Мормагон вернулся под вечер с очень довольным видом. К этому времени Лада уже молила святых покровителей, чтобы они помогли музыканту, и беглецы могли, наконец, покинуть опостылевший кабак. Пару раз местная пьянь порывалась оказать ей ненужные знаки внимания, и это заканчивалось дракой с Дроганом. Впрочем, дракой это можно было назвать с натяжкой — одного удара пудового кулака воителя хватало, чтобы выбить из местного отребья желание связываться с охотниками.
Обстановка накалялась. Как раз в то время, когда она готова была уже взорваться, и появился Мормагон. Сев за стол рядом с товарищами, он, не скрывая самодовольства, сообщил:
— Я всё выяснил. Говорят, ваш приятель засел в таверне под названием «Кошачья колыбель». Совсем недалеко. Но рассказавший об этом человек советовал к нему не соваться — вроде как нрав у него нынче ещё хуже обычного, что бы это ни значило.
Несмотря на тревогу в последних словах музыканта, Лада мысленно вознесла благодарственную молитву.
— Хорошо, тогда отправляемся.
Мормагон удивлённо приподнял бровь.
— Прямо сейчас?
— Незачем откладывать, — ответила Лада, бросив взгляд на группу оборванцев, недобро косившихся в сторону Дрогана. — Все вещи у нас с собой.
Музыкант огляделся и молча кивнул.
— Сестрёнка, сними шляпу, — посоветовал Дроган, поднимаясь с места. — Уж больно она у тебя приметная.
Лада покачала головой.
— Послушай, я знаю, как ты дорожишь подарком отца. Но вряд ли он будет рад, если ты попадёшься из-за такой мелочи. Просто убери её в сумку и накинь на голову капюшон.
Поразмыслив, охотница вынуждена была признать правоту товарища по оружию.
Вышли через заднюю дверь, которая вела под длинную низкую каменную арку. По бокам были навалены старые бочки и разбитые ящики, так что оставался узкий проход, по которому в ряд мог пройти лишь один человек. Шагать приходилось осторожно, чтобы в царившем вокруг полумраке не наступить на гвоздь или осколок. Оказавшись на улице, Мормагон свернул налево. Туда, где на невысоком деревянном помосте выступал проповедник в алом балахоне, громогласно зачитывавший строки Писания. Два служки стояли по бокам, держа в руках факелы. Проходя мимо, Лада отвернула лицо, опасаясь, как бы её не узнали. Но святой отец был слишком увлечён звуками собственного голоса. Казалось, он не замечал даже небольшую горстку людей, внимавших его словам.
Беглецы продолжили путь, а за спинами их гремела речь о необходимости покаяния и вечном проклятии для неверных. В паре десятков шагов от проповедника, в небольшом закутке, образованном стенами домов, была открытая едальня. Под навесами стояло несколько выщербленных столов со скамьями. В стороне, над пламенем открытого очага, висел большой котёл с похлёбкой. Лада невольно поморщилась, почуяв исходивший от неё запах, и ускорила шаг.
Вдруг шагавший рядом Дроган толкнул её локтем и указал вперёд. Там, в свете факелов, Лада увидела троих дружинников, как раз заворачивавших навстречу с боковой улицы. Схватив Мормагона за капюшон, Дроган толкнул его в грязный закоулок по правую руку. Лада последовала за ними.
— Подождём, пока пройдут мимо? — шепнула охотница.
— Здесь можно пройти, — ответил Мормагон. — Я знаю эту дорогу, она идёт рядом с улицей, по задворкам.
Дроган кивнул, и музыкант повёл охотников по узкому проходу между домами. Под ногами хлюпала грязь. В воздухе стоял тяжёлый запах мочи и гниения. Лада старалась не думать, куда ступает, и молилась только, чтобы не подхватить хворь от случайной царапины о попавшийся на дороге ржавый гвоздь. Вверху, подобно знамени поверженной армии, с поперечной балки свисал обрывок бесцветной ткани — всё, что осталось от старого навеса. Штукатурка на окружающих стенах обвалилась целыми кусками, обнажив кирпичный скелет старых домов. Краска на рассохшихся дверях давно облупилась. Проходя мимо одной из них, Лада заметила проблеск света в щелях между досками. Присмотревшись, она различила по ту сторону мерно покачивавшийся силуэт.
