— Отставить преследование, продолжайте патрулирование.
Так, было предотвращено нападение на ретранслятор. Видимо, подошедшая бандгруппа была не слишком велика для лобового нападения, а проведённая бандитами разведка подтвердила наличие серьёзной охраны объекта. За этот эпизод в его жизни и ещё за уничтожение нескольких нелегальных перегонных заводов ГСМ, а также обнаружение и уничтожение схрона минно-взрывных боеприпасов Борис с Александром и ещё несколько ребят, в том числе и командир отряда майор Микаевский были награждены медалью «За доблесть».
А в 2004 году по службе выпало уфсиновскому отряду осуществлять личную охрану посла и представительства ОБСЕ, с расположением этой организации в станице Знаменской. Посол был родом из Югославии господин Ларс, человек среднего возраста. В начале он не доверял бойцам, а потом когда понял, что имеет дело с настоящими профессионалами, изменил своё мнение на положительное. Самым неприятным для бойцов бывали его слова:
— Пора пойти погулять на улицу.
Любил же болтаться в опасных местах югославский бой.
А нравилось ребятам отношение сотрудников ОБСЕ к некоторым сложностям в их службе, в смысле ремонта техники, постоянно ломавшейся на сложных дорогах Чечни, улучшения бытовых условий. Это был последний год действия мандата ОБСЕ на территории Чечни. И отряду пришлось помогать посольству, сворачивать свою деятельность и выезжать из этого непростого региона. В этот год отряд был разбит на две части, вторая его часть располагалась не в здании, занимаемом миссией ОБСЕ, а в здании старой больницы. Отрядом «Спрут» Министерства Юстиции России из сорока бойцов руководил тогда подполковник внутренней службы Олег Николаевич Булаков.
Самым известным в Чеченской Республике Изолятором временного содержания и фильтрационным пунктом для боевиков является СИЗО в станице Чернокозово. «Спруту» нести там службу по охране этой колонии в смысле пропускного режима и охраны по периметру, только ориентированной не внутрь, а от нападения извне, выпало в 2002 году. Из Коми приехало два десятка сотрудников, возглавлял отряд тогда тоже майор Микаевский. Жили в бывшей казарме расформированной ещё до первой чеченской войны войсковой части внутренних войск.
Основной задачей была охрана СИЗО от внешнего нападения бандформирований. По периметру располагалось несколько постов, направленных на внешнюю охрану. Среди них был пост номер три, который находился на крыше одного из тогда еще разрушенных зданий корпусов призоновского металлозавода. Посты располагались на его крыше разбитой в первую войну снарядами. Проход туда был очень затруднён. Заступающая смена поднималась по железной лестнице, ведущей в кабину козлового крана, из кабины сотрудники перебирались на его стрелу, шли по ней, и в окончании перебирались на основание стены и крышу. Передвижение затруднялось ещё тем, что лежащие на стыках доски не были никак закреплены, да и возможности такой не было. Так что каждое выдвижение на пост было связано с реальным риском для жизни, что вскоре и подтвердил один трагический случай.
Произошёл он с сотрудником отряда майором Валерием Можевым, командиром штурмового отделения, который при очередной смене караула, не удержался при переходе со стены на кран и упал с шестнадцати метровой высоты в полном вооружении на бетонный пол. Ребята ринулись быстрее вниз. Пугало то, что Можев даже не стонал, а только как-то кряхтел. Когда спецназовцы подбежали, он был весь в крови, кровь текла и изо рта. Сразу один из сотрудников побежал за доктором, приданным штабу СИЗО из Мурманска.
Петриковский наклонился к Валерию, спросил:
— Может воды дать, где болит?
Он ответил:
— Всё нормально, только дайте закурить…
Раскурили сигарету, воткнули в рот. Помогли покурить.
Доктора практически вумат пьяного принесли, помощи от него никакой не поступило, он только расслабленно бормотал:
— Больного необходимо ампутировать, больного необходимо срочно ампутировать…
Бойцы «ампутировали» его в челюсть, и добрый эскулап самостоятельно побрёл в свой медпункт залечивать душевные раны дармовым спиртом.
Сами вкололи Можеву спасительный от болевого шока промидол. Аккуратно переместили его на какую-то найденную тут же дверь и так понесли в расположение отряда. В штабе оперативный дежурный дал команду:
— Везите его в госпиталь в Моздок.
А это ещё полсотни километров по тряской дороге. Обложили кузов «КамАЗа» матрасами со всех сторон положили Можева на жёсткие носилки, которые подоткнули этими же матрасами, чтобы не шевелились. И отправили своего боевого товарища в госпиталь. Расшибся он полностью, практически ни одной целой кости не осталось. Лечился сначала в Моздоке, затем в Московской медицинской академии вооружённых сил около четырёх месяцев. Молодость, спортивная подготовка и воля к жизни сделали своё дело, мало того Валерий поднялся на ноги, он ещё и смог, преодолев себя, вернуться к службе в спецназе. Он и сейчас продолжает быть командиром штурмового отделения и выезжать в командировки на Северный Кавказ. После этого случая у Можева в Чечне и среди сотрудников «Спрута» появился «личный позывной»— «БетМент».
Ночь в «шервудском» лесу прошла спокойно. Наступившее утро принесло новые ожидания. Пока разведчики Николая готовились к возможному приёму Закарьяева, сотрудники полковника Павелецкого прочёсывали небольшой придорожный рынок на обочине станицы Петропавловской неподалёку от сунженского моста. Как и предположил Николай, пополнявший свои запасы «Борз» рванул в «шервудский» лес, где его уже ждали разведчики.
