— Так, старший, Абдулгапур Закарьяев, 1963 года рождения,— является лидером уничтоженной группировки. Возможно, вот этот…
— Два года скрывался в буйнакских лесах, а может и брат его младший,— поддержал своего начальника полковник Алиев.
Среди вещей боевиков обнаружили паспорта. Там же нашли интересную бумагу. На небольшом белом листе аккуратно начерчен план городского отдела внутренних дел по городу Буйнакску. Этот вещдок поисковики отдали начальнику ОВД полковнику милиции Арипу Алиеву. Он изучил, прокомментировал:
— Это самая ценная находка для меня.
Пора было возвращаться к машинам. Пошли этой же проверенной дорогой, чтобы ненароком не нарваться на незамеченные сапёрами растяжки. Снова подъём и спуск по мокрой земле…
Почти сразу все трупы боевиков были опознаны. Это была одна из ответвлённых групп, подчиняющихся Бамматхану Шейхову и действующая на территории Буйнакского района Дагестана. Лидер группы — житель Буйнакска Абдулгапур Закарьяев. В его банду входили: младший брат Абдулвахид, Марат Абакаров, Забир Гусейнов, Гусейн Сайгидмагомедов, Тимур Мамашев и Расул Хабидов. В сфере их влияния был не только буйнакский район. Они орудовали от туннеля, ведущего в горы, до Махачкалы. Действовали в Левашинском районе и в столице республики. Единственное, они не лезли на Гимринскую территорию, то есть Унцукульский район, находящийся на другом конце туннеля.
Группа Закарьяева целый год скрывалась в лесу и будоражила район. За ней числятся теракты и покушения на жизнь сотрудников правоохранительных органов. Один из членов банды, Расул Хабидов, лично принимал участие в убийстве начальника отдела кадров РОВД по городу Буйнакску подполковника милиции Абдулмеджида Расулова. Жители близлежащих сёл боялись ходить в лес, боялись встретить «лесных братьев».
Осенью в лесу был убит лесник. Через пару недель на боевиков наткнулись ещё трое жителей одного из близлежащих сёл, отправившихся на рубку деревьев. Обыскав их, боевики обнаружили у одного из них пропуск в военную часть, дислоцирующуюся на территории района. Приговор прозвучал однозначно и сурово:
— Ах ты, предатель…
— На своих братьев ненавистным «кафирам» доносишь!
Его расстреляли на месте. Второй стал убегать. Бандиты открыли по нему огонь, ранили, но он сумел уйти от преследователей. Всю свою злость боевики выместили на третьем, зверски избив его и повесив.
Самого лидера, Абдулгапура Закарьева (позывной «Борз»), среди уничтоженных бандитов не оказалось. На месте боестолкновения были обнаружены и изъяты оружие, боеприпасы, предметы военной экипировки.
— Ничего,— сказал Николай Алиеву,— не долго осталось бегать…
— Возьмём и этого волка,— согласно кивнул головой Арип.
За окнами «буханки» стало светать, лежащий на шатком полу лейтенант милиции Эдик Вартанов почувствовал это по тем очертаниям силуэтов, которые стали прорисовываться в ещё недавно кромешной темноте. Захватившие его, ехали молча, только изредка курили. Вдруг водитель обернулся и бросил через плечо:
— Блокпост…
Один из конвоиров ответил по-русски, видимо, для того, чтобы понял и пленник:
— Ничего проскочим, утро раннее, постовые ещё сонные, а этого, если что вякнет, придушу, как кутёнка…
Второй конвоир стал рыться под сиденьями, вынимая оттуда свёрнутые в тугие рулоны бараньи шкуры, разворачивал их и забрасывал Вартанова. Эдик попытался перевернуться с боку на бок, затекла рука, но получил сильный удар берцей в плечо и немного в голову. На груди непроизвольно звякнули друг о друга серебряный крестик, жетон с личным номером военнослужащего и свинцовая бляшка расплющенной пули жакана.
Эта пуля была непростой, а заговорённой на оберег владельца от другой пули. Досталась она Эдику от так любимого деда. И история у неё была своя. Как во сне привиделось Вартанову…
Его дед Иван Петрович Шулепов ненавидел Гудырева Федосея Михеича так же, как и тот его. Жили они на разных концах прилагерного посёлка и старались не попадаться друг другу на глаза. Окружающие знали о противостоянии стариков, но не осуждали их. И того и другого можно понять, чего уж там — оба русские люди, оба на людях свою жизнь ломали и клеили. Оба нынче жили одиноко. В общем, и того и другого жаль.
У Михеича была страсть — любил ходить на охоту. Повесит ружьишко на плечо, манки в карман, только его и видели. Чего ему? Вольный ветер. Как умерла старуха, так и хозяйство перевелось. А Иван Петрович — нет, тот в одиночестве своём, которого не любил и боялся пуще костлявой, сохранял видимость подворья, держал двух кур-несушек для яиц, петуха для ранней побудки и старую дряхлую овчарку для души.
