В первую очередь задался вопросом: что делать? Совсем не просто он звучал. Люди в таких случаях вызывали врачей, но специалистов по вампирским хворям в природе не существовало за отсутствием собственно самих болезней. Я их совершенно точно не помнил. Да, новообращённые иногда внезапно умирали вскоре после создания, но насколько мне было известно, не совсем так.
Я в панике выдернул телефон из чехла, но тут же убрал его обратно. Нет, помощь если она и реальна, не успевала, я должен был справляться своими силами.
И сразу же украдкой просочилась в сознание здравая мысль, что никто меня не попрекнёт, если детёныш покинет сей неуютный мир. Как уже говорил, закон смотрел на это сквозь пальцы. Обращение не всегда получалось удачно, перестройку организма выдерживал не каждый. Оформить погибшего вампира я смогу даже без документов, его сфотографируют для архива и возможного опознания, но родственникам не предъявят, даже если те и сыщутся. Крематорий примет это тело так же, как любое другое, а я вздохну свободно, снова заживу нормальной жизнью одинокого вампира. Без забот и проблем.
Холодный труп в моих руках едва заметно вздохнул, чуть дрогнула грудная клетка и я понял, что шанс пока есть, только действовать надлежит быстро и правильно.
Как производить реанимацию, я знал назубок: последовательность действий вколачивается в мышечную память так же прочно, как и умение владеть мечами, хотя оба навыка теперь перешли в разряд бесполезных, а может быть, и нет. Не прозреешь ведь колею, куда в очередной раз повернёт история. Короче говоря, я хорошо помнил, где надавить, как ударить, чтобы запустить в ход программу возвращения с того света. Я действовал уверенно и без тени сомнения.
Прошла минута, другая, а потом тело вдохнуло ещё раз и в лёгких уверенно завёлся привычный равномерный шорох. Я ощутил ладонью слабое шевеление сердца в груди.
— Ну же, Мальвин, работай! — прорычал я. — Воскресай, ты сможешь!
И он откликнулся. Кожа стала чуть теплее. Он дышал, по жилам ровно пошла ещё не полностью изменённая кровь.
Кровь!
Я метнулся к уроненным на пол банкам и быстро вскрыв одну, принялся поить детёныша, крохотными глотками, больше он сейчас и не смог бы принять при всём желании.
Когда в организме Мальвина восстановился нормальный перестроечный ритм, я допил что там оставалось на дне сосуда и сел на пол, привалившись спиной к дивану. Ну и задало мне гонку это мелкое недоразумение! Хватить бы сейчас стакан водки, как делают люди, жаль ни водки нет, ни опьянение, как ни старайся, всё равно за стаканом не последует.
Так мы отдыхали довольно долго, полчаса не меньше, а потом птенец зашевелился, я понял, что он приходит в себя, и действительно вскоре долетела до моих ушей очередная порция болтовни.
— Элле, это ты тут?
— Ну да, кто же ещё?
— А я, правда, умирал?
Я повернулся чтобы на него посмотреть. Бледный до зелена выглядел он всё ещё неважно, глаза таращились как плошки. Испуганный, беспомощный слишком юный для новой жизни вампир. И почти голый к тому же, всего лишь в трусах и майке. Прежде совершенно точно было не до приличий, но сейчас парню требовалось тепло. Я быстро завернул его в одеяло и сгрёб в охапку.
— Правда. Всё уже хорошо, успокойся.
Он здравому совету не последовал, продолжал вдохновенно болтать:
— Знаешь, я висел под потолком и смотрел на свой труп. Я не знал, что мне делать дальше. Было просто скучно и всё. Обратно не тянуло: и так было нормально. А потом ты пришёл и начал меня колотить как ненормальный, ну и методы воскрешения у вас.
— У нас, — поправил я.
— У нас, — повторил он, словно проверяя новое звучание знакомых слов. — Мне не хотелось возвращаться, там хоть не болело ничего, а здесь везде скрипит и ломит.
— Так и валил бы насовсем, — сказал я грубо.
Не хотел обидеть, просто расчувствовался сверх меры. Он, кажется, понял, ответил без затей:
— Я не знал — куда.