Петриковский расставил своих людей так, чтобы Закарьяев неминуемо попал под их перекрёстный огонь или подорвался на одной из установленных вокруг схрона «растяжек». Вскоре Абдулгапур появился на лесной поляне, в руках у него были пару пакетов с какой-то провизией. Он шел совершенно уверенный в своём одиночестве в этом лесочке. Однако это было не так. И вскоре «Борз» в этом убедился, когда, не дойдя до своего схрона каких-то десяти метров, лёг бородатой мордой в грязную сухую траву лесополосы с заломленными за спину руками. Шарахнутый по башке чем-то тяжёлым он чуть не заплакал от обиды на аллаха, который, по всей видимости, посылал на его голову новые незаслуженные перед джихадом козни ненавистных «кафиров».
Старшина Федоткин обеспечивал захват чуть в стороне от непосредственных событий на случай, если Закарьяев был бы не один. Борис, Дынников и Верёвкин поднялись на ноги с распластанного на земле поверженного последнего «лесного брата». Борис пнул его берцей:
— Ну вот, мужики, и всё.
Славка не согласился с командиром:
— Его ещё доставить до базы надо.
— Ничего приведём, никуда не денется,— вытер пот с лица Вадим.
Петриковский махнул старшине рукой:
— Ко мне!
Когда все разведчики собрались, он дал последние указания:
— Идём как обычно. Федоткин — форпост, за ним Верёвкин, дальше этот,— он снова пнул Закарьяева,— за ним Дынников, замыкаю я. Всем всё понятно?
— Так точно…
— Ну, тогда двинулись…
Закарьяева подняли на ноги, рот его уже был заткнут скрученной тряпкой, которая была закреплена через затылок бандита широким скотчем. Бывшему полевому командиру оставалось только дико мычать и бессильно вращать чёрными рачьими глазами. Цепочка разведчиков двинулась в сторону станицы Горячеисточненской. Закупленную бандитом провизию, чтобы не демаскировать его схрон для возможных подельников, которых ждали установленные разведчиками «растяжки», взяли с собой. Оттуда путь «Борза» лежал уже в так «любимый» членами незаконных бандформирований следственный изолятор в станице Чернокозово.
В лесной зелени человек в камуфлированной форме одежды бывает практически не различим с окружающим ландшафтом. Вот и сейчас, находясь со своей группой немедленного реагирования на операции в лесополосе, Павелецкий, зная, где и в каких точках находятся его люди, не различал человеческих фигур. Лишь эфир, периодически оживая в рации, говорил о том, что они тут рядом. «Как всё-таки хорошо,— подумал полковник, заядлый охотник на родине,— что на Кавказе нет ни комаров, ни мошек, как в нашей северной тайге, а то бы уже от этих тварей лица у всех пораспухли бы, а так сидеть в засаде просто лепота…»
Вскоре он краем глаза ощутил какое-то движение сзади и слева, с той стороны, где занимал боевую позицию командир тюменского ОМОНа. Сергей Иванович резко обернулся. Да это был омоновец. Приблизившись почти вплотную, Иосиф Григорьевич негромко сказал:
— Командир, надо бы все переговоры в эфире прекратить, время «ч» вот-вот… Чувствую «чехи» уже где-то рядом.
Павелецкий согласился:
— И я пятой точкой чую, что «духи» уже на подходе, вскоре их передовой «секрет» покажется. Мне уже доложили о количестве и примерном вооружении банды.
— Я своим по цепочке передал, чтобы все переговоры в радиоэфире прекратили. Дело за вами, Сергей Иванович.
— Согласен…
Павелецкий поднёс рацию к губам и произнёс в эфир:
— Всем внимание, говорит «первый», радиопереговоры прекратить! Слушать эфир… Отбой связи без доклада… Рации не отключать, ждать моей команды…
Шпицбергенов отправился на свою позицию. Его судьба уже давно была связана с боевыми командировками на Кавказ, и не только на Северный. Первая была ещё в советское время.
Он тогда служил молодым лейтенантом в омской дивизии внутренних войск МВД России. В комендантском взводе, который напрямую подчинялся командиру одного из полков войсковой части 6462, и занимался охраной штаба гарнизона и гауптвахты. Был командиром взвода.
Когда произошёл давно назревавший конфликт в Степанакерте между азербайджанцами и армянами в восемьдесят восьмом году их по приказу командующего Северо-Уральского округа направили весь взвод в составе сводного батальона сначала в Учебный центр подготовки спецназа внутренних войск в посёлке Лебяжий Ленинградской области. Где за две недели прошли ускоренный курс обучения. Иосиф на всю жизнь запомнил инструктора по стрельбе и рукопашному бою Ковальского Илью Алексеевича, опытного спецназовца, внешне похожего на китайского сумоиста на пенсии, который говорил:
— Ваше умение беречь в бою себя лично от врага, сбережёт ваше подразделение от уничтожения и неизбежно приведёт к победе. Это понятно?
— Так точно,— отвечали нестройным хором «курсанты».
После учебного центра сводный батальон был направлен в город Степанакерт с местом дислокации временного ПВД в его Заводском районе. Там самостоятельно разбили палаточный городок для батальона со всеми бытовыми и учебными «помещениями». Обустроились как смогли. Ведь нужны были и столовая, и склады, и медпункт, и стоянка для выделенной техники. Сформировали внутренний наряд.