После того, как один мой, якобы, поклонник раскрыл свою мрачную суть, я не особенно верил в то, что интерес старого оборотня принесёт мне пользу и процветание. С чего бы это? События пока развивались не в мою пользу. Любезность любезностью, но под её шёлковыми перьями всегда таится плоть и кровь традиционной вражды.
Мысленно я вздохнул. Птенец у меня клевал носом, утомлённый или работой, или моими нудными наставлениями, а тут ещё приходилось любезничать с волком, который нарезал круги не то вокруг меня, не то вокруг моего барашка. Зная примерно, как охотятся серые твари, я воспринимал пребывание в поле моего зрения одной из них довольно однозначно. Лорд Арран, возможно, не питал ко мне ненависти, но и любви между оборотнем и вампиром неоткуда было взяться.
Не в лучшем из своих настроений я подошёл к матёрому и поклонился.
— Лорд Арран, здоровья тебе и всей родовой ветви.
Он дружелюбно улыбнулся.
— Спасибо, младший Триэвир. Ровной жизни.
Я невольно уловил его запах и распознал терпкий привкус недавней метаморфозы. Бегал где-то волк, разминал лапы. Глухая тоска от того, что сам я привязан к человеческому облику, сжала сердце. Всё тело зачесалось от неистового желания выплеснуться в активной сути, побыть с вольным ветром. Я глубже втянул воздух, стараясь, чтобы моя любознательность не выглядела как горький вздох.
— Зайдёшь к нам?
Он вероятно, чувствовал, что зову лишь из пустой учтивости, а на самом деле слишком дороги мне границы родного логова, покачал головой.
— Хотел предложить прогулку, но смотрю, птенец твой устал, совсем выбился из сил.
Мальвин многозначительно поглядел на меня, даже подмигнул тем глазом, который не попадал в поле зрения оборотня: мол, говорил я тебе, кто ему нужен, хотя не объяснял зачем. Ну хоть настроение улучшилось у птенчика. Он опять без тени сомнения вмешался в чужой разговор:
— Так в чём проблема? Уложите меня спать и прогуляйтесь вдвоём. Что я, вчерашний человек, только мешать буду беседе тех, кто помнит старые времена, — заявил мой подопечный с самым серьёзным видом.
Выпрашивал он, конечно, суровую затрещину, ну да я не придерживался строгого канона, когда в сторону не шагни, кого хочется не пей. Преображение нового вампира продвигалось правильно, и уже не было повода опасться за его жизнь. Не то чтобы меня тянуло на прогулку с волком, но я полагал, что зовёт не просто так, а готов объяснить сущность тех неприятностей, которые ожидают меня с его стороны.
Лучше заранее узнать всё плохое. Черет вот потрудился предварить о том, в какой меня загоняет капкан, и вроде стальные челюсти судьбы уже не кажутся такими жёсткими. Ко всему можно привыкнуть, если есть время и необходимость.
Лорд Арран пожелал ждать на улице, а я поднялся с Мальвином в квартиру. Он начал болтать, едва мы оказались наедине:
— Может быть, он хочет усыновить тебя? Благородный старец в поисках подходящего героя.
Я всё же дал ему лёгонький подзатыльник, законно увещевая, и объяснил, что нельзя, имея дело с этим народом, употреблять некоторые слова и понятия, а также заверил, что при живых-здоровых родителях казусы вроде усыновления вряд ли простительны и осуществимы.
— Ну тогда, наверное, он просто вознамерился оставить тебе наследство. Непохоже по запаху, что у этого волка есть кто-то близкий. Интересно, он богат? Тебе деньги бы не повредили.
— Разобрался почти без подсказки в статусных метках — это хорошо, но откуда меркантильный оптимизм? Мы вечно воевали с оборотнями, в лучшем случае можем быть взаимно учтивы, а не дружелюбны.
— Просто мне хочется верить в лучшее, — серьёзно сказал Мальвин. — После того, как я натерпелся страхов из-за превращения, а вы с волком явились спасителями, я всё время пытаюсь внушить себе, что плохого уже не случится.
