Он молча ведет машину, Эндрю сидит справа от него, а по левую сторону восходит солнце.
Он испытывает смутное разочарование. На самом деле это чувство огромное, но сейчас он слишком вымотан, а поэтому оно кажется смутным. Ему вдруг подумалось, что восход солнца означает начало нового дня. Новой эры. Все закончится. И больше не будет боли.
Он сворачивает на дорогу в аэропорт.
— Ты думаешь, все кончено? — спрашивает Эндрю.
— Не знаю.
Он думает, что настоящий момент чем-то напоминает его появление на пороге дома Эндрю. Ситуация, которая ничего не решает, а просто побуждает к решению вопроса. Что ж, будем надеяться.
Он провожает Эндрю до самого выхода на посадку.
Протягивает ему правую руку, и Эндрю пожимает ее.
— Спасибо, что поверил мне.
— Я тебе не верю.
Майкл не уверен в том, что это шутка. Все возможно. Наверное, можно умереть и воскреснуть.
— Ты опять за свое.
— Если бы ты что-нибудь знал, — говорит Эндрю, — если бы находился там, ты бы знал, что кошку миссис Макгерди звали Генриетта.
Он смеется, и Эндрю смеется, но смех этот, похоже, вызван усталостью. Его все еще беспокоит, что Эндрю серьезен лишь отчасти.
— Ты невозможен.
— Это я уже слышал, Стиб.
— Позвони своей жене перед посадкой. Скажи ей, что с тобой все в порядке.
Как раз в этот момент объявляют посадку.
— Может, ты позвонишь ей? Скажи ей, что я прилетаю в 12.10. У тебя есть ручка? Я запишу тебе номер телефона.
— Я его знаю.
Эндрю так пристально смотрит ему в глаза, что ему хочется съежиться под этим взглядом.
— Я должен идти.
— Хорошо. Прощай.
Проклятье! — думает он, глядя ему вслед. — Ничего не изменилось.
Нам по-прежнему нечего сказать друг другу.
В Альбукерке всего на час позже, и все равно у нее заспанный голос.
— Извини. Я тебя разбудил?
Ее голос печальный. Обиженный.
— Обычно я уже встаю в это время. Но я ужасно спала. Итак. Ты остался жив после вашей совместной морской прогулки на лодке. Эндрю тоже вернулся или ты единственный выживший?
— Нет, он в порядке. Летит домой. Он хочет, чтобы ты встретила его в аэропорту в 12.10. — Он смотрит в окно, наблюдая за тем, как самолет с Эндрю выруливает на взлетную полосу. — Он такой упрямый старикан.
— Кому знать, как не мне.
— Постой. А как ты узнала, что мы были на лодке?
— Уолтер сказал.
— О!
Это звучит так просто и обыденно, что он даже не переспрашивает. Да и, в конце концов, он слишком устал.
Он на мгновение закрывает глаза и тут же чувствует ритмичное покачивание, словно он еще в море. Тело помнит все.
— Ну и что произошло? — спрашивает она.
— Не знаю. Во всяком случае, не то, что я ожидал. Мы перемалывали всякую ерунду, которая пылилась на задворках памяти. А когда выговорились, оказалось, что только зря потратили время.
— Может, в этом все и дело.
— Возможно. Я думал, что все изменится. Я вновь обрету ясность мысли, смогу оценить события в перспективе, а потом, когда он уедет, уже не буду разрываться на части. — Он чувствует, что сейчас заплачет, и не может ничего с собой поделать, даже не пытается. Есть что-то утешительное в этом потоке слез, который никто не сдерживает. Сквозь их влажную пелену он различает самолет, готовый к взлету. — Он вернется домой, к тебе, и вы будете жить. Как будто ничего не случилось.
— Нет, такого не будет. Бедный Майкл. Бедный, милый. Если бы мне месяц назад сказали, что я смогу разбить сердце двадцатиоднолетнего мужчины…
— Нет, теперь мы ровесники.
Связь прерывается, оператор просит опустить еще семьдесят пять центов.
У него нет мелочи.
— Я должен идти, — говорит он и спешит прочь от телефона. Не за мелочью. Он просто не хочет знать, что произойдет дальше.
— Я позвоню тебе? Давай не будем мучить друг друга, поэтому никаких писем?
Он не хочет обсуждать возможные варианты финала.
Ночью Майкл видит сон. Он совсем не похож на те, давние сны. Особенно тем, что в нем нет ни войны, ни жестокости, ни насилия. Но это все-таки сон, с его противоречивыми образами и множеством измерений. Что позволяет относиться к нему просто как к сну и не принимать всерьез.
Во сне Майкл сидит в крохотной белой кухне вместе с Уолтером и Милли. И настроение, и обстановка на кухне светлые и спокойные. Уолтер в военной форме. Чистой. Хорошо отглаженной. Новенькой. Ни рваной, ни мятой. Он аккуратно причесан, тщательно выбрит. Милли на вид лет сорок, она сидит за столом прямая и высокая. Лицо ее бесстрастно. Она как будто не имеет никакого отношения к происходящему.
Он смотрит на нее, и она улыбается в ответ. Он переводит взгляд на Уолтера, и тот кивает головой.
Проснувшись, он первым делом едет в город, чтобы позвонить Мэри Энн с платного таксофона. Время, может, и раннее, но это очень важно. Трубку может взять Эндрю, но и это его не остановит.
Он закрывает глаза и сдерживает дыхание в ожидании, когда снимут трубку.
К. телефону подходит Мэри Энн. У него перехватывает дыхание.
— Извини, — говорит он. — Я разбудил тебя? — Он даже не удосуживается представиться. Действительно, разве представляешься, когда звонишь любимой или лучшему другу. Это просто ты, и ты сразу приступаешь к разговору.
— Нет. Я встала час назад. Как раз собиралась послать тебе телеграмму.
— Мэри Энн, я думаю, Милли уже отошла в мир иной.
Молчание в трубке. Потом она произносит:
— Именно об этом я и хотела сообщить тебе в телеграмме.
— Мне очень жаль. Да, знаю, телефон необходим.
— Как посмотреть. Разве подобное случается асто?
— Когда похороны?
— Послезавтра.
— Понятно. Я постараюсь приехать.
— Майкл, ты уверен? Ты же виделся с ней незадолго до смерти. Есть ли необходимость ехать на похороны?
— Я найду способ. Займу денег у Денниса. Я прилечу. — Он избегает говорить о том, почему ему нужно приехать. Уолтер этого хочет. Но объяснить сложно.
— Майкл, просто чтобы ты знал… Мы с Эндрю будем там. Вместе. Не будет ли это слишком тяжелым испытанием для тебя?
Майкл набирает в грудь побольше воздуха.
— Да, — отвечает он. — Очень. Увидимся послезавтра.