— Ну извини, подсказать не могу, ибо сам не в курсе. Жрать хочешь?
— Очень! — ответил он виновато.
Хорошо, что я догадался взять две дозы крови. Сам обойдусь, завтра поклонники накормят, а этому надо: трясётся вон как человек на холоде. Я ногой подтянул к себе вторую банку и принялся насыщать птенца, и вот странно, это занятие совсем не казалось мне отталкивающим. Заботиться о ком-то — какое оказалось тёплое ощущение.
Наевшись, Мальвин совсем затих, хотя не спал, и я подумал с удивлением, что, наверное, ему тоже приятно, что кто-то о нём печётся. Пусть у парня бродит в крови не отгоревшая полностью человечность, но откуда у меня-то непонятное взялось? Впрочем, какая разница?
— Я тебе одежду купил.
Он заинтересованно высунул голову из кулька.
— Спасибо!
Удивился вроде бы, ну да если вдумываться в каждый пустяк — с ума сойдёшь.
Оставив его разбирать пакеты, я пошёл в душ, а когда вернулся, Мальвин уже влез в свежие тряпки и разглядывал себя, пожалуй, с удивлением. Сидело на нём всё ладно, да и вообще придираться к деталям не стоило.
— Башмаки не жмут?
— Нет, нормально.
— Вот и чудесно, сейчас я оденусь и пойдём гулять. Пора учить тебя находиться среди людей и прочих наземных тварей.
После кормёжки у него прибыло силы. Я чувствовал, как бродит в гладком современном теле новая мощь. Мальвин ступал осторожно, словно везде был лёд: где тонкий, где гладкий. Я не мешал ему осваиваться. Как только мы выбрались наружу, свернул в тихий переулок, где мало кто осмеливался бродить ночью. Люди в это время суток, как правило, сидели по домам, а вот другие разумные существа иногда мелькали.
Мальвин слишком занятый своими новыми ощущениями едва замечал, что происходит вокруг, но я-то отслеживал.
Чаще всего попадались оборотни, не меньше вампиров приверженные ночному образу жизни и куда более плодовитые, иногда мелькали череты. Эти быстрее всего сошлись с людьми, в основном, переняли их дневные привычки. Едва птенец немного освоился с возросшей силой, обострившимся обонянием, ясным зрением, как я начал знакомить его с обитателями города, рассказывая об особенностях каждого народа и о том, как надлежит вести себя при встрече. Мальвин послушно раздувал ноздри, ловя запахи, запоминая, жаловался иногда что всё равно запутается, но на деле справлялся прилично.
— Я думал у нас в городе в основном люди живут, — сказал он, — а тут их словно и совсем нет.
— Ночь, разумные иных рас могут хоть погулять спокойно. Днём нам неуютно, а людей в городе больше чем всех других вместе взятых, тут ты прав. Просто став нечеловеком, ты начал лучше замечать различия между всеми, кто может их скрыть. Вампир неотличим от смертного, если сам этого хочет, дракон — тоже.
— А в городе есть драконы? — спросил он изумлённо.
Да, человека и наша кровь нескоро исправит. Практичность ему ещё усваивать и осваивать. Драконы ему видите ли интересны, лучше бы полюбопытствовал, насколько опасны злии. Этих пронырливых вкрадчивых тварей я остерегался гораздо больше нежели кого бы то ни было другого. Единственная в нашем мире раса, которая никогда не воевала, зато добросовестно пила соки как победителей, так и побеждённых. Ну да, эти существа служили прирождённой смазкой политического механизма, но их способность всегда и из всего извлекать выгоду настораживала многих. Кто поумнее — учился у них быть время от времени скользким или аморфным, кто поглупее — истреблял. Последнее пользы не приносило, потому что твари появлялись вновь, словно от сырости заводились.
— Драконов нет, — ответил я. — Когда люди запретили крылатым перевёртышам пользоваться авиетками, да и просто летать над большей частью территорий, драконы рассердились и ушли в горы. Они могли себе это позволить, потому что питаются мясом, а дичи пока хватает.
А мы вынуждены были остаться, поскольку захиреем вдали от людей, но птенцу я ничего говорить не стал: хватит с него информации на одну учебную ночь. Он и так глубоко ушёл в себя, вообще перестав замечать происходящее вокруг.