Хотел бы я дать гарантии, но у самого их не водилось. Кстати, хорошо, что напомнил мне этот момент, следовало ведь ещё разобраться с тем, кто вверг человеческого юношу в чересчур суровое приключение.
Смутные подозрения у меня постепенно наметились, поэтому, пока поднимались в квартиру, я расспросил птенца подробнее о внешности милой дамы, что заморочила его голову, заодно и о местах, где они встречались. Не следовало оставлять неразъяснённым странное поведение вампира. Любой протестант или сумасшедший мог подставить весь наш вид под ещё более жёсткие ограничения.
Мальвин был добросовестен, но рассеян, не так много деталей он и запомнил, но я решил, что и этого будет достаточно. Вблизи я почувствую запах крови, которой поделилась безответственная вампирша. Птенца я подобрал не кормленным, так что сохранился на нём аромат источника без изъянов. Я его, естественно, запомнил.
Дав суровые наставления Мальвину и машинально погладив его по голове, чтобы подновить мой запах, я переоделся и спустился вниз.
Волк сидел всё на той же скамейке, похожий на обычного немолодого мужчину, вышедшего подышать перед сном свежим воздухом, но даже люди должны были ощущать идущую от него волну угрозы. Они, кстати, и чуяли, потому рядом никто не болтался.
— Хочу пригласить тебя в некое приятное место, — сказал лорд Арран. — Я люблю там бывать, но одному иногда грустно, а товарищами я здесь ещё не обзавёлся.
У меня клыки шевельнулись в дёснах, но виду я не подал. Разговоры о дружбе больше напрягали, чем успокаивали мою подозрительную вампирскую душу. Тем не менее, я спокойно пошёл с волком, сел в его просторную машину и с удовольствием устроился поудобнее — в моей мини такое никогда не удавалось — коленям не хватало места.
Бояться я его не боялся. Физически я был гораздо сильнее. Я и с молодыми оборотнями справлялся без особого труда, а тот, что на излёте, пришёлся бы на один клык. Вот только не всё в нашей современной жизни решали мощь и скорость, как мне наглядно продемонстрировал Узрум. Чаще теперь правили бал предательство и крючкотворство.
Лорд Арран деликатно расспрашивал меня о моих делах, выразил должный восторг романтичностью моего занятия, я предложил ему контрамарку, и он её принял. Общение шло до тошноты правильно, отчего я напрягался ещё больше. Волк наверняка чувствовал тяжёлый настрой, но никак не подавал виду, что его это задевает. Вполне вероятно, ему нравилось ощущать власть над более могучим, но поставленным в сложное положение собеседником — так я подумал позднее, а в целом ничего не понимал.
Мы ехали довольно долго по уже полупустым улицам, пока не оказались на одной из незнакомых мне окраин. Пахло лесом и болотом, дома терялись в густых зарослях, оставаясь в отдалении.
— Здесь можно летать, — сказал оборотень.
Признаться, резервации не слишком меня привлекали, я обычно переламывался только в родном поместье, но в этом парке оказалось очень тихо и совершенно безлюдно. Резкие запахи города почти терялись на ровном фоне живой природы.
— Ты ведь утомился без воли, составь мне компанию.
Я ответил не сразу, не слишком понимая, приглашают меня побегать или подняться в небо. От волка я не отстал бы и в человеческом облике, но путаться в подлеске не тянуло.
— Хорошо, попробуем.
Мы шли довольно долго, последние признаки жилья остались позади. Выбрав приличных размеров полянку, я потянулся всем телом, а потом скинул куртку, рубашку и позволил развернуться крыльям. Ощутимо шатнуло от одного только ощущения этих великолепных плоскостей за спиной. Страстно повлекло к звёздам, я уже вынюхивал жадно воздушные потоки, почти забыв о присутствии рядом оборотня, потом сильно оттолкнулся и выбросил себя вверх. Взмах. Я и забыл, как стремительно способна уходить прочь земля. Ещё один удар о плотный вещественный воздух, верхушки деревьев оказались подо мной, я сразу заложил вираж.
Волк успел перевернуться, стоял внизу, серебристый в звёздном свете, задрав массивную морду, смотрел на меня. Я покачал крыльями, предлагая знакомую игру. Раньше-то это называлось охотой.
