Дроган проводил взглядом мальчугана, игравшего на мелководье.
— Ты веришь, что наша работа приносит людям благо?
— Почему ты вдруг начал сомневаться в своём ремесле? Неужели решил отойти от дел, прикупить трактир на перекрёстке, завести пухленькую жену и детишек?
Воитель отмахнулся, раздражённо нахмурившись.
— Я тебе серьёзно в кои-то веки толкую. Скажи мне, без этих твоих подколок, веришь, или нет? Мы и есть добро? Когда очередная женщина отправляется на костёр, мир становится лучше?
— Хочешь серьёзно? Пожалуйста. Да, я верю. Мы не женщин отправляем в огонь. Пусть они выглядят, как люди, но это уже не так. Они предали свою человеческую природу, отвернулись от света Создателя. Они несут зло. Это где-то там, в политических играх сильных мира, всё неоднозначно. Попробуй разобраться, кто из двух бояр, подравшихся за кусок земли и деревеньку, прав. В нашей же работе нет оттенков. Есть чёрное и белое. Зло и добро. И за это я благодарна. Мне ещё сложных моральных выборов не хватало.
Дроган смотрел перед собой. Дорога тянулась вперёд, прямая, как полёт арбалетного болта.
— Надеюсь, твоя вера никогда не рухнет, сестрёнка, — еле слышно пробормотал он. — Потому, что если это когда случится, то погребёт она тебя под собою.
Жигань был небольшим городком. Но дома в нём стояли каменные, чем его жители безмерно гордились. А всё потому, что недалеко находились каменоломни, на которых трудились привезённые со всех концов княжества преступники. Там они в большинстве своём и помирали, пополняя и без того разросшееся местное кладбище.
С холма Жигань был виден, как на ладони. В центре горел золотом купол храма. Через дорогу от него — длинное приземистое здание. Лада побывала во множестве городов, и могла легко опознать в нём городскую управу. Справа от охотников, выше по холму, виднелись поросшие травой да молодыми деревцами руины сторожевой башни. А больше никаких приметных домов в Жигани и не было. Город неровным кольцом окружала невысокая стена, но находилась она в ужасном состоянии. Камни осыпались. Местами можно было заметить большие дыры, словно пробитые гигантскими камнями. Стражи на воротах видно не было.
Лада уже собиралась пустить лошадь вперёд по дороге, когда сзади охотников окликнули. Повернувшись, она увидела молодого человека с загорелой кожей, невысокого роста. Несмотря на тёмную щетину, покрывавшую лицо, и запылённую одежду, незнакомец не был похож на бродягу. Всё в нём, от кончиков остроносых туфель до пера на ярко-алой шапке, лучилось жизнелюбием. Он приветливо махал рукой, широко улыбаясь, и Лада нахмурилась, пытаясь вспомнить, не знаком ли он ей. Но нет, такого она бы точно не забыла.
Между тем, незнакомец приблизился.
— Добрейшего дня, друзья-странники! — возвестил он, снимая шляпу. — Не согласитесь ли составить мне компанию в оставшейся части нашего путешествия до города? Зовут меня Мормагон. Также я являюсь счастливым обладателем множества титулов и эпитетов, не все из которых я могу произнести в обществе прекрасной девы! Но об этом я могу поведать вам позже.
Дроган демонстративно взглянул через плечо на раскинувшийся внизу город, затем повернулся обратно к страннику.
— Здесь до города ехать не больше версты.
— А если пойдём вместе, они покажутся нам всего парой шагов!
Охотники переглянулись. Лада пожала плечами.
— Ну, отчего бы нет. Я — Дроган. Прекрасную деву зовут Лада.
Лада непроизвольно дотронулась до скулы. На ней заживал широкий уродливый рубец, оставшийся на память о зачарованных воронах. Дроган, как мог, обработал рану и скрепил её края. Но когда охотница впервые сняла повязки, то не смогла удержаться не то от всхлипа, не то от стона. Вороний клюв рассёк плоть до кости. Рубец тянулся теперь от левой ноздри почти до самого уха. Но сейчас он был почти полностью прикрыт высоким кожаным воротником.
