Благодаря ей, в домах напротив «чехи» попрятались за стенами, решив не высовываться пока в пропасти окон, звенящие пуля-ми и осколками кирпичной кладки.
Павелецкий подхватил щенка под тугое брюшко с пупырышками сосков и, с визгом каблуков по битому стеклу развернувшись на сто восемьдесят градусов, пролетел, возвращаясь, пятнадцать мет-ров, а там снова нырнул в омут размытой позиции милицейского сводного отряда.
Отныне ему стало откровенно наплевать на войну. Теперь Сергей точно знал, что его не убьют. Он заполучил счастливый обратный билет в спокойную, мирную, уравновешенную, разумную жизнь. И был этим выигрышным билетом трехнедельный щенок кавказской овчарки необычного черного окраса безухий с обрубком вместо хвоста.
Это было в ноябре двухтысячного года. Сергея Ивановича Павелецкого, тогда ещё подполковника милиции, назначили первым заместителем командира Мобильного отряда МВД России. Отряд находился в Грозном. Место дислокации гостиница «Арена», рядом с дворцом Дудаева. Сначала «вертушкой» он добрался до Ханкалы. А с Ханкалы его уже привезли во Временный отдел внутренних дел. Командиром мобильного отряда был полковник милиции Кисленко, начальник МОБ Липецкого УВД. Тогда по ночам были постоянные обстрелы. Всю ночь по ПВД долбосили, бойцы отстреливались в ответ. Стреляли по «федералам» и из цирка.
Утром Сергей Иванович стал разбираться, почему у боевиков есть такая возможность каждую ночь обстреливать наши позиции? Взял оперативную сводку. Где-то тридцать с лишним фугасов было снято за сутки, но за сутки же произошло около двадцати подрывов федеральной боевой техники. Павелецкого возмутила та наглость, с которой боевики устанавливали фугасы в пятидесяти метрах от блокпостов.
Собрал он всех командиров отрядов, которые стояли на блокпостах ОМОН, СОБР. И устроил им разгон. Ночи, конечно, темные, но увидеть действия противника можно и своевременно принять меры. Командирам такое поведение нового «начальничка» не понравилось. Послышался ропоток:
— Мы по пятнадцатому разу в Чечне, а вы тут нас учить вздумали…
— Попробуйте сами…
Но Павелецкий старый вояка, с опытом ни одной поездки за плечами, задавил поначалу особо ретивых знанием армейской терминологии по минированию и инженерным работам с минами. Поставил задачи по минно-взрывным заграждениям и секторам обстрела на каждый вид оружия. Заставил проверить в своих секторах и доложить какие минно-взрывные заграждения имеются. Подчинённые подполковника убеждали, что и сами минировали и растяжки ставили и их предшественники, а нашли только несколько растяжек, а рядом с расположением мобильного отряда лишь две. Большинство мин и растяжек боевиками были уже давно сняты и рассекречены. С каждым командиром Сергей Иванович определил тогда сектор обстрела, рубеж обороны, потренировал на подъем по тревоге… Люди были недовольны, особенно подмосковные СОБРы:
— Приехал тут, пальцы гнет…
И Павелецкий решил:
— Ну, сейчас я вам покажу, кто чего стоит…
Переговорил с командиром северо-западного РУБОП СОБР Ленинградской области. Он выделил подполковнику десять человек, и он с ними сходил ночью поработал. Это называлось «похулиганить в тылу врага». Утром поделились результатом вылазки. Была ликвидирована группа боевиков. Они пытались установить фугасы на дорогах и оказали вооруженное сопротивление. Несколько особо рьяно сопротивлявшихся были уничтожены, остальные задержаны. Эта ночная вылазка во многом решила взаимоотношения с подчиненными отрядами, и подняла среди них авторитет Павелецкого на пользу общего дела. Часто стали поступать предложения от командиров подчиненных отрядов:
— Ну что, Сергей Иванович, нынче ночью похулиганим?
При удобном случае Павелецкий установил более тесные взаимодействия с внутренними войсками. В комендатуре города наметили рубежи огня минометной батареи, провели пристрелку местности осветительными минами. Ночью, когда стемнело, пункт временной дислокации, как обычно, начали обстреливать. Сергей Иванович вызвал огонь минометной батареи по тому участку, по которому стреляли днем. Кроме того, якутский ОМОН установил фугас в цирке. Рванули его и обстреляли, как следует, помещение самого цирка. После чего стрельба прекратилась практически на два месяца. Позже боевики несколько раз пытались подойти к цирку, больно уж удобная позиция для обстрела расположения «федералов», но срабатывали налаженные минно-взрывные заграждения, и на этом вылазка прекращалась.
— Зам по войне сработал,— так говорили о Павелецком бойцы.
На утро устанавливали новые мины и растяжки. На местах взрывов находили покореженные части вооружения, лоскуты камуфляжа, своих подорвавшихся подельников боевики всегда уносили с собой. Иногда попадались брошенные полусгоревшие машины моджахедов.
Боевые группы мобильного отряда ходили на зачистки по всей Чечне. В Урусмартане, в Чеченауле, Аргуне, Ведино и Шали, доходили рейдами по горам до Этумкалинского района. Генерал-полковник Чекалин, тогдашний заместитель министра внутренних дел требовал результатов, и подчинённые Павелецкого результаты давали. Изымали очень много оружия пулеметы, минометы, стрелковое боевое, нарезное. Попадалось и самопальное оружие. Обнаружили и уничтожили подпольный завод по изготовлению самодельных минометов, которые делали из камазовских карданных мостов. В одном из кафе в вечернее время взяли брата Кантемирова с незаконным автоматом.
