Мальвин сиял как солнечный полдень, когда встречал меня в гостиной для свиданий. Одежду он подобрал так тщательно, сложил так аккуратно, что я растрогался. Впрочем, нервы у меня были изрядно натянуты.
Провожать не провожали. Кастле уехал по делам, предупредил об этом заранее, а патологоанатомы знали, что я снова приду к ним в морг, только уже в цивильном платье и через другую дверь, так что и шум устраивать не из-за чего.
Я переоделся, переплёл заново косу и, сопровождаемый непрерывно болтающим птенцом, вышел в большой мир. Он хлынул в меня, разом, заставив затрепетать все нервы, завибрировать кожу, чаще застучать сердце. Я глубоко вдохнул воздух, лишённый привычных запахов неволи, зато до отказа набитый другими, мирными. Мальвин, безусловно угадывая моё смятение, преданно прижался плечом, заглянул в глаза.
— Всё наладится, Элле, вот увидишь.
— В этом нет никаких сомнений.
Моя маленькая машина ждала за углом, но я сел в неё не сразу. От обилия красок и света разбегались глаза, звуки сливались в один ошеломляющий фон, ароматы текли мощным потоком. Вероятно, правильно делают, выпуская вампиров из заточения вечером: дневное буйство жизни после замкнутой тишины свело бы с ума.
Мальвин сел за руль, я никоим образом не претендовал на эту честь, мало того, что нуждался в адаптации, так ещё и уверенности в себе не ощущал. Что я буду делать в театре, если меня там действительно ждут? Погасший, пустой, не умеющий завести публику? Разве что в резонёры сгожусь, для фата я, пожалуй, слишком высок ростом и недостаточно миловиден лицом. Не так и много амплуа для стареющих или вовсе лишённых огонька актёров.
Впрочем, время горевать ушло. Я лишь теперь, когда мы ехали по улицам, осознал, что несчастье закончилось, и что бы не ждало меня впереди, я отныне буду хозяином своих поступков. Жизнь в рамках, когда подконтролен каждый шаг, утомила меня. Я справился, да, но как же устал!
Птенец примолк, лишь поглядывал иногда пытливо, потом спросил:
— Ты ведь не выставишь меня за порог сразу?
— Мы друзья, а это больше, чем мастер и птенец. Я всегда тебе рад.
Он кивнул. Зная о многих моих проблемах, об иных догадываясь, он как видно, отчаянно хотел помочь и в то же время жутко боялся навредить. Уязвить моё самолюбие, например. Нелегко сильному стать слабым, но я подумал, что люди ведь справляются с этим, когда стареют, а мне, я надеялся, лицензию всё же рано или поздно восстановят.
Привыкну. Как только начну работать в качестве свободного существа, получу талоны. Регулярное питание кровью, а не искусственным компотом уже заметно прибавит сил. На первых порах этого будет довольно. Справлюсь. Темперамент угас, так это тоже временно. Не смогу играть роли, где без него — никуда, ничего страшного: моралист — тоже нормальное амплуа, а потом, со временем, вернусь к привычным темам. Главное — продержаться, а этому я усердно обучался в течение последнего года.
Уже стемнело, когда мы подъехали к дому. Загадочно сияли фонари. Приобретая квартиру, район я выбрал за относительную тишину, поэтому вечером тут было немноголюдно. Я огляделся, узнавая знакомые силуэты домов, густые заросли под окнами. От запахов, которые затопили меня после месяцев воздержания, кружилась голова, я ощущал себя заторможенным, и потому первым забеспокоился птенец.
Он странно мотнул башкой, словно хотел сбросить с неё невидимую тяжесть, фыркнул, засопел. Я посмотрел на него, удивляясь. Оба мы расслабились в добродушной уверенности, что всё плохое осталось позади, и нападение бездарно пропустили.
Организовано оно было, надо признать, грамотно. Рассредоточенные в кустах и за припаркованными машинами молодые мужчины, повыскакивали как на пружинах, резво окружили нас неровным кольцом. В руках сжимал палки, деревянные и железные, в глазах плескалась злость. Явилась на поживу стая, куда более опасная чем та что, спасаясь от мировой скуки, пинала тогда во дворе Мальвина. Те тявкали ещё щенками, эти уже дозрели до зверей.
