Еще одна стычка со службой безопасности Кадырова произошла из-за нефти, из-за которой, как думал Эдик Вартанов простой милиционер из Сыктывкара, и началась эта война.
Его бойцы обнаружили в нефтепроводе «краник», через который нефть утекала «в неизвестном направлении». Руководство оперативной группы Грозненского района отправило рабочих убрать врезку, но примчались «кадыровцы» и прогнали их. После этого вместе с рабочими на место приехал Воркутинский ОМОН, и кран рабочие все-таки убрали. В это время бойцы слышали переговоры по рации:
— Ладно, пусть убирают. Мы им два сюрприза приготовили!
На базу в станицу Горячеисточненскую ехали, совместно с вызванным Воркутинским ОМОНом, соблюдая все меры предосторожности, ждали обещанного подарочка. Фугас взорвался прямо перед БТРом. Его осколками слегка поцарапало нескольких ребят. Второй «сюрприз», видимо, не сработал.
А однажды жизнь его бойцам спасла только счастливая случайность. Несколько милиционеров дежурили на дороге, пятнадцать человек на крыше блокпоста обустраивали снайперскую позицию, а один снайпер их прикрывал. Он-то и заметил на крыше заброшенного дома, стоявшего в паре сотен метров от КПП, дымок. Через мгновение раздался сильный удар о стену блокпоста. Находившиеся на крыше мгновенно заняли оборону. Но больше ничего не происходило. Осторожно осмотрев территорию вокруг КПП, Вартанов с подчинёнными обнаружили расколовшуюся на две части гранату от противотанкового гранатомета.
— Вот ни хрена себе,— удивились ребята.
Вартанов скомандовал:
— Внимание, развернуться в боевой порядок, посмотрим, что там за стрелок нарисовался!
Быстро провели зачистку окружающей КПП территории, и на крыше дома, где снайпер заметил дымок, обнаружили установленный боевиками гранатомет с дистанционным управлением. Видимо, тот, кто нажимал на кнопку пуска, находился недалеко и видел, что на крыше блокпоста много бойцов. Им и предназначалась граната, но она хвостовым оперением задела провода, которые соединяли КПП и минное заграждение. В результате гранату развернуло, и она боком ударилась о стену. От удара ее разломило на две части и взрыва, который мог унести несколько жизней, к счастью, не произошло. Повезло.
В то, что эта война когда-нибудь закончится, Эдик Вартанов верил. Это во время первой кампании местные жители к «федералам» относились враждебно, как к оккупантам. Сейчас все сильно изменилось. Города очищают от мусора, строят новые дома. И люди стали другими. Доверяют российским военным и милиционерам, бывает, что заранее предупреждают о нападении боевиков.
Да и сами его бойцы не раз делились своим сухим пайком с местным населением.
Если людям дать работу, то большинство минизаводиков по перегонке нефти исчезнет. И бандитизм тоже. В конце концов, члены незаконных бандформирований поймут, что гораздо безопаснее сидеть дома с женой и детьми и честно трудиться, чем зарабатывать деньги, убивая других. Тем более, частенько это бывают фальшивые деньги. Из-за них еще кто-нибудь из своих может нож в спину вонзить.
Вартановские размышления прервались неожиданно, что-то произошло снаружи «уазика». Он стал передвигаться как-то по иному. Машина остановилась. Эдик услышал снаружи гортанные голоса. Видимо, распахнулись ворота, и «буханка» вкатилась во двор какого-то дома. Ехавшие с ним вышли из машины и стали разговаривать со встретившими их людьми. Ни одного русского слова лейтенант не распознал. Потом всё стихло. И снова на милиционера навалилась мука неизвестности.
Его словно забыли, время шло, мимо машины ходили какие-то люди, во дворе блеяли и кудахтали животные. Резко перекрикивались несколько женщин, молодых и старых, видимо, занимаясь хлопотами по домашнему хозяйству. Сколько прошло времени, сколько раз Вартанов отключался, а потом снова приходил в себя он не мог сообразить. Только вдруг ощутил, что световой день закончился, вокруг машины образовалась тягостная тишина. Всё тело неимоверно затекло, хотя он пытался двигаться, чтобы разогнать кровь. Нестерпимо хотелось слить из организма лишние воды.
Вдруг рядом с машиной раздались шаги нескольких человек. Они сначала говорили по-чеченски, а затем перешли на русский:
— Эй, ты живой ещё там, а русский богатырь?
Вартанов затаился. Другой голос ответил:
— Да что с ним сделается русским бараном, молодой, здоровый, пахать на нём и пахать.
В разговор включился третий:
— Нет, брат, мы на нём пока пахать не будем, нам же сказано, что он у нас пока как бы гость что ли.
— Канечно, ведь целый лейтенант… милиции…
С лейтенанта скинули шкуры, развязали руки, сняли повязку со рта, надели на голову чёрный целлофановый мешок и вытащили из машины. Ноги Эдика слушаться отказывались, он только постанывал. Поэтому его поволокли, видимо, в сторону дома. Затем они поднимались по ступеням. Шли по какому-то короткому коридору, перед пленником открывались три двери подряд. Вскоре процессия остановилась. В комнате остался один человек, Эдик это почему-то почувствовал. Он снял с «как бы гостя» мешок. В глаза ударил яркий свет. Человек подождал, когда глаза Вартанова привыкнут к свету. Потом заговорил:
— Открывай глаза-то, не съем.
