— Что это такое? — поморщился Брог, когда Дроган показал ему содержимое мешка.
— Русалка. Утопленница.
— Самая верхняя её часть, по крайней мере, — сказал Мормагон. — Если интересует остальное — можешь поискать на дне залива.
Брог нахмурился.
— Так это она заманивала моих ребятишек? Страшная тварь. Добро, своё дело вы сделали.
Никто не упомянул маленького бродягу, и ту роль, которую он сыграл в гибели других беспризорников. Его решено было оставить в проулке на милость Создателя.
— Теперь за тобой дело. Поможешь нам встретиться с епископом?
Брог кивнул и отошёл к своему месту за столом.
— Вы ведь помните, что я не обещал провести вас к нему, но лишь помочь? Так слушайте. Мне ведомо, что епископ Антонид каждый вечер проводит в библиотеке за чтением. Кроме того, я знаю, как пробраться в галерею на восточной стене. От неё до библиотеки всего ничего. Конечно, придётся постараться, чтобы не попасться никому на глаза. Но внутри охраны нет, так что, в случае чего, случайный свидетель может просто куда-нибудь пропасть. Если вы понимаете, о чём я.
Брог криво усмехнулся, чем заставил Ладу невольно вздрогнуть. Не от страха — от неприязни.
— Это — не совсем то, на что мы надеялись, — сказал Мормагон.
— Надежда, мой друг, та ещё шлюха. Сегодня она с тобой, а завтра у тебя отвалился нос от сифилиса. Другое дело — моя наводка. Пусть она скромна и неказиста, зато надёжна, как старая жена. Так что будь доволен тем, что есть. До вечера можете переждать у меня, нечего лишний раз на улицы днём выглядывать. Можете считать это бесплатным бонусом за отличную работу.
Оказалось, дом скорняка не так прост. Из его подвала шли ходы в соседние здания, и в одном из них находилось убежище — комната с рядом лежанок, где разместились на отдых охотники и музыкант. Утятя провёл с ними весь день, развлекая историями и игрой в кости. Лада подозревала, что он просто присматривает за гостями. Сама она в основном дремала и молилась. Хотя губы исправно повторяли заученные слова, сердце её оставалось глухо. К вечеру Лада вынуждена была признать, что священное действо, некогда приносившее утешение, теперь стало пустым и безжизненным.
— Скажи, ты ведь веришь в Бога? — спросила она брата, улучшив момент, когда Мормагон с Утятей были поглощены игрой, а Дроган решил вздремнуть.
— Конечно, — нахмурился воитель. — Почему ты спрашиваешь?
Лада была задумчива. Мысли её витали далеко от земных пределов.
— Иногда я не могу тебя понять. Ты циничен. И мы никогда толком не обсуждали с тобой вопросы веры.
— Так почему решили обсудить теперь?
— Не знаю. У меня такое чувство, будто земля уходит из-под ног, и привычный мир становится зыбким. Не уверена, нужно ли Церкви то, что мы делаем. Иначе, почему мы остались совсем одни, и вынуждены рыскать по подворотням, пытаясь оправдаться в том, чего мы не совершали?
— Ты теряешь веру?
— Нет! — поспешно ответила Лада и сама смутилась. — У меня никогда не было ничего, кроме веры. С детства я воспитывалась в монастыре. Но вот ты — ты веришь в Создателя, служишь ему, и при этом живёшь полной жизнью.
— Думаешь, не упускаешь ли ты настоящую жизнь, заменяя её служением?
Лада вздохнула.
— Возможно. Ведь можно же верить, но при этом быть открытой миру? Мир — это творение Создателя, его дар своим детям. Разве правильно, что служители Церкви отказываются от него, запирая себя в монастырях, ограничивая своё общение с другими людьми? Я знаю монахинь, которые всю жизнь провели в стенах своей обители. Выросли и состарились там. И им не нужно ничего, кроме служения. Но разве это правильно — служить Ему, и быть оторванной от Его творения?
— Знаешь, я видел множество священников, которых не терзали подобные мысли, — усмехнулся Дроган. — Они не отказывались ни от женщин, ни от власти, ни от богатства. И прекрасно себя чувствовали.
— Но ведь они — преступники веры. Разве можно их назвать настоящими священниками?
Дроган заложил руки за голову и задумчиво уставился в потолок.
— Ежели хочешь знать моё мнение, так слушай. Есть две крайности в служении. Одни церковники становятся отшельниками, запирая себя в стенах монастыря и отказываясь от общения с миром. Вторые, хоть формально и носят церковные одёжки, не сдерживают себя ничем, и иной раз более распущенны, чем обычные миряне. Но явь — это место равновесия. Без этого бытие давно уже рухнуло бы. Стало быть, и в деле посвящения себя Создателю важна мера. Легко быть святым в отшельничестве, но попробуй-ка быть святым на базаре. В том и суть — служить живому Богу, во всей полноте его проявления. Быть простым человеком, который женится, играет в кости, выпивает иногда. Но в то же время быть человеком Божьим. Тем, кто следует заветам и ведёт праведную жизнь. Не где-то там, в монастыре, а прямо здесь, на городских улицах. Вот так я думаю. Но я-то далёк от церковного учения.