Пуститься в бегство? Нет, не выход. Иные, держась сзади, прятали руки за спиной, я бы не удивился, найдись у них оружие вроде того, что использовали против меня полицейские, или яд, которым пытался отправить в обитель предков незадачливый Узрум.
Я старался смотреть во все стороны сразу, просчитать тактику их нападения и своей возможной защиты, но Мальвин застыл, словно громом поражённый.
— Лабин, — пробормотал он. — Эрске, ребята, вы что, ребята?
Очевидное потрясение, растерянный лепет моего птенца давали точный ответ на витающий в воздухе вопрос. Его прежняя бригада, с которой он некогда готовился охотиться на вампиров, оборзела за прошедший год и пришла чтобы разобраться как с ним, так и со мной.
Плохо, это получалось совсем плохо. Мне их и пальцем тронуть было нельзя, если не хотел вновь за решётку, да и Мальвин теперь не человеком по земле гулял. Мы попали.
— Вампирские твари, — проговорил один из агрессоров, Лабин, судя по тому, куда был направлен взгляд птенца. — Не будет вам места в нашем городе! И ты актёришка, больше не посмеешь строить из себя героя. Думаешь убьём тебя? Даже не надейся, отправим обратно на нары, там тебе и место — в клетке. Давай, нападай на нас! Ну что щеришься и отступаешь? Мы сами ведь, без сторонней помощи, можем помять бока о твой автомобиль и получить на синяки и ссадины твою ДНК. Поколотим заодно. Не вредно будет! На тебе-то всё заживёт, а на нас — нет. И кто в итоге окажется виноват? Ничего потом не докажешь! Ты — преступник, напавший на благонамеренных граждан.
— Ребята, прекратите, так нельзя! — закричал Мальвин, попытался вылезти вперёд.
Я зарычал на него, задвинул за спину. Инстинкт велел мне защищать птенца, рефлексы проснулись, активно работали вместо затормозившего сознания, а потом я осмыслил ещё одну правильную вещь. Они существовали не только у меня, у Мальвина тоже.
Слушаться мастера. Повиноваться и не возражать, получив приказ.
Я быстро глянул на балкон нашей квартиры. Да, довольно высоко. Пусть потом я упаду и сдохну, но на этот последний всплеск силы меня хватит. Я присел, собирая себя в пружину, подхватил Мальвина и буквально выстрелил им вверх.
Нелепо взмахнув руками, он, тем не менее, успел сгруппироваться и вкатился за ограждение. Он вопил что-то невнятное, но я взревел громче:
— Ни шагу оттуда! Я, мастер, приказываю тебе!
Краем глаза я видел, что уже кинувшегося обратно птенца отбросило от перил. Как хорошо, что он не разорвал эту связь, теперь она его спасёт, он не ввяжется сгоряча в драку, не проломит ничей череп, не попадёт туда, откуда только что выбрался я.
Увидев, на какие подвиги я оказался способен, люди невольно отпрянули, хотя замешательство длилось мгновение, не больше. Те, в задних рядах вытаскивали из-за спин своё оружие, примитивное на вид, но что бы я в этом понимал.
— Прячься! — крикнул я птенцу. — Зови на помощь!
Краем глаза уловил движение, отшатнулся прочь и получил палкой с другой стороны.
Сил у меня не осталось совсем, проворство сдулось. Накрыло так, что тряслись колени. Один удар не свалил с ног, но едва душный воздух рассёк смачный звук, с каким соприкасаются твёрдый предмет и живая плоть, как стая озверело кинулась бить и убивать.
Не знаю, что они там планировали, у людей всё всегда получается не так, мне уже было не до деталей. Дерево и железо терзали моё тело, часть ударов доставалась машине, она тоже испуганно звенела. Я упал, попытался откатится к раненому боку своего автомобиля, получить хоть какое-то прикрытие, но не сумел. Когда прилетело по черепу реальность взорвалась болью и цветными пятнами.
Я не потерял сознание, хотя соображал плохо. Подставлял под биты и обломки труб голени и предплечья, стараясь собраться в комок, защитить от ударов потроха, хрупкий даже у вампиров позвоночник.