Каждого обращённого вскоре после перерождения или в процессе него накрывает тоска, ощущение полной бессмысленности существования, глухая чёрная депрессия, когда мастер особенно нужен и просто обязан находиться рядом, но здесь было что-то другое. Казалось, моего подопечного гнетут иные тёмные мысли. В почти полную потерю памяти, на которую он ссылался при знакомстве, я не верил, чуял, что привирает, но воспоминания о семье или подружке могли оказаться настолько тягостными, что инстинктивно отодвигались в глубины сознания, а вампирская кровь позволяла не только хорошо запечатлеть требуемое, но и забыть лишнее.
Впрочем, увлекаться ни тем, ни другим не следовало. Я попробовал осторожно коснуться этой темы:
— Мальвин, мне придётся регистрировать тебя, а для этого связаться с твоей роднёй. Личность новообращённого должна быть хоть кем-то подтверждена, иначе процесс натурализации затянется надолго, и пищу тебе выделять не станут.
Он даже остановился. От непонятного мне смятения тряслись губы и пальцы, судороги пробегали по лицу, сминая гладкую кожу.
— Я не хочу, — сказал он тихо.
Ну хоть не врёт теперь про трагическую амнезию.
— Ладно, какое-то время я смогу кормить тебя на свои талоны, отложим немного оформление бумаг.
— А разве вампиры не охотятся? Не пьют кровь у живых людей?
— Только по лицензиям, — вздохнул я, — но, чтобы получить таковую, опять же надо становиться на учёт.
Он вновь потерянно брёл рядом со мной, повесив голову так низко, что едва не бодал лбом тротуар. Я ничего не имел против: пусть погрустит, печаль — тоже часть жизни, как и любая другая эмоция.
Едва я примирился с обстоятельствами, как увидел в густой тени аллеи, на которую мы как раз свернули, того самого волка, лорда Аррана. Он стоял словно бы сам по себе, не обращая на нас внимания, но пройти мимо теперь было невозможно. Здрасьте! Не слишком ли часто этот серый с проседью экземпляр появляется на моём пути? Если нашу встречу в транспортном потоке смело можно было счесть случайной, а вновь во дворе мы могли сойтись в одно время не по своей воле, то вот это уже визит. Не ко мне в дом, но на мою территорию. Конечно, я давал ему свой адрес, но ведь не затем, чтобы он этими сведениями воспользовался.
Давно следовало насторожиться, я так и сделал бы, не мешай правильным планам природная безалаберность. Папа выбил её из меня отчасти, но это ведь такая вещь, что способна, как пыль в ковре, накапливаться вновь.
Я направился прямиком к оборотню, детёныш потащился следом. Хоть бы чуть бодрее выглядел, а то ведь лорд Арран подумает, что я подопечного истязаю и морю голодом. Какую заинтересованность существо его породы вообще могло питать к чужому птенцу я не представлял, но став сопричастником чудесного спасения, волк имел право проявить известное любопытство.
— Лорд Арран, моё почтение!
Я поклонился полным правилом, хотя мог и средним, учитывая моё хорошее происхождение. Он ответил так же церемонно. Мы пошли рядом, а птенец отвлёкся от своих забот, чтобы поглазеть на нас вволю.
— Как идёт преображение? — полюбопытствовал волк.
— Несколько ломко, но пока справляемся.
— Я помер, а Элле меня воскресил, — встрял Мальвин, хотя его никто ни о чём не спрашивал.
Я неодобрительно скривился: такому мелкому вообще не по чину было лезть в беседу старших, но оборотень, по виду его, не рассердился, кивнул вполне благожелательно, а птенец смотрел как раз на него, а не на меня. Воспитательная мина пропала даром.
— Тебе повезло попасть на попечение хорошего мастера, — продолжал волк степенно общаться с юным вампиром.
— Это да, — охотно ответил тот.
Чувствуя, что от куртуазности происходящего скоро начнёт тошнить, я спросил прямо:
— Какими судьбами в наших краях, волк?
— Хотел с вами повидаться, да и живу недалеко.