Лада кивнула.
— Спасибо, братец. Я подумаю над твоими словами.
— Будь проклят этот плут! — пробормотал Мормагон.
Задрав голову, он смотрел вверх, стоя в густых зарослях кустарника возле восточной стены. Сложенная из кирпича, она возвышалась метров на двадцать. Наверху можно было различить отблески факела, медленно двигавшегося вдоль края. Стражник, а это наверняка был он, обходил галерею, ни разу не остановившись и не выглянув вниз.
— Думаю, скоро он утомится и уйдёт куда-нибудь в сторожку, — предположил Дроган. — К счастью, стена неровная. Есть, где передохнуть на подъёме. Я залезу с верёвкой и скину её вам.
Мормагон изумлённо посмотрел на товарища.
— Ты собираешься лезть на такую высоту? Создатель сохрани, да ты спятил? Есть и более лёгкие способы отдать Богу душу!
Не отвечая, Дроган принялся снимать с себя шлем и кольчугу. Оставшись в одной рубахе, он закинул на плечо верёвку и мешок с головой вурдалака, попросил у Лады кинжал, и подтянулся, ухватившись за выступ.
— Какая мощь! — пробормотал Мормагон, глядя на перекатывающиеся под кожей воителя бугры мышц.
Тот постепенно отдалялся от земли. Стена епископской обители была покрыта сложным орнаментом выступавших кирпичей. Это было красиво, но также облегчало путь для воров. Наверняка архитектор решил, что никто в здравом уме и не подумает забраться в жилище одного из самых влиятельных людей Миргорода. Но он не учёл, что оказавшиеся в отчаянном положении иногда решаются на отчаянные поступки.
Прошло несколько минут, и вот конец верёвки свалился сверху прямо перед лицом Лады. Охотница немедленно привязала к нему мешок с кольчугой и шлемом. Дрогана не было видно, как и отблесков факела стражника. Ухватившись за верёвку, Лада принялась перебирать руками, поднимаясь. Почти на самом верху она обернулась и невольно залюбовалась огнями над гаванью и темнеющим морем, сливавшимся с небом на горизонте. Влажный ветер доносил запах водорослей, а черепичные крыши внизу поблескивали от осевших на них капелек воды.
Тяжело перевалившись через парапет, Лада перевела дыхание и размяла ноющие мышцы. Она была довольно лёгкой и хорошо тренированной, но всё же подъём на такую серьёзную высоту оказался труден. Вскоре над краем стены показалась голова Мормагона. Перекинув ногу, он перекатился на спину, тяжело дыша. Спустя некоторое время, достаточное для того, чтобы втянуть наверх мешок с доспехом Дрогана, музыкант поднялся, огляделся и заметил стражника, мирно посапывающего в сторонке, вставив факел в предназначенное для него гнездо.
— Предлагаю не будить, — хмыкнул музыкант. А то у Лады появилась неприятная привычка убивать людей, не вовремя попавшихся ей под руку.
— Как бы после этих слов тебе не оказаться таким человеком, — прошипел в ответ Дроган.
Попрыгав, чтобы кольчуга лучше села на плечах, он подобрал топор и двинулся вдоль края галереи к небольшой двери.
Мормагон бросил на Ладу смущённый взгляд и пробормотал:
— Прости, если обидел.
— Создатель простит, — тихо отозвалась охотница и двинулась следом за братом.
По ту сторону двери оказался небольшой зимний сад. Лишь всевидящим небесным духам, да управляющим канцелярией епископа, было ведомо, каких усилий и денег стоило натаскать землю, вырастить редкие растения и обеспечить им достаточно света. Одно только застеклённое окно, заменявшее одну из стен, стоило, должно быть, целое состояние.
— Вроде бы библиотека за той дверью, — прошептал Дроган, указывая вперёд.
Лада кивнула и, припав ухом к деревянной панели, прислушалась. По ту сторону было тихо. Не слышно ни голосов, ни шорохов. Охотница приоткрыла дверь, и тусклая полоска мерцающего света тут же прорезала полумрак зимнего сада. Очевидно, в библиотеке кто-то был. Осторожно, стараясь не скрипнуть петлями, Лада открыла дверь шире и скользнула внутрь.
