальцы, зазудели клыки, сам того не ожидая, я испытал приступ ярости почти такой же сильный, какой накрыл меня в лесу. Предать малышку Ланику мог только законченный мерзавец. Убить его хотелось почти нестерпимо, несытость, неизбежная от того, что лишился законной жертвы, служила в этом стремлении не главной причиной.
Я справился с порывом, заставил себя успокоиться. Ланика любила этого парня, вполне вероятно, осталась неравнодушна к нему после всех пережитых бед, значит, я его не трону.
Прежде всего нужно с ним поговорить.
Улучив момент, когда никто из гостей в сад не смотрел, зато лицо Узрума было повёрнуто к бронированному стеклу, я приблизился к нему, махнул рукой.
Поначалу показалось, что черет слишком глубоко погружён в свои мысли, чтобы замечать происходящее вокруг, но потом черты его дрогнули, плечи чуть сгорбились и он машинально оглянулся, словно хотел проверить не видит ли кто-то другой того, что узрел он.
Убедившись, что меня заметили, я снова отступил в тень. Мелькнула мысль, что не станет он со мной разговаривать, а просто вызовет полицию или войска, или кто там призван хватать и уничтожать вампиров, но вскоре он появился на одной из боковых дорожек, неуверенно вглядываясь в очертания кустов и деревьев, такие незнакомые в слабом освещении сада.
Убедившись, что рядом нет посторонних, я вышел из укрытия. Никто не умеет так грамотно слиться с пейзажем как вампир, поэтому черет вздрогнул и отшатнулся, когда я появился буквально ниоткуда.
— Что пошло не так и почему? — спросил я сухо.
Он поморщился, неприязненно меня разглядывая, при этом ещё и голову приходилось запрокидывать, учитывая разницу в росте, но я не собирался облегчать ему жизнь даже в мелочах.
— Я решил, что совершаю ошибку, вот и отменил последнюю часть плана, — сказал он. — Тебе следовало выполнить свой долг и более не впутывать меня в это дело.
— Ничего себе шуточки, как люди говорят, а предупредить не мог?
— Нет! — отрезал он. — Почему ты не убил осуждённую как это полагалось сделать? Теперь тебя ищут и обязательно найдут, придётся ответить за то, что натворил, не надейся, что я тебя прикрою.
Меня начало потряхивать, пришлось старательно держать себя в руках, но желание свернуть эту никчёмную шею становилось уже едва переносимым. Я невольно оскалился.
— Потому, что твоя подруга не делал того, в чём её обвиняют!
Он неприятно усмехнулся:
— А, эта интриганка успела и тебе налить в уши лживого яда. Не получилось втереться в приличную семью черетов, так решила охмурить вампирчика из знатного дома. Не думаю, впрочем, что твоя родня обрадуется мезальянсу.
Знай он, насколько близок сейчас к официально оформленной могиле и пространному некрологу в газетах, поостерёгся бы говорить такие вещи. Я старался дышать ровно, словно я человек, и такой простой способ мог меня успокоить. Я не боялся ответственности за новое преступление, удерживала лишь мысль о том, что этот черет дорог Ланике и поэтому надо сохранить его жизнь.
— Она не пыталась меня обмануть, пусть тебе бы хотелось думать иначе, — сказал я, стараясь произносить слова размеренно и не рычать.
На самом деле меня трясло от ярости, соображал от этого неважно, потому Узрум почти сумел отвести глаза. Лишь теперь я сообразил, что его ничуть не удивило моё утверждение. Он допускал, что его подруга была невиновна, но спасать её не предполагал в любом случае. За дни между нашим первым разговором и казнью, произошло нечто изменившее намерения этого щенка коренным образом. Я не знал, что это было, но его попытки скрыть сам факт не могли не насторожить.
Он продолжал насмешливо и вроде беспечно, хотя внутреннего напряжения скрыть и не мог:
— Девчонка симпатичная, неудивительно, что ты втрескался. Вина её доказана, так что зря ты ввязался в это дело, вампир. Я полагал, что ты умнее. Ну раз похитил её на пороге забвения, так хоть потрахай напоследок, если она конечно жива, и, если тебя волнуют такие вещи.