Охотничьи угодья Михеича были в той стороне, откуда обычно в северном Предуралье дует ветер. Этот же ветер обдувал его морщинистое, пропитанное солёными лучами лицо, когда он устремлял свой ненавидящий взгляд туда, где возвышалась крытая обветшалым крашенным в красный цвет железом избёнка Шулепова. Досада брала Михеича за то, что когда шёл в лес, обходил её задними дворами, чтобы не столкнуться нос к носу со своим злейшим врагом. Случись разговор, не всыпать бы в моложавую физиономию заряд дроби для боровой дичи. Своё Михеич уже отмотал, кому на старости лет снова хочется на нары?
Нынче утром он встал ни поздно ни рано, в самый раз, когда жиденькое стадо частных коровёнок уже отзвенело колокольцами в сторону скошенных к летней макушке лугов. Потоптался вокруг табурета с накиданной на него одеждой, чтобы размять отвыкшие за ночь от жизни ноги. Не выходя за порог, справил в таз под умывальником малую нужду, умылся. На минуту спустился в погреб, налил там самогонки в стакан из запотевшей бутылки. Нарезал хлеб, жалея, что даже кошечки себе никак не заведёт, а то было бы хоть с кем слово перемолвить. Наложил, не разогревая, в засохшую со вчерашнего ужина миску пустых щей. Влил в себя самогон-слезинку, первейшее натощак средство от язвы, и стал без аппетита завтракать.
Не добрав до дна своей баланды, потянулся к радио, покрутил ручку громкости. Послышался голос Левитана, который рассказывал о происках американских милитаристов вокруг Острова Свободы.
— Старая песня, ракетой бы не пальнули, рассудительно произнёс Михеич, выключил радио и продолжил завтрак.
Был Михеич невысок и сух. Спину согнули годы, они же скрутили пальцы в малопослушные узловатые обрубки былой силы, они же сморщили до неузнаваемости симпатичное когда-то лицо и проредили волосы. Зато зубы у Михеича, в отличие от сверстников, были почти все, как ни старалась жизнь, а не повыбила.
Доев, он отставил опустевшую миску, собрал в рот с потёртой клеёнки крошки, и уже не тяжело, а бодренько — самогон разогнал по телу загустевшую за ночь кровь — подсел ближе к окну о чём-нибудь думать.
За окном разгорался день. Начинало припекать солнце. По пыльной улице сновали машины и люди. Лето — пора страдная, как для леспромхозовских и зоновских, так и для совхозных. Посреди двора уселась стайка воробьёв и стала что-то суетливо склёвывать. Вчера после магазина сумку в том месте вытряхивал,— вспомнил Михеич,— с хлеба много крошек насыпалось…»
По забору мягко, как будто и дела ему до воробьёв нет, засеменил рыжий соседский кот. Поравнявшись с шумной компанией, напружинился и прыгнул. Не поймал — обленился, разжирел. «Вот гадина,— подумал старик,— в кои веки во двор гости, и то случился рядом… На Шулепова похож, как пить дать». Решив при удобном случае запустить в разбойника чем-нибудь тяжёлым, Михеич стал собираться в лес по грибы.
Выйдя со двора и приладив покосившуюся без присмотра калитку, Михеич повертел головой. Как назло самые грибные места совпадали с его охотничьими угодьями, а это значило, крути не крути, а идти в ту же сторону. Обидно стало Михеичу, что ж это он как пацан по задворкам прячется. Было бы кого или чего бояться.
Плюнул Михеич на пыльную дорогу, перекинул корзинку с локтя на локоть и пошёл напрямки.
Этот день у Ивана Петровича не задался с самого раннего утра. Встав, как всегда, с первыми лучами солнца, он обнаружил, что издох петух. Вчера уже под самый вечер сошёлся грудь в грудь с соседским, мало ему, видишь ли, своих двух хохлаток, и тот, наверное, проклюнул ему что-то жизненно важное.
Петух лежал на чистом полу курятника, подстелив под себя правое крыло, словно бывалый солдат полу шинели. Обе курицы бестолково ходили вокруг него, склоняя головы то на один бок, то на другой. Покряхтев на корточках над усопшей птицей, Шулепов ухватил петуха за когтистые ноги и понёс во двор ощипывать. Хороший будет обед овчарке Зойке.
Овчарка тяжело выбралась из-под крыльца и уселась, вглядываясь слезящимися глазами — что же это хозяин делает с дохлым петухом?
Иван Петрович устроился на чурбане у поленницы и принялся за дело. Вскоре на его лице появилась испарина. Со лба скатилась на кончик мясистого носа капля.