Лейтенант подчинился. Он стоял в маленькой чистой комнатке без окон всю обстановку которой составляли застеленная постельным бельём кровать, стол с какой-то едой и два стула. Перед Вартановым стоял молодой парень с редкой бородёнкой, чем-то неуловимо напоминающий, как показалось милиционеру, Мадину. Он осмотрел саркастически Эдика и продолжил:
— Ведро для нужды под столом, еда на столе, кровать застелена, располагайся пока… Как это у вас там говорят, утро вечера мудренее…
Павелецкий стоял в пахнущей свежей краской церкви и смотрел на привезённый из Сыктывкарской и воркутинской епархии иконостас. Он всегда приходил сюда, после любой боевой операции, удачной или не очень, большой или скоротечной. Ему было необходимо присутствие рядом этих икон, этих просветлённых ликов, это спасало душу, успокаивало сердце… Он помнил, как договаривался с коммерсантами своего города о том, чтобы приобрели сруб большой бани со всеми деревянными деталями. Сруб привезли в Чечню вместе с остальным воинским скарбом, за два месяца подняли из него часовню. Но пуста она была без иконостаса, а сейчас настоящая церковь.
Ключ от их комендантского маленького храма хранился у замполита майора Вихрова, и открывал Валерий Петрович его по церковным праздникам в случае, если приезжал настоятель Грозненского православного собора отец Варлаам. Замполит он и есть замполит — ему душами бойцов и заниматься. Вот и сегодня батюшка обещался быть, провести службу.
Рация на поясе полковника сообщила голосом дежурного на КПП о прибытии гостя. Вскоре за спиной Павелецкого бесшумно распахнулась дверь часовни, вошёл священник. Наложил на себя несколько крестов, поцеловал центральную икону иконостаса и только тогда обратился с приветственными словами к Сергею Ивановичу:
— Здравствуйте, Сергей Иванович.
— Здравствуйте,— ответил Павелецкий и не поцеловал, а неумело пожал руку батюшки.
— Вот видите, душа радуется, какое вы святое дело сотворили, храм построили посреди мусульманского мира…
Отец Варлаам окинул взглядом помещение.
— Да уж, стоило нам кровушки, возвести…— согласился Сергей Иванович.
Священнослужитель улыбнулся:
— За ваши труды вам и воздастся… Вот и иконостас какой замечательный по всем церковным канонам у вас теперь есть.
Полковник с гордостью осмотрелся:
— Отец, вы, когда службу проведёте, когда вам личный состав предоставить?
Отец Варлаам открыл свой походный чемодан, с различного рода необходимыми в полевых условиях церковными принадлежностями:
— Если можно, прямо сейчас и проведём.
— Хорошо,— сказал Павелецкий и направился к выходу,— минут через десять все будут здесь.
— Только не строем,— улыбнулся ему в спину святой отец,— по желанию, кто захочет…
— Так и будет,— пообещал ему начальник оперативной группы и вышел на крыльцо.
Вскоре в небольшое помещение военно-полевого православного храма набились почти все из отдыхающей смены огневых рот. Офицеры руководства и специалисты стояли рядом с крыльцом, слушая молебен с улицы. По округе быстро растёкся запах ладана и восковых свечей.
Отец Варлаам творил требы и молился:
— О Присвятая Владычица Дева Богородица Царица неба и земли вопли вопиющие душе моей и грешную молитву мою Причистая матерь Божия за чада моего болящего, раненого ворогом, прими. Будь ему всегда спутницей и на всякое время сопровождай и ограждай его святыми Ангелами. Укрепляй его бодрствующего, оберегай его сияющего, утешай его плачущего, ободряй его унывающего. Избавляй от скорбей, освобождай от клеветы, воздвигай немощно, побеждай вопеющих против него бесов и в смертной опасности помогай ему. Ежедневно являй ему страшным для видимых и невидимых врагов, чтобы они знали, что он твой раб, Богоматерь, и поклонение рождающая Бога и Царя, которому подобает честь во веки веков. Матерь Божия умягчи сердца злых человек, восставших на него. Ты ведаешь все тайны души его. Воззри милостиво на него с небеси, облегчи его страдания, покрой его покровом своим, посети своею небесною милостью. Пошли благословения на дела его и дай ему невидимую помощь и святыми своими молитвами даруй ему смирение, самоукрашение, терпение, кротость, целомудрие и покрой его от всех видимых и невидимых врагов. Аминь…
Слушая батюшку, Павелецкий мысленно унёсся в далёкий Сыктывкар. Он, стоя почти у выхода из часовни, видел затылки старшего лейтенанта Андрея Курилова и капитана Егора Артюхова, которых знал давно и взял с собой в полугодичную командировку, как людей, на которых мог положиться в любой сложной ситуации. У него с ними была одна служебная история, связанная с делами церковными.
Празднования по открытию часовенки и освящению фундамента нового строящегося храма Господня посреди столичного города регионального значения Сыктывкара на исконно историческом месте снесённого во времена смуты двадцатых годов прошлого века Стефановского собора, преподобного Стефана Пермского крестителя Коми края, решено было провести в дату шестьсот двадцатилетия стефановской письменности. Мероприятие было подготовлено на правительственном уровне, приглашен сам Патриарх всея Руси Алексий второй и иже с ним свита московских чиновников различного ранга. Готовились к посещению республики столь именитыми гостями все, в том числе и местная милиция, на плечи которой легла личная охрана священника и его московского окружения.
Было около одиннадцати часов утра, шёл мартовский пушистый снег. Видимость была почти нулевой. На стрелковой позиции двенадцатиэтажного дома напротив строящегося храма ожила переносная рация:
— «Третий», доложи «первому»…