Как-то обратил внимание на то, что федеральные блокпосты есть возможность объезжать по другим дорогам. Тогда Павелецкий взял десять человек якутского ОМОНа, встали на параллельную, второстепенную трассу, и сразу получили результат: на них напоролись два боевика, которых они взяли и сдали в Ленинский отдел внутренних дел. После этого приказом начали устанавливать временные КПП на дорогах, которые не были перекрыты блокпостами. Результат оказался прекрасный, и «урожай» достойным.
Однажды проводили спецоперацию в Аргуне, ночью выехали, взяли восемнадцать боевиков по адресам. К шести утра уже их привели в штаб к заместителю командующего по спецоперациям генерал-майору Подрезову.
Садимся завтракать, Подрезов вызывает:
— Съезди в местечко «Крепость» разберись в обстановке, какая-то буза с местными милиционерами…
Там раньше базировался чеченский ОМОН УВД города Аргун. Взял Павелецкий десять человек из волго-вятского СОБРА. И вскоре группа выехала.
А обстановка была такая. Парашютно-десантная рота ВДВ окружила эту базу. На ее территории, как доложил Сергею Ивановичу командир роты, около десяти бывших чеченских омоновцев, которые были уволены из российских органов правопорядка, отказались разоружаться. Видимо, эти «гвардейцы» были приняты на службу из бывших боевиков. Без долгих разговоров собровцы во главе с подполковником Павелецким туда влетели и без лишних разговоров мордой в песок, короче говоря, всех задержали и разоружили. Стали выходить, по ним как жахнули снаружи. Павелецкий запросил по рации Подрезова:
— Кто по мне стреляет?
Он в ответ:
— А ты где?
— В «Крепости»…
— Что там делаешь?
— Вы же сами меня сюда направили разобраться с обстановкой!
— А мы думали, что вас уже там всех порешили…
Оказалось, что пока собровцы разбирались с боевиками, к роте ВДВ присоединились бойцы отдельного разведбата. Они-то и дали предупредительный залп в стену крепости с орудия БМП-1 осколочно-фугасным и с БМП-2 из тридцатимиллиметровой автоматической пушки, хотели еще и из танка стрелять…
— Выходим,— рассказывал как-то своим заместителям Вихрову и Милову в оперативной группе Грозненского района Павелецкий,— и вижу на «Крепость» в боевом развороте заходят два вертолета, так называемые, «Крокодилы», вовремя успел дать зеленую ракету отбоя атаки. А то бы покрошили в салат и нас, и задержанных…
Да, было что вспомнить полковнику Павелецкому, было чем поделиться с необстрелянной молодёжью. Так вспоминалось, как ещё в 2003 году ночные патрулирования в курируемых им населённых пунктах Чечни по его придумке проводились совместно с чеченцами. После инструктажа заходили в местную администрацию, там уже милиционеров ждали старейшины со своими юными внуками. Пацанов пристёгивали наручниками к русским постовым милиционерам. Так они и патрулировали «совместно». Зато все остались живы.
Щенок оказался особой женского пола. Истосковавшиеся по дому мужики окрестили любимицу, частенько подкармливаемую сгущенным молоком из собственного пайка, Цыганкой. Павелецкий возился с ней, как с собственным дитятей.
С тех пор военные будни приобрели для него почти домашнюю обыкновенность.
Когда Люба злилась за что-нибудь на своего бестолкового, по её разумению, Серегу, чтобы успокоиться и не дать волю разбушевавшимся чувствам, она вспоминала тот день, вернее, ту ночь, когда муж грязный и пахнущий войной вернулся из командировки.
Входная дверь была заперта не только на два замка, но и на цепочку. Павелецкого привезли из управления на дежурной машине после того, как отряд выгрузился и сдал оружие, около трех часов ночи. Он два раза коротко, как это обычно делал, позвонил и стал ждать, совершенно безучастный и смертельно уставший. Свет в коридоре не зажегся, раздались шаги жены и ее встревоженный голос:
— Кто там?
«Молодец,— подумал он,— все делает, как учил, свет не включила, чтобы оставаться невидимой для возможного врага…» И не удержался от нахлынувшего горячего чувства, выдал привычную для обоих шутку:
— Рядовой Павелецкая, какой нынче расклад на камбузе, быстрым бегом докладывай, а то кишка с кишкою говорит…
В прихожей вспыхнул свет. Цепочка звякнула о косяк. Дверь распахнулась…
Перед ним стояла любимая женщина, сладкая и неповторимая, в помятой со сна милой ночной рубашке, одна из тесемок которой скатилась по плечу. Белокурые длинные волосы растрепались. Стройные ноги мелко засеменили к Сергею. По щекам катились слезинки. Любаша потянулась к мужу, не сознавая, что в правой руке все еще сжимает подаренный им на всякий случай травматический пистолет «Макарыч», точную копию Макарова.
А Любаше казалось, что она, как во сне, вроде бы бежит, а на самом деле стоит на месте. Та картина, что она видела перед собой, врезалась в память на всю жизнь.
Сергей, огромный, грязный, с заросшим темным лицом, одетый в зимний камуфляж и ватные штаны, в одной руке держал походный рюкзак, а в другой поводок, сделанный из ремешков плащ-палатки, на конце которого болтался, упираясь всеми четырьмя лапами и недовольно урча, черный, мохнатый медвежонок.
— А это кто у нас…— сквозь слезы спросила Люба, прижимаясь всем телом к мужу.
— Это у нас Цыганка, или Цыга, как тебе понравится… Она у нас героиня нашей семьи…
— Почему?
— Она нашу крышу спасла от неминуемой течи…