Я стиснул кулаки, сжал зубы, но не ударил мерзавца, не смял как лист бумаги его горло. Воспоминание о том, как я едва не покалечил престарелого волка там, в лесу, всё ещё было слишком ярким. Я не хотел поддаваться глупому порыву, потому что пользы от опрометчивых поступков не происходило. Я не понимал происходящего. Временами мне казалось, что Узрум произносит заученные речи, как поступают в театре, а на деле думает совсем иное.
Старый волк тоже мог оказаться ни в чём не виноватым перед моим семейством, а я влез в дело, которое до меня не касалось и едва не совершил непоправимое. Я боялся повторить допущенную в лесу ошибку, потому справился с гневом.
— Ты совсем не намерен помочь Ланике? Я для неё теперь слабая защита.
Он заколебался или задумался, я видел, как тени непонятным мне сомнений скользят по замкнутому лицу. Способна ещё пробудиться в нём совесть? Он ведь всё затеял, а расхлёбывать предстояло другим.
Когда он заговорил, показалось, что проснулось в его душе прежнее стремление уберечь подругу от злой судьбы. Голос теперь звучал тише, словно сомнения всё же мучили.
— Вампир, я не хочу зла ни тебе, ни ей. Неладно всё повернулось, но я дам денег, и ты сможешь скрыться от правосудия. Что касается Ланики, если она ещё жива…
Он пытливо заглянул мне в лицо, шагнул ближе. Тревога звенела в сознании. Жизнь не сцена, игры тут совсем другие, я не верил черету и в то же время хотел предоставить ему шанс. Не знаю — почему, не мог себе этого объяснить и, отдавая должное законным сомнениям, всё же стерпел фамильярность, когда он дружеским жестом положил ладонь на моё плечо.
Как выяснилось, зря, я доверял этому мерзавцу. Укол едва почувствовал, но от его ладони, точнее того, что в ней скрывалось, сразу поползла, стремясь к сердцу, тягучая боль. За ней шёл ледяной холод. Через долю мгновения я уже отшвырнул Узрума прочь, но своё чёрное дело он сделал.
Что за яд он ухитрился мне ввести я не знал, но разбираться с этим на месте не тянуло. Сейчас Узрум поднимет тревогу, и я окажусь в ловушке. Надо бежать, пока есть ещё силы. Я бросился к стене, взлетел на неё, кувырком миновал провода и рухнул на мягкий газон под стеной.
Смерть ползла, норовя захватить целиком, но сдаваться ей на милость я не собирался. Я вскочил и кинулся вдоль улицы. Юная парочка, гулявшая под романтическими звёздами, взирала на происходящее заторможенно, даже не отшатнулась, я уже почти пробежал мимо, когда какой-то снаряд жестоко ударил в спину, бросил прямо на людей. Как я ухитрился сгруппироваться, чтобы не вмять девчонку в стену, даже не знаю. Ослабевшие руки с трудом удержали мой собственный вес.
Я пытался соображать. То, что меня сбило, прилетело не со стороны черетова сада, значит, есть в непосредственной близости ещё враги, не иначе полиция устроила засаду, а значит, сейчас тут будет ад.
— Бегите! — крикнул я людям, точнее прошептал, потому что на крик уже не хватало дыхания.
Эти идиоты ведь невинных завалят, совсем ничего не соображают. Я оттолкнулся от стены и рванул прочь от людей, чтобы хоть они не пострадали в том, что сейчас начнётся. Вовремя. Ещё один снаряд ударил в больное плечо. Меня снова отшвырнуло, протащило по ограде, я напрасно попытался зацепиться за кирпичи. Теперь я видел противников. Они бежали наперерез в удивительных блестящих скафандрах, а их оружие всё посылало и посылало неведомые штуковины. Иные из них благополучно пролетали мимо, а иные попадали в меня, что скрывать. Увернуться не получалось
Ноги неумолимо подламывались, но я попытался собраться для борьбы, и мне почти удалось преодолеть шок, когда в воздухе с противным скрежетом развернулась металлическая сеть.