В полумраке поблёскивали маленькие глазки десятков грызунов. Тонкий писк преследовал беглецов всю дорогу, пока Мормагон, наконец, не вывел их на улицу. Дышать сразу стало легче. Лада почувствовала себя так, будто вырвалась из душных объятий Преисподней к свету Создателя. Отогнав видения грешников, обречённых на бесконечные мучения в парах серы, она вознесла короткую молитву.
Улица встретила запахами свежего хлеба и звуками музыки. Удивительно, что всего в паре шагов от этого буйства жизни лежал мрачный, задыхающийся в собственных нечистотах проулок. Лада, как могла, очистила обувь о росший на углу ближайшего дома лопух.
Трактир она опознала по вывеске. Удивительно хорошо изображённая на ней кошка укачивала в колыбели троих котят. Перед входом был небольшой огороженный дворик с помостом, на котором выступали музыканты. Глухо ухал барабан, надрывались свирели.
— Не твои знакомые? — спросила Лада.
Мормагон поморщился.
— Нет. Кажется, они считают, что чем громче — тем лучше. Заблуждение многих известных мне бездарностей. Хотя, свою задачу они выполняют. Наверняка люди собираются со всей округи, чтобы посмотреть, кто так жестоко измывается над невинными кошками. А потом прячутся в трактире за закрытой дверью, чтобы хоть как-то заглушить эти ужасающие звуки.
Лада усмехнулась. Музыка не казалась ей настолько кошмарной, но она была наслышана о ревности музыкантов друг к другу, и потому оставила своё мнение при себе. Пройдя мимо сцены, она, вслед за Дроганом, оказалась в общем зале.
Таверна была неожиданно хороша. Стены отделаны лакированными деревянными панелями. Слева — ряды небольших резных столов с лавками по бокам. Справа — пустующая сцена. Расположенные за ней альковы закрывали от посторонних глаз портьеры из плотной карминовой ткани. Десятки свеч заливали зал светом.
Не успели беглецы сделать и пары шагов, как дорогу им заступил невысокий, но необычайно широкоплечий мужик в красном кафтане. С пояса его свисала дубинка, окованная бронзой. Придирчиво осмотрев новых посетителей, он произнёс неожиданно певучим голосом:
— Не будут ли любезны господа немедленно проследовать к выходу?
Дроган открыл уже рот, когда из-за спины привратника донёсся знакомый голос:
— Эй, приятель! Пропусти моих друзей, будь так добр.
Тот кивнул, не оборачиваясь, и отступил в сторону.
За столом позади вышибалы в одиночестве сидел Ратибор. Издалека было видно, что княжий посланник пьян и грустен. Когда беглецы подсели к нему, он ткнул пальцем в грудь Мормагона и проворчал:
— Этот — кто таков? Его не знаю.
— Странствующий музыкант. Зовут Мормагон. Он с нами, — коротко пояснила Лада.
Ратибор кивнул.
— А, верно. Слышал что-то такое. Вы ведь знаете, что вас в убийстве обвиняют?
— Поэтому мы к тебе и пришли. Это был ложный донос.
— Ложный? — хмыкнул Ратибор, вперив взгляд покрасневших глаз в лицо Лады. — Может, этот музыкантишка ночью прирезал вашего Ярополка, а потом вернулся? А вас всех обвинили, а? Не думала о таком? Ладно, не кипятись. Сам не верю, что вы замешаны. Дело глупое, но тёмное. Чего вы ко мне-то припёрлись? Если думаете, что я за вас перед князем заступлюсь — зря. Слушать он меня не будет.
— Нам лишь нужно узнать, кто против нас свидетельствовал.
— Мне почём знать? Не я этим занимаюсь. К слову, как вы меня нашли?
— Добрые люди подсказали.
Ратибор поднёс к губам кружку и сделал большой глоток.
— Добрые люди, — проворчал он. — Интересно. Учитывая, что я не хочу привлекать к себе внимание. Ладно, не до вас мне сейчас. Ступайте.