Странник с необычным именем, меж тем, разговаривал, не умолкая. Неожиданно, но молчаливый обычно Дроган с увлечением поддерживал разговор о рыбалке в Торке, живописных распадках на перевалах Хребта Великана, да игривых девках староместного края. Последняя тема нашла особый отклик в душе воителя, установив между двумя мужчинами некое внешнее подобие симпатии.
Но Лада хорошо знала своего спутника. Она видела, что глаза Дрогана остаются холодными, внимательными, пытаясь за внешней весёлостью и болтливостью случайного знакомого разглядеть его истинную суть. Судя по всему, пока получалось неважно.
— Скажи-ка, приятель, — вдруг произнёс Дроган, улучшив момент между историями. — Откуда у тебя имя такое странное? Мормагон. «Играющий со смертью»? Я немного владею гальрадским.
— О! Многие задают мне этот вопрос, на самом деле, и я как раз думал, когда ты его уже озвучишь. Да, гальрадское имечко. Причём, самое, что ни на есть, настоящее, данное мне отцом и матерью. Возможно, ты знаешь, что на моей родине живёт очень суеверный народ. Когда рождается ребёнок, местная повитуха кидает кости и делает предсказание его судьбы. И вот, лежу я голенький, весь в этом самом, после родов. Воплю. А эта ведьма смотрит на расклад и говорит: «Смерть ждёт его, когда он перестанет играть». Не знаю уж, как отреагировали родители. Мне они об этом никогда не рассказывали. Но отец нарёк меня Мормагоном. Ну, что ж поделать? Пришлось научиться играть!
С этими словами странник извлёк из заплечного мешка обёрнутый тканью предмет. Развернув его, Мормагон продемонстрировал инструмент, напоминавший половинку груши с натянутыми на неё струнами. Вместе с ним был короткий изогнутый смычок.
— Кернанская лира! — пояснил странник, видя удивление на лице Дрогана.
— Я, конечно, на любителя музыки не похож, — осторожно начал воитель, — но сам я — неплохой гусляр, знаешь ли. И однажды в Миргороде были проездом странствующие скоморохи. У одного из них я видел лиру, и выглядела она совсем не так. Бродяга ещё рассказывал, что его предок привёз её откуда-то с юга. В те времена, когда был он, этот юг.
— Так то — обычная лира! — не смутившись, отвечал Мормагон. — А у меня — кернанская. Она хоть лирой и называется, но инструмент совершенно другой. И играют на нём не пальцами, как на гуслях, а этой вот штукой. Смычок называется. Давай покажу.
С этими словами он, не замедляя шага, прижал лиру к себе и, зажав пару струн, извлёк несколько фрагментов высокой, пронзительной мелодии.
— Я сейчас как раз сочиняю одну музыкальную композицию.
— Компо… что? Ладно, не объясняй. Вижу по словам, что ты не просто странник. Так кто ты на самом деле, мил человек, и откуда путь держишь?
Мормагон рассмеялся и убрал инструмент обратно в мешок.
— У меня тут друзья живут. Держат небольшой кабак. Предлагаю заглянуть к ним. Там, за кружечкой, и поговорим, если есть такое желание. Но, предупреждаю, вы будете разочарованы — никаких особых тайн и загадок в моём происхождении и роде занятий нет. Всему меня научила дорога. А она, как мне кажется, лучший учитель. На ней можно встретить и монахов-паломников, и странствующий учёный люд. Поневоле чего-то, да нахватаешься, если только в котелке у тебя не совсем уж пусто. А сам я в пути уже давно, с ранних лет. Хожу по свету, играю, где слушают.
— Так ты — музыкант? — подала голос Лада.
— Верно, так и есть. Вот только играю молча. Создатель наградил меня ловкими пальцами, тонким слухом и отвратительнейшим голосом.