Библиотека поражала размерами. Ряды высоких стеллажей с пухлыми томами и свитками превращали зал в лабиринт. Совсем свежие кожаные переплёты соседствовали с ветхими, разваливающимися фолиантами, заставшими, должно быть, появление Чёрного леса. В воздухе мелькали потревоженные пылинки. Запах старых пергаментов забивался в ноздри, вызывая желание отчаянно чихнуть.
Лада быстро прижала ладонь к носу, но её подавленный порыв, видимо, не остался незамеченным. Из-за стеллажей донёсся строгий низкий голос:
— Кто там?
Бежать было глупо, лгать — бессмысленно. Мгновение в голове Лады проносились варианты ответа, когда сбоку раздался голос Мормагона.
— Доброго вечера, милостивый патриарх. Мы — всего лишь смиренные слуги Создателя, которым нужен твой совет и наставление.
Повисла пауза. Казалось, воздух звенит от напряжения. Лада не знала, что делать, если епископ Антонид вдруг позовёт стражу. Рука машинально скользнула к эфесу, но охотница тут же отдёрнула её, ужасаясь и стыдясь своего порыва.
— Смиренные слуги не проникают в дом по ночам, будто воры, — ответил, наконец, епископ. — Если вы пришли с дурными намерениями, знайте — вам не скрыться. Если вы хотите меня убить, Создатель покарает вас страшною карой. Но прежде — моя стража. Да будет вам известно, она за дверью, и прибудет, как только я позвоню в колокольчик, который держу в руке. Так что хорошо подумайте и ответьте — почему я не должен позвать её?
— Ты — наша последняя надежда, добрый пастырь, — сказала Лада. — На тебя — все упования. Если откажешься выслушать, то убьёшь нас вернее, чем это сделают твои люди.
После недолгих раздумий, епископ ответил:
— Хорошо. Пройдите ко мне, сколько бы вас ни было.
Беглецы двинулись вперёд и, завернув за ряд стеллажей, оказались в центре зала, на открытом пространстве. Здесь стоял стол, освещённый большим фонарём с толстой свечой. Её яркий огонь освещал почти всё видимое пространство, наполняя его, однако, густыми подрагивающими тенями.
Лада до того не видела епископа Антонида вблизи. Это был мужчина средних лет с высоким лбом и глубокими залысинами. Острый нос напоминал сапожный нож, но ещё острее был взгляд голубых глаз. Скулы выпирали над бледными впалыми щеками. Рот походил на натянутую портняжную нить. Небольшой подбородок опирался на сплетённые пальцы. Антонид сидел, чуть подавшись вперёд, поставив локти на столешницу. Несмотря на поздний час, он был в одеянии, полагавшемся ему по сану — ризе из тонкой чёрной шерсти. Небольшой латунный колокольчик стоял рядом — стоило лишь протянуть руку.
— Благословите, отец, — произнесла Лада ритуальную фразу.
— Если на то будет воля Создателя, — отозвался Антонид. — Сначала же я хочу услышать вашу историю. Вы, верно, и есть те люди, которых по всему городу разыскивает Мирослав. Орден охотников не в моей власти, но, признаюсь, и я был бы не против предать вас огню за убийство почтенного Ярополка. Однако вы, кажется, утверждаете, что невиновны. Если вы — не воры, не убийцы, так кто же?
— Это довольно долгая история, признаться…
— Не похоже, чтобы в ваших интересах было её сокращать. Я хочу знать всё, что поможет мне принять решение. Если же вы пришли, чтобы отправить меня вслед за Ярополком, что ж, — епископ неприятно усмехнулся, — я готов к встрече с Создателем. Советовал бы подготовиться и вам.
Лада обернулась к спутникам. Те выжидающе смотрели на неё.
— Хорошо, — прокашлявшись, начала охотница. — Всё началось, когда нас отправили искать ведьму в деревне Чёрный ручей…
Антонид молча выслушал долгий рассказ. Казалось, он даже ни разу не пошевелился, лишь изредка моргал. От его пронзительного взгляда временами становилось не по себе, но Лада закончила историю, дойдя до текущего момента, и опустив лишь некоторые события.
Когда женщина замолчала, Антонид медленно кивнул и показал на мешок в руках Дрогана.
— Полагаю, внутри — голова настоящего убийцы Ярополка?
— Да, епископ. Желаешь взглянуть?
— Конечно, я хочу посмотреть на доказательства. Не для того ли вы так далеко забрались? Вытащи голову из мешка и держи в руках.
Дроган исполнил приказ, хотя от взгляда Лады не укрылось, как бывалый рубака вздрогнул от отвращения, прикасаясь к коже твари. Епископ медленно кивнул.
— Думаю, такое сложно было бы подделать. Но что, если я предположу, что вы сами являетесь членами того культа, и принесли голову одного из своих прислужников, чтобы войти ко мне в доверие?
— Слишком мудрёный путь, — проворчал Дроган. — А если б хотели убить, так просто пристрелили бы из-за полок. У нас и самострел есть.