— Ратибор, мы выяснили, что случилось с Маром. Выполнили твою просьбу. Теперь и ты нам помоги.
Княжий посланник задумался, переводя чуть помутневший взгляд с Лады на Дрогана и постукивая по столу пальцем. Наконец, махнул рукой.
— Рассказывайте, что там было, в Жигани.
Лада коротко пересказала события последних дней.
— Видишь, с чем мы столкнулись? — закончила она. — Надо срочно сообщить обо всём князю. Кто-то специально хочет стравить нас.
Ратибор кивнул.
— Хорошо, передам ему. Посмотрим. Но сейчас ступайте — не до того мне.
— Когда нам вернуться?
— Сам вас найду. В какой дыре вы укрылись?
Лада покачала головой.
— Пока сами толком не знаем. Лучше встретимся здесь.
— Добро. Через день приходите, в это же время. Постараюсь помочь. А теперь — оставьте уже меня в покое.
— Вам не показалось, что он пытался от нас избавиться? — спросил Мормагон, когда беглецы вышли за дверь.
— Какой там — «показалось». Он этого и не скрывал. Кажись, он даже рассказ Лады в пол уха слушал. Хотя сам же и отправил нас в эту Жигань, что б её.
Лада разделяла тревогу товарищей. Ратибор виделся ей единственной путеводной нитью, способной вывести из окружавшего лабиринта интриг неизвестного врага.
Солнце спряталось за крышами и лишь последними лучами подсвечивало кобальтовое небо, когда на пороге таверны показался Ратибор. Воровато оглядевшись по сторонам, он прихватил со стены факел и, хромая, двинулся вниз по улице, не заметив притаившихся в грязном проулке наблюдателей. Выждав немного, те отправились следом. Освещённая пламенем фигура княжьего посланника была хорошо видна впереди. На миг тот остановился рядом с нищим калекой, бросил ему монету, и свернул в узкий боковой проход между домами.
— Милсдари, не подадите на пропитание? — просипел попрошайка, когда Лада проходила мимо.
— Денег нет, — буркнул Дроган.
— А у того господина, за которым вы идёте, нашлись. Может, и вы мне подкинете? Или позвать его, спросить, не найдётся ли у него для старика ещё монеток?
Мормагон молча бросил серебряную векшу и свернул вслед за Ратибором.
— Вот она — цена доброго дела. Мелкая серебряная монета, — тихо проворчал он.
— О чём ты? — спросила Лада.
— Ратибор бескорыстно дал ему денег. Нищий увидел, что мы крадёмся следом. Мало ли, может, хотим прирезать в переулке его благодетеля? Но вместо того, чтобы предупредить, этот бродяга просто продал его за ещё одну векшу. Недорого же он оценил человеческую жизнь.
— Часто она стоит и того меньше, — подал голос Дроган. — Не шумите, а то и за нас недорого возьмут.
Он толкнул деревянную калитку между домами и вышел на небольшую площадку, заросшую травой и молодыми деревцами. Впереди возвышалась городская стена. Справа, на заднем дворе какого-то дома, был небольшой навес, под которым стояли освещённые факельным светом бочки. Два человека в тёмных плащах копошились рядом. Один из них обернулся, и Лада поймала взгляд внимательных глаз, с подозрением осматривавших её. Незнакомец был небрит, кожа потемнела от грязи и частых возлияний. Охотница могла поклясться, что его рука под плащом легла на кинжал или длинный нож. Она отвернулась и двинулась в противоположную сторону. К небольшой двери в задней стене соседнего дома. Ратибора не было видно, и этот путь — единственный, какой он мог выбрать.
И правда — дверь оказалась не заперта. За ней была небольшая комната. Окна заколочены, штукатурка осыпалась. В дальнем углу на полу лежал соломенный тюфяк. Это место напоминало склад старьёвщика — вдоль стен, без разбора, были навалены какие-то тюки и ящики, несколько лавок стояли друг на друге. Обогнув старый комод, Лада увидела ведущую наверх лестницу. Над ней, с антресолей, выглядывали проржавевшие котлы, разбитые стулья и другой хлам, ценный разве что для совсем отчаявшихся людей. В воздухе стоял запах прелой соломы и старого дерева.