Сначала мне отчасти удавалось обороняться, но потом особенно сильный пинок, развернул на бок, спину обожгло сразу несколько жестоких ударов. Дыхание выбило напрочь, от боли последний свет ушёл из глаз, я попытался вновь собрать себя в защитную позицию, только не сумел.
Трещали кости, регенерация не работала, я перестал чувствовать боль от побоев, потому что та, что уже угнездилась в искалеченном теле, шла через край.
Вот и всё. Я почти умер. Провалиться бы в беспамятную пустоту, но остатками воли я держался за край бытия. Я твердил себе, что ещё живой, и буду сопротивляться до последнего. Я пытался подтянуть ноги к животу, не понимал, получается у меня или нет, дёргался стремясь укрыться, сражался, как мог, а потом сквозь злобную ругань людей прорезался крик. Нет — вой.
Сумятица, завязавшаяся вокруг, дала мне клочок надежды, я снова попытался отползти к машине, которую всё ещё чувствовал рядом, но мне не позволили. Чьи-то руки бережно прижали к асфальту, кто-то шептал, срываясь иногда на стон.
— Тихо, мальчик, лежи тихо. Всё позади, ты только держись!
Сирена. Кажется, это полиция. Меня опять заберут? Я же ничего не сделал. С трудом я разлепил веки, сморгнул кровь. Здоровенный мужик в одной майке и домашних штанах стоял надо мной сжимая дубинку. Я инстинктивно встрепенулся, но почти сразу узнал соседа из нижней квартиры. Он не собирался напасть, а пришёл мне на помощь. Другие люди. Это они прогнали стаю.
— Мастер! — выл наверху птенец.
— Иди ко мне, — прошептал я.
У него хватило ума не прыгать с балкона, а бежать по лестнице. Правильно, слишком молод, кости ещё не дозрели до полной силы, и рисковать не стоит.
Я чуть повернул голову и увидел того, чьи руки так бережно удерживали меня на месте.
— Лорд Арран…
— Прости меня, младший Триэвир, не сердись на старого дурака! Я отвернулся от тебя в трудную минуту, вместо того, чтобы забыть глупые обиды. Никогда себе этого не прощу.
— Я виноват.
— Ссоры и предрассудки не должны становиться между теми, кто ещё помнит, что такое честь! Лежи тихо, помощь сейчас придёт.
Первым примчался Мальвин в одной ладони был зажат телефон, в другой банка с кровью. Он попытался неловко подсунуть мне еду, но испуганно отпрянул: наверное, выглядел я неважно.
— Не трогай его пока, — сказал волк.
В глаза ударил свет фар, рядом тяжело осела на передние колёса резко затормозившая машина. Почему-то я не удивился, когда из неё выскочил Кастле и резво кинулся ко мне, но тоже отшатнулся, разглядев, что со мной сделали человеческие щенки.
Я уже не в силах был оставаться на поверхности разума, инстинкт властно уводил туда, внутрь, в мир, где мало что осталось целым. Я попытался сосредоточиться, хоть как-то запустить восстановление измочаленного тела, только у меня ничего не получалось.
Снаружи бубнили голоса, потом меня бережно коснулись ещё чьи-то руки, но боль, когда перемещали на носилки или куда там, даже не знаю, оказалась так сильна что я застонал, сорвался на крик, а потом всё-таки потерял без того ущербное сознание.
Возвращался я рывками. Сначала опять услышал человечий гундёж, потом резкие запахи буквально ввинтились в голову, наконец обрушилась боль, которая никуда не делась, ела меня отравой, но я почти сразу понял, что смогу её терпеть.
Я открыл глаза и увидел беспощадную белизну больничной палаты. Лорд Арран, Кастле, ещё какие-то люди стояли рядом, переговаривались или спорили. В стороне мялся Мальвин, он первый понял, что я пришёл в себя и подскочил к кровати.
— Элле!
Теперь остальные обратили на меня внимание, окружили, Кастле сказал:
— Отодвинься, нервный!
Птенец покосился на него, но послушался.
— Чувствовал ведь, что нельзя отпускать без охраны! — вздохнул дознаватель. — Почему не признался, что до такой степени ослабел? Пришлось из парня твоего правду вытряхивать. Он, впрочем, так распсиховался, что сам всё вывалил. С ума ты меня сведёшь, Трэр!
— Меня опять за решётку? — спросил я.