— Наградил отвратительным голосом?
Мормагон кивнул.
— Я правда великолепно играю. Если бы ещё и пел, как соловей, то непременно впал бы во грех гордыни. К счастью, в мудрости своей, милосердный Создатель избавил меня от этого искушения.
— Чую, не до конца, — проворчал Дроган.
Странник в очередной раз звонко рассмеялся в ответ.
— Не становись судьёй ближнего своего! — процитировал Мормагон завет святого Луки.
К тому времени, как компания добралась до городской управы, Лада уже порядком устала от болтовни бродячего музыканта. Хотя не могла не признать, что говорил тот легко и складно. Но мысли её находились в другом месте — охотница уже прикидывала в уме, откуда начать свои поиски. От задумчивости её отвлёк резкий мужской голос.
— Эй, вы. Кто такие, откуда будете?
— Поздновато ты спохватился, мил человек. Мы уже полгорода проехали, — отозвался Дроган.
На крыльце городской управы стояли двое. Первый, среднего роста, был одет в богатый кафтан. Хотя под ним и виднелось небольшое пузо, шрамы и крепкие руки, сложенные на груди, выдавали в нём бывалого воина. Человек, стоявший позади, и вовсе был похож на бандита — с кривым носом, квадратной челюстью, и свирепым взглядом маленьких глаз. Одет он был в кольчугу, из ножен на боку торчала украшенная позолотой рукоять сабли.
— Я тебе не «мил человек», бродяга. На вопросы отвечай, а не шутки шути. Нам тут вооружённые незнакомцы не нужны.
— Так, может, стоило бы тогда стену наладить, да стражу на ворота поставить? Тогда бы не являлись тебе к крыльцу люди с оружием.
— Мы по поручению Святой Матери Церкви, — сказала Лада, пытаясь прервать намечавшийся спор.
Мормагон открыл рот, но охотница жестом попросила его помолчать. Музыкант, судя по всему, жест понял правильно, и влезать не стал. Остановивший их человек, наоборот, расправил плечи, зыркнул на Ладу, и продолжил, обращаясь к Дрогану:
— У нас тут своя церковь. И пришлым церковникам делать нечего. Ладно, гнать вас, вроде бы, не за что, но следить я за вами буду. Дышня, отряди-ка людей…
— Посмотри сюда, уважаемый, — Лада достала висевший на шее медальон. — Видишь это? Знаешь, что означает?
— Ну и что?
Лада мысленно вознесла молитву, прося Создателя о терпении. И тут на ум вдруг пришёл её разговор с отцом Тихомиром на заставе. Окрепшим голосом, каким-то глухим и незнакомым ей самой, она произнесла:
— В наших полномочиях — спалить твою управу дотла. А если в городе этом мы обнаружим ростки ереси, то и весь он превратится в один большой костёр. Если вдруг случайно пропадём и не вернёмся к сроку, знаешь, что будет? Угадал, придут другие и сожгут здесь всё до углей. Так что не отряжай-ка людей, Дышня, пока я не скажу этого сделать. А теперь разворачивайтесь оба, и возвращайтесь к своим делам. Ибо именно безделье и порождает ересь.
Казалось, человека в кафтане разорвёт на месте — таким красным он стал. Лада краем глаза заметила, как Дроган, на всякий случай, опустил ладонь на рукоять топора. Несколько мгновений встретивший их незнакомец пучил глаза, затем развернулся и скрылся в доме. Ладе казалось, что она слышит скрежет его зубов. Второй человек исчез следом.
Мормагон присвистнул в воцарившейся тишине. Дроган откинулся чуть назад.
— Сестрёнка, а что это сейчас такое было?
Лада пожала плечами.
— Так, вспомнилось кое-что. Мормагон, кто это вообще?
— Тот, что спереди, городской голова. Рогоз его зовут. А Дышня — глава ополчения. Мои глубочайшие поздравления, милсдарыня, ты прекрасно умеешь заводить друзей. Но, если тебя это как-то обрадует, моё сердце принадлежит тебе навек!