Он метнулся в заросли, скользнул невесомой тенью, но мои глаза как раз и приспособлены были к тому, чтобы различать всё, что перемещается там, внизу. Конечно, в старые годы мы редко сражались вот так, полёт требовал немалых затрат, да и тело оставалось уязвимым для стрел с земли, но иногда позволяли себе погонять хоть врага, хоть зверя.
Оборотень умело держался густого подлеска, который не позволил бы мне добраться до него, иногда резко менял направление, то стлался в стремительном беге над лесной подстилкой, то крался в самых потаённых местах. Пару раз я терял его из виду, но быстро находил снова, хотя крепкие лапы почти не создавали шума.
Выдыхаться он начал даже раньше, чем я думал. По уму следовало вернуться на начальную тропу. Азарта я не испытывал, не покидало тягостное ощущение, что меня провоцируют на какой-то опасный поступок, хотя я и не видел пока угрозы. Что от меня хотел этот оборотень? Оставили бы все в покое мирного вампира, жил ведь никому не мешал.
Раздражённый неизвестностью, я поймал нужный момент и камнем рухнул вниз, ввинтился в чуть поредевший лес, проскочил между стволами. Волк, почуяв опасность метнулся в овражек, но сверху я видел, что сделал он это напрасно, как раз там я его и достал, простёр крыло, дёрнул плоскостью, сбивая противника с ног.
Так следовало себя вести, чтобы не оставалось сомнений, кто победил в игре, но я в последний момент подумал с раскаянием, что поступил излишне резко с не столько матёрым, сколько старым волком и переломился обратно в человека.
Сделал я это, пожалуй, поспешно. Крыло, исчезнув, лишило, как видно, оборотня опоры, он не упал, а полетел кувырком, хотя успел преобразиться на ходу или на лету — как сказать.
В отличие от нас, эти существа умели перевёртываться полностью, так что соперник мой предстал передо мной вполне одетым, лишь потерял несколько пуговиц, да телефон из кармана. Я машинально нагнулся, поднимая утрату. У волков неплохое чутьё, но вот видят они неважно, да и мне, младшему, более пристало кланяться земно, чем пожилому лорду.
— Благодарю, потешил древней забавой, — улыбаясь сказал оборотень.
Не обиделся и ладно.
— Тебе спасибо, что вытащил на природу. Давно я не видел высоты.
Хотя какое там. За облака теперь вообще не разрешается взлетать, чтобы не мешать человеческим машинам. Везде наверху снуют авиетки и большие самолёты, кроме может быть, драконьих гор, но вампира там встретят недружелюбно.
— Мы можем бывать здесь достаточно часто, — предложил лорд Арран.
Его приветливость выглядела такой естественной, хотя откуда ей было произрасти? Другой на его месте мог и рассердиться, кому приятно, что его валяют по мшистым кочкам как щенка?
Почему вообще не скажет прямо, что ему от меня нужно? Я бы прямо и ответил.
— Твой телефон, — сказал я, легонько подбрасывая предмет, который держал на ладони.
Оборотень судорожно дёрнулся, шагнул ко мне жадно протягивая руку, и это выдававшее его панику движение, заставило меня глянуть на добычу, чего в другой ситуации я из деликатности никогда бы не сделал.
Вещь оказалась не коммуникатором, а миниатюрой, удачно стилизованной под предмет современного обихода. Это волк видел неважно, а моё зрение даже в сумерках позволило рассмотреть лицо на портрете в самых мелких подробностях. Знакомое лицо.
Крышу снесло мгновенно, я совершенно перестал себя контролировать. Взрычав, ударил волка кулаком в грудь, он отлетел на несколько шагов и врезался спиной в дерево, да так, что затрещали рёбра. Я прыгнул следом, пальцы сжали ненавистное горло. Не представляю, как я удержался от того, чтобы не сломать немедленно эту шею. В глотке клокотало, перед глазами плыли цветные пятна.