Пожалуй, звучало убедительно, вот только как долго длилось это близко? Он говорил правду, но не всю. Я чувствовал и не мог понять внезапно вспыхнувшего к чужому детёнышу интереса. У меня самого-то он едва тлел. Впрочем, недоверие демонстрировать не следовало, я был благодарен лорду Аррану за помощь и собирался оставаться предельно учтивым до того момента, когда появится необходимость убивать. Ну если так срастётся.
Прислушиваясь к беседе вампира и оборотня, я невольно усмехнулся, вспомнив свои юные годы, когда отец вот так же направлял на путь истинный, а я слушался, конечно, но про себя думал, что и сам способен до всего додуматься — вещи-то обсуждались простые. Как давно это было! Или недавно. Не ощущал я пока зуда наставничества. То есть, всё моё воспитание собственного птенца до сих пор сводилось к разъяснению, кто вокруг всего опаснее, от кого надо убегать, а на кого позволительно и наехать. Абсолютный минимум выживания в не самой подходящей для этого среде.
Я не дорос до настоящей взрослости или изменившиеся времена сделали подобную метаморфозу не нужной? Люди перевернули мир, их законы подавляли любые иные.
Учтивость требовала пригласить оборотня в дом, но скрытная натура вампира протестовала. Наверное, я слишком рано родился на свет, чтобы не видеть врагов в тех, с кем дрался. Все мирные переговоры казались временной мерой, призванной дать передышку воинам, возможность собрать новые силы. Людям было проще: следующее поколение уже ничего не помнило о проблемах предыдущих, вот смертные и захватили весь мир, потеснив нашу долгоиграющую спесь.
Интересно, как этот старый волк ухитрялся перебороть давнюю вражду? Пришёл ведь к нам и не выглядел при этом ожесточённым. Я, правда, тоже. Там и тут работало примерно одинаковое воспитание?
Поглядев на Аррана, с честным вниманием слушавшего птенца, всегда готового залить пустыми речами любые подвернувшиеся невзначай уши, я устыдился набежавших некстати злых мыслей и, переламывая отслужившую своё гордость, пригласил волка посетить моё жилище.
Он воззрился на меня с непонятным одобрением, вежливо кивнул и сообщил, что искренне рад и всё такое.
Отступать теперь было некуда и, пожалуй, между нами двумя возникло бы напряжение, не сглаживай кислую ситуацию оживившийся в обществе волка Мальвин. Чисто человеческий щебет юного вампира низводил старые распри в обыденность, а заодно в прошлое.
Спрашивая себя, зачем я сближаюсь с оборотнем, которому не так уж сильно обязан, я не придумал ответа.
Арран, надо отдать ему должное, повёл себя на редкость предупредительно. Визит он лишь обозначил, просидев на стуле положенное количество минут, сказав мне и птенцу несколько добрых слов и удалился, принеся извинения за избранный для посещения поздний час.
Закрыв за ним дверь, я вольно развалился в кресле и вытянул ноги. Давно не приходилось изображать послушного мальчика из приличной семьи, устал что-то. Мальвин свернулся клубком на диване и заметно погрустнел. Я сказал, чтобы его утешить:
— Парень, если тебе по душе этот оборотень, то води с ним компанию. Поверь, я возражать не стану. Он хорошего рода, и должные манеры привьёт тебе успешнее чем я.
— То есть, он очень знатный? — уточнил птенец.
— Да. Я объяснил бы ступени их стай, но устал, а с утра опять на работу.
Мальвин намёка не понял.
— А ты тоже из благородных высших вампиров? — спросил он.
— Мои родители лорды и братья — тоже.
Ему опять не хватило полученные сведений и уточнил, словно всё это могло иметь какое-то значение:
— Получается, что вы с волком — ровня?
— Почти, но почему тебе не дают покоя эти нюансы? Ты слишком юн как обращённый и не обязан соблюдать этикет. Строго говоря, его теперь вообще никто не соблюдает, и, если я донашиваю старые манеры, ты вполне можешь обойтись новыми.
— Знаешь, Элле, — сказал юный вампир с совершенно взрослой серьёзностью. — Я сначала подумал, что оборотень ходит вокруг, поскольку ко мне испытывает участие, но на самом деле, это предлог. Ему нужен ты.