Говорить получалось с трудом. Он поглядел внимательно, покачал головой.
— Нет. Теперь не отвертятся эти ублюдки. Они успели разбежаться, но обронили часть своего оружия, Мальвин знает всех, так что отыскать будет нетрудно. Твои травмы запротоколированы официально, и это внушающий ужас список. Супруга одного из ваших соседей, пока муж бежал тебе на помощь успела заснять происходящее на камеру, так что доказательств у нас множество. Не переживай.
Он, должно быть, хотел ободряюще похлопать меня по плечу, но вовремя спохватился, что тем лишь увеличит число моих увечий, и отдёрнул протянувшуюся руку.
— Поправляйся. Тебя уже кормили немного через трубочку. Горло было разворочено так, что сам бы есть не мог.
Ну теперь оно почти срослось. Я прислушивался к тому, что происходило в моём организме. Там шевелились жалкие клочки энергий, пытаясь собрать порушенное целое вместе, удавалось пока плохо, ну так и досталось мне изрядно.
Мальвин опять прорвался ко мне с банкой, и я разжал челюсти, понимая, что поесть смогу. Пить, впрочем, опять пришлось через трубочку, меня боялись шевелить, потому что разбитый позвоночник пока никак не становился на место. Врачи рвались оперировать. Я сказал, что само заживёт и горячо попросил не тратить напрасно мои деньги и их время.
Холодная кровь, подогреть её никто не потрудился, скользнула в желудок, принялась обживаться там с законной уверенностью. Будь я в полной силе уже трясла бы бешеная магия регенерации. Впрочем, будь я в силе, смог бы не только птенца выкинуть из опасной зоны, но выскочить из неё сам, хотя… Проблему бы это не решило.
Люди ведь не шутили, угрожая постучать боками о мою машину и обвинить потом в наезде. Не было у меня иного выхода, кроме как позволить себя убивать.
Кастле ушёл ловить злодеев, врачи, лишённые поживы, разочарованно разбрелись. Со мной остались лишь преданный птенец и лорд Арран. Мальвин кормил меня потихоньку, вздыхал и страдальчески морщился, когда я содрогался от очередного приступа боли. Волк просто сидел рядом, но за внятное молчаливое участие я испытывал к нему даже большую благодарность чем за помощь. Это он первый кинулся разгонять озверевшую толпу. Уж вой атакующего оборотня я отличу от городских шумов даже в полудохлом состоянии.
— Спасибо, лорд Арран! — сказал я, улучив момент, когда Мальвин, выпоив всю банку, освободил мой рот от трубки.
Лёгкие работали почти хорошо, если бы не боль при каждом вдохе — вообще замечательно.
— Давай забудем плохое, младший Триэвир, — сказал волк. — Мы оба наделали глупостей, хотя мне пора уже быть умным, а тебе взрослым.
— Я согласен. Все зовут меня Элле.
Он наклонил голову, слегка коснулся пальцами моей щеки и сообщил, что зайдёт позднее. Я был благодарен и за дружеский жест, и особенно за проявленную деликатность. Зрители мне сейчас не требовались. Кровь, усвоившись, начала свою работу. Клочки силы, напитавшись новой сытью, энергичнее взялись за дело, боль теперь уже не просто так, а вполне сосредоточенно и целеустремлённо пошла гулять по нервам. Сначала, как самая важная из повреждённых костей, начал срастаться позвоночник. Меня дёргало и выгибало так, что у бедняги Мальвина глаза сделались совсем круглые, по-детски испуганные, но он преданно сидел рядом, как видно понимая в этом свой долг.
Поскольку переломы рук и ног тоже никуда не делись, доставалось мне со всех сторон, но я терпел и почти не кричал. Срастив спину, я запросил передышку, организм послушно откликнулся согласием. Мальвин достал где-то ещё крови совсем тёплой, свежей, новая доза подбодрила настолько, что я закончил регенерацию.
Боль ушла. Совсем. Не веря великому счастью, я лежал неподвижно, ощущая улыбку на губах и покой в сердце. Я не понимал, насколько важно иметь друзей, когда был силён, как же я оценил поддержку, став слабым. На любой предмет надо научиться смотреть с разных сторон, тогда и ссориться станет не из-за чего.