Оборотень пытался сопротивляться, он отчаянно бился, стремясь выйти из захвата, но сейчас остро, как никогда, я ощущал, насколько сильнее этого постаревшего, мелкого против меня волка. Я вздёрнул его выше, чтобы лицо оказалось напротив моего, оскалил разом вылезшие на всю длину клыки. Я хотел убивать, бешено, яростно стремился разделаться с этим врагом, вторгшимся в последнее ценное, что ещё осталось от моей оскудевшей жизни.
Семью. На портрете была моя мать.
Не следовало серому тащить меня в лес, в тупых углах цивилизации я повёл бы себя сдержаннее, но здесь все древние инстинкты восстали из основ, я рычал и бесился так, словно прочий мир исчез, остались лишь мы двое.
Вырвать с корнем гортань, сломать хребет, смять, уничтожить. Волк попытался меня ударить, оттолкнуть, я так дал по рукам, что и в них что-то хрустнуло. Он пробовал переломиться, призвать себе на помощь древнюю силу, но не следовало рыпаться, когда вампир держал за горло: здесь любое движение грозило стать роковым.
Он это понял, затих. Ужас в отливающих зеленью глазах меня немного отрезвил. Ничего не стоило прикончить его и зарыть в мягкую землю, но до моей всеобъемлющей ярости пытался достучаться рухнувший куда-то на дно сознания разум, и я ещё способен был сознавать, что могу совершить сейчас самую страшную в своей жизни ошибку.
Сведенные судорогой пальцы не желали разжиматься, но я справился. Отступил на шаг. Волк рухнул в мох, задыхаясь, вздрагивая от боли.
Заговорить я не мог. Какой бы ни задал вопрос, что бы он мне не ответил, я вновь кинулся бы убивать, забыв договоры и здравый смысл. Во мне клокотала разбуженная недавней метаморфозой ярость и справляться с ней следовало где-то в стороне от такой доступной добычи.
Я отступил на шаг, потом ещё, швырнул поверженному оборотню миниатюру — она жгла мне ладонь, а потом развернулся и пошёл прочь. Я ничего не чувствовал и не замечал, лишь когда налетел на дерево, да ещё попытался отодвинуть его с дороги, чтобы не мешало шагать своей дорогой, немного опомнился и обнаружил, что весь торс у меня в заживающих царапинах. Иные из них оставил тупыми когтями волк, но больше, видимо, поранили ветки.
С направлением у меня проблем не возникло: ни один вампир никогда не заблудится в лесу. Я побежал и вскоре добрался до оставленной одежды. Не так сильно мы и углубились в заросли, больше петляли и двигались кругами. Я надел рубашку, куртку и устремился дальше. Коса растрепалась, и я расплёл её, заправил волосы под капюшон. Поймать такси с вампирской причёской нечего было и надеяться.
Когда вокруг замелькали дома, я сориентировался и вызвал машину по телефону, а потом долго смотрел на погасший экранчик, жадно желая позвонить маме и отчаянно страшась это сделать. Разговор мог оказаться не просто трудным, а жестоким.
Только теперь я понял, что влез совершенно не в своё дело, и старшие меня не простят. Потерял голову. Едва не убил чужого лорда, а может быть и убил. Я совершенно не представлял в каком состоянии его оставил. Тьма застилала разум, не давая верно оценить ситуацию, гнев, которому поддаваться не стоило.
Я даже дёрнулся, чтобы пойти назад, притащить проклятого волка обратно, если ненароком повредил его так, что сам идти не сможет, но побоялся прикончить, если снова увижу у своих ног его извивающееся тело.
Выберется, оборотни живучи.
Подъехало такси, решив сомнения в пользу дома. Я сказал адрес и закрыл глаза. Цветные круги всё ещё плавали в темноте, я никак не мог успокоиться, более того, меня так трясло, что приходилось изо всех сил стискивать зубы, чтобы они не стучали. Хорошо хоть клыки убрались на место.
Пришла пора хоть немного разобраться в случившемся. В первую очередь понять, как я ухитрился всё испортить? Ничего не узнал, зато нажил врага. Звонить родителям я просто не мог, как решить затруднение самостоятельно, не знал. Хотелось завыть от отчаяния, но не следовало пугать человека. Как я дотерпел до квартиры просто не представляю.