Наверху скрипнуло и раздался женский крик. Дроган мигом кинулся к лестнице, Мормагон и Лада едва поспевали следом.
Верхняя комната оказалась почти пуста, если не считать простой лежанки, сваленных в углу сумок и троих людей. Ратибор стоял с обнажённым мечом. Напротив, в углу, замерла молодая девушка, которую закрывал спиной юноша, сжимавший в руке кинжал. С первого взгляда было понятно, насколько ничтожны его шансы в бою с таким опытным рубакой, как Ратибор.
— Что здесь происходит? — тихо произнесла Лада.
— А вы какого лешего здесь забыли? — отозвался Ратибор, не оборачиваясь.
Его противник переводил затравленный взгляд с княжьего посланника на новоприбывших.
— Мне кажется, это не ответ.
— Да мне до одного места, чего тебе кажется! А впрочем, — Ратибор задумался, — оставайтесь. Будете свидетелями свершившегося правосудия.
— Это ты называешь правосудием? — подал голос юноша.
Голос его был тихим, но твёрдым.
— Молчи, пёс! Не дорос ещё, что б со мной пререкаться.
— В чём ты их обвиняешь?
— Ну, коли хочешь знать, слушай. Видишь ту девку? — спросил Ратибор, указывая остриём меча. — Я любил это отродье! Мы были помолвлены, и шло уже дело к свадьбе, как накануне она сбежала! Опозорила меня перед честными людьми! Сам князь должен был у нас гулять, а теперь? Втихаря, ночью, с этим выродком!
— Никогда я не любила тебя, Ратибор! — подала голос девушка из-за спины своего защитника. — Да разве ты слушал? Всё одно твердил — о свадьбе. А я воли хотела. Настоящей любви! Но что ты, что отец. Для вас я красивая игрушка, товар!
— Молчи, сука! Ежели б ты по-человечьи ко мне пришла, разве стал бы я тебя держать?
— А неужто отпустил бы? После того, как столько денег за меня уплачено?
Ратибор горько усмехнулся.
— Как уж теперь узнаешь?
— И чего ты хочешь? — спросила Лада.
Лицо княжьего посланника ожесточилось.
— Она навлекла позор на меня и на отца своего. Поговорили мы с ним. Такое пятно можно смыть только кровью. Порешу их обоих — и дело с концом.
— Отец, — охнула девушка.
— Одумайся, Ратибор! — проговорил Дроган. — Пристало ли княжьему посланнику опускаться до того, чтобы резать беззащитных женщин и юнцов?
Тот покачал головой.
— Тебе, безродному наёмнику, не понять законы чести. Всё решено.
— Друг мой, прояви милосердие. Смывать позор кровью больше пристало язычникам.
Лада поймала взгляд Ратибора. На миг в нём промелькнуло сомнение. Но лишь на миг. Затем он вновь поднял меч.
— Я не позволю тебе убить невинных!
Воин лишь невесело усмехнулся и сделал шаг к побледневшему юноше. Лада видела, как отвернулся Дроган. Как нахмурился не проронивший ни слова Мормагон, обычно такой красноречивый. Она не поняла, как эфес кинжала оказался в её руке. И в следующий миг бросилась наперерез. Промелькнуло удивлённое лицо Ратибора, когда острое лезвие вонзилось в основание шеи, не прикрытое кольчугой. Воин упал на колени, заливая грязный пол кровью. На миг Лада замерла, тупо уставившись на кинжал в своей руке. Затем её швырнуло в сторону — Дроган склонился над умиравшим воином, отбросив названную сестру с дороги. Взглянул на рану, попытался зажать, но видно было — сам не верит, что раненного можно спасти.
— Отлично всё старик подстроил, — прохрипел Ратибор. — Сказал, где их искать…
Больше он не успел произнести ни слова. Его глаза закатились, грудь опустилась в последний раз. Молитва застряла в горле Лады. Посланник князя умер на руках её названного брата.