Лада тронула лошадь пятками, и та побрела в обход здания.
— Не особенно радует, — пробормотала охотница себе под нос.
— Итак! — Мормагон хлопнул в ладоши, как только компания оказалась на небольшой площади между управой и городским храмом. — Я собираюсь прямо сейчас направиться-таки к своим друзьям. Не желаете ли составить мне партию, передохнуть с дороги?
Лада покачала головой.
— А я б заглянул в корчму, — сказал Дроган. — Порасспрашивал местных, слухи какие разузнал.
— Иди. Я в храм зайду. Потом отыщу тебя, если что узнаю. Мормагон, как называется кабак, в котором вы будете?
— «Ветряная ведьма»!
Лада хмыкнула. Повинуясь её команде, лошадь направилась к входу в храм. Охотница слышала, как за её спиной удалялись голоса двух мужчин.
Площадь была залита солнечным светом, и золочёный купол со знаком Длани сиял, словно сама слава Создателя снизошла на него. Белые стены возвышались над головой. Храм подавлял, вызывая в душе Лады трепет и восторг. Мало какое чувство могло сравниться по глубине и насыщенности с тем религиозным экстазом, что дарили ей дома Создателя. Лада закрыла глаза. Казалось — ещё чуть-чуть, и с небес послышится голос самого Бога.
Вместо этого издалека донеслись крики торговца, предлагавшего прошлогоднюю брюкву.
Охотница открыла глаза и повела лошадь к находившейся впереди коновязи. Проходя под аркой, Лада сложила ладони перед собой в знамении молитвы.
Внутри было тихо. Просторный зал светел. На его полу играли окрашенные витражами в разные цвета лучи солнца. У дальней стены, на кафедре, склонившись над объёмной книгой, стоял высокий худой человек в одеяниях священника. Он оторвался от чтения, только когда Лада приблизилась вплотную к ступеням. Захлопнув книгу, священник улыбнулся. Кротко и чуть неуверенно.
— Приветствую тебя в доме Создателя, дитя.
— Да пребудет с нами его благодать.
Святому отцу было чуть за сорок. Длинные светлые волосы падали на плечи. Тонкие острые черты и короткая клочковатая борода оставляли неприятное ощущение. Но в голубых глазах читались смирение и благость.
Решив не затягивать, Лада сразу перешла к делу.
— Отец, я отправлена сюда, чтобы найти одного человека. Его имя Мар. Ростом в три локтя и тринадцать пальцев. Крепкого сложения, с короткими тёмными волосами.
Священник кивнул.
— Да, я видел его. Сам он не местный, но я знаю, что остановился на постоялом дворе «Ястреб и голубка», у старика Хрыка.
— Хорошо, спасибо тебе, — сказала Лада. Затем, решив уточнить, добавила: — «Хрык» — это имя?
— Уж не сомневайся, — улыбнулся святой отец. — Моё, кстати, Ульд, если тебе интересно.
— Ещё раз благодарю, отец Ульд. Кроме того, у меня небольшая личная просьба. Меня зовут Лада. Я — сестра в Создателе нашем, на основании чего не могу ли я попросить кров на пару дней? Я предпочла бы уединение шумным комнатам постоялого двора.
Отец Ульд поморщился. То ли от казённого «на основании чего», то ли потому, что Лада сразу не назвалась. А может, по каким иным причинам.
— Прости, сестра, вынужден отказать. Не потому, что я не чту заповеди, велящие призреть странников. Но на моём попечении находятся юродивые, которые могут быть шумными соседями. Да и на постоялом дворе довольно тихо. Старик Хрык немного ворчлив и суров нравом, но любит тишину. В остальном прошу целиком рассчитывать на мою помощь.
— Я понимаю. В таком случае есть у меня ещё один вопрос. Где находится кабак «Ветряная ведьма»?