В станице Горячеисточненской на ПВД в рабочем кабинете начальника оперативной группы Грозненского района Чеченской Республики полковника Павелецкого работал кондиционер. Было прохладно. На столе стоял ноутбук, за начальственным креслом висел российский флаг, обязательные в подобной ситуации портреты Владимира Путина и Рамзана Кадырова, небольшая иконка божьей матери. От рабочего стола тянулся, поставленный перпендикулярно стол для совещаний. За него то и усядутся приглашенные хозяином кабинета на совещание офицеры, его заместители и руководители подчинённых сводных отрядов милиции и ОМОНов. Это была его гвардия, его опора в нелегкой полугодовой командировке, вдали от дома, семей, привычной работы. Шестимесячная командировка приближалась к концу и, честно говоря, Павелецкому было немного жаль терять такой слаженный в экстремальных условиях коллектив руководителей.
Он всегда трудился по принципу, высказанному когда-то ещё отцом, старым лагерным служакой, ему Серёге, курсанту школы милиции:
— Сынок, когда станешь большим руководителем, а ты им станешь, я это уже сейчас вижу, никогда не откладывай на завтра то, что можно поручить другим сделать сегодня…
И этот принцип всегда срабатывал на благо общему делу. Будь это «на земле» у себя в родном отделе, иле здесь в длительной служебной командировке, связанной с боевой обстановкой.
За всю свою службу в МВД полковник милиции Сергей Иванович Павелецкий находился в слу-жебных командировках на Северном Кавказе пять раз. Был на «военном взводе» в общей сложности два года. Участвовал в таких известных операциях, как взятие Арби Бараева в две тысячи первом году и изъятие в Ингушетии крупной партии фальшивых долларов в девяносто девятом.
Он имел несколько наград как ведомственных, так и государственных. Но особенно Сергею Ивановичу была дорога медаль ордена «За заслуги перед Отече-ством» второй степени. Он её получил за одну проведенную операцию. Перед бойцами тогда стояла задача: выявить незаконные формирования вооруженных бандитов, которые пытались из Грузии через горы прорваться в населенные пункты Чечни.
Это задание его подчинённые выполняли с сотрудниками спецназа, ФСБ и Главного разведывательного управления Генштаба ВС России. Они «отжимали» бандитов с горных вершин, а сотрудники пятнадцати ОМОНов из разных регионов России поджидали их. Полковник был наслышан о манере ведения боя наемниками, костяк которых составляли турки и арабы. Когда у них заканчивалась полно-ценная еда, бандиты съедали в день по пять «Сникерсов», запивали литром воды с парой психотропных «таблеток от страха» и обезумевшие рвались в бой. Таким образом, превращаясь, по сути, в «биологические машины», нацеленные на уничтожение, умело уходили от преследования, яростно отстреливались. Но спустя время действие наркотиков ослабевало, и «звери» превращались в побитых собак. Когда в таком состоянии они пытались прорваться за продовольствием, тут их и «брали» — невероятно худых, подавленных, с синевой на лице от недавно сбритых бород.
Когда бандиты рвались в Чечню, их целью были деньги, а после того измора, который им устроили российские спецподразделения, поняли, что главное уже — остаться в живых. Встречались среди них и религиозные фанатики. Их единицы, но бороться с ними было всегда сложнее, потому что они не боятся ничего, в том числе и смерти. Кроме того, у боевиков прекрасное зарубежное вооружение, спутниковые телефоны.
Милиционеры Павелецкого обнаружили во время той операции небольшую стоянку-схрон в одном из горных ущелий, напичканную современной техникой и боеприпасами. Было там все: от холодного и коллекционного оружия до ноутбуков, солнечных батарей и даже самоза-ряжающихся мин и станций связи.
Помогало в войне бандитам и то, что они знают в Чечне каждую тропинку. К тому же горы здесь лесистые, стоит встать под дерево — и с вертолета тебя не увидят. Есть, конечно, у наших военных прибор, позволяющий обнаружить в горах любое живое движущееся существо. Это тепловизор. Но боевики, прознав о нём, придумали свою уловку. Когда слышат шум вертолета, ложатся в яму, накрываются пленкой или фольгой и остаются незамеченными.
Используют боевики и такой прием, перенятый у террористов Ирана и Палестины,— роют под домами катакомбы и траншеи. Именно там наших солдат часто и ждала смерть. При взятии Бараева боец спецназа погиб именно в такой траншее. Бандиты заманили его в «подземелье» и убили. Сами же без труда скрылись через один из многочисленных выходов. Но, если бы боец не поторопился и подождал напарника, который должен был его страховать, все бы обошлось.
Война научила выживать, и для того, что-бы подобных трагедий не происходило с сотрудниками милицейских отрядов, с ними проводятся учения, перед выездом в «горячие точки» они долго тренируются, стреляют в липовых бандитов краской. Для них это не просто учебные дни, ни о ка-ком отдыхе и речи не идет, создаётся приближенная к реальности картина военных действий, и омоновцы стараются не проигрывать ни здесь, ни там.
В Чечне же помощи ждать не от кого, надеяться приходится только на свои силы. Нередко случалось, что жители считали «федералов» не освободителями, а захватчиками.