Антонид рассмеялся сухим, кашляющим смехом.
— Верно, верно. Думаю, уж охотники на ведьм бы не промахнулись с такого расстояния. Вот там — довольно удобная позиция, не так ли? Поближе к выходу, и не нужно подходить. Хорошо, покажите мне записку брата Тихомира. У кого она? Да, можешь подойти. А ты убери уже эту мерзость.
Дроган убрал отсечённую голову вурдалака обратно в мешок. В это время Лада приблизилась к епископу и протянула свёрнутый в свиток лист. Её носа коснулся тонкий аромат розового масла. Антонид пробежал взглядом по строкам, задумчиво посмотрел в пламя свечи, и убрал бумагу в стол.
— Мне нужно обдумать ваши слова. Пока же будьте моими гостями.
Протянув руку к колокольчику, он дважды позвонил в него. Бросил мимолётный взгляд на Дрогана, и звякнул ещё раз. Ответом ему из-за двери был протяжный, звучный удар гонга. Миг, и зал заполнила вооружённая стража.
— Проводите моих гостей в комнату на втором этаже, — велел Антонид воину с ярким зелёным пером на шляпе. — Ту, что с видом на гавань. И забери этот мешок, я хотел бы видеть его в моём кабинете через час. А вам, дорогие гости, желаю спокойной ночи. Завтра ваша судьба будет решена.
Ладе удалось лишь ненадолго забыться тревожным сном, в то время как её спутники уже спустя полчаса вовсю храпели, раскинувшись на лежанках. Комната, в которую их отвели, оказалась куда более приятным местом, чем она могла предположить. Хотя окно было забрано стальными прутьями, а крепкая дверь надёжно заперта, кровати порадовали своим удобством. В комнате стояли стол и несколько стульев. Из окна открывался вид на причалы с приходившими и отчаливавшими кораблями, чьи белые паруса полоскались на сильном, но тёплом, ветру. Разве что неумолкающие крики чаек мешали сосредоточиться на собственных мыслях. Узникам даже вернули их вещи. Как подозревала Лада, после тщательного обыска. По крайней мере, оружия среди них не оказалось. Зато были музыкальные инструменты, и следующий день Мормагон с Дроганом потратили пополам на музицирование и игру в кости.
Люди епископа пришли под вечер. Стража окружила арестантов и под конвоем провела их по богато, но со вкусом, украшенным коридорам в зал с рядом скамей. Там они предстали перед взором целой оравы священников, восседавших на кафедре, словно стая ворон. Во главе собрания, возвышаясь над всеми, сидел епископ Антонид.
Невесть откуда вынырнувший секретарь нудным голосом зачитал обвинения, список предоставленных доказательств и показания свидетелей. Среди последних была и история, рассказанная Ладой епископу. Всё шло к тому, что заседание церковного суда пройдёт быстро. Когда секретарь умолк, со своего места поднялся Антонид. Десятки голов повернулись, ожидая его слова.
— Братья, мы собрались здесь, чтобы вынести решение по делу об убийстве Ярополка, главы ставки Ордена охотников в Миргороде, произошедшее третьего дня месяца изока лета Создателя нашего тысяча триста двадцать седьмого. Рассмотрев доказательства, местный синод миргородского патриархата вынес решение…
Но какое именно решение вынес синод, а, вернее, сам епископ, узнать не удалось. Двери в зал с грохотом распахнулись, и на пороге во главе вооружённого и облачённого в зерцальные доспехи отряда появился высокий светловолосый человек средних лет. Лицо его покрывали рваные шрамы, некогда прямой нос сросся неправильно после рассечения. В отличие от своих сопровождающих, он не имел брони, а был одет в алый кафтан с золотым шитьём. Острые носки сапог торчали вверх по последней моде. На боку его красовался меч в ножнах, обтянутых кожей и обитых золотом с инкрустированными драгоценными камнями. Узнать вошедшего было несложно.
— Князь Мирослав, чему обязан таким драматическим появлением? — епископ чуть наклонился вперёд, поставив руки на трибуну.
Правитель Миргородского княжества двинулся вперёд большими шагами, рыская взглядом, будто голодный волк. Оказавшись перед кафедрой, он упёр руки в бока и едва не прорычал:
— Будто ты не знаешь, свинья церковная, зачем я пришёл! Я за этими выродками который день гоняюсь, а тут вдруг случайно узнаю, что они у тебя. Да ты ещё и судишь их без моего участия!
Сидевшие на кафедре священники будто стали меньше. Словно гнев князя обжёг и отбросил их, подобно волне жаркого воздуха. Лишь Антонид оставался невозмутим. Скрестив на груди руки, он выслушал слова Мирослава, не утратив спокойствия.
— Осторожнее, Мирослав. Не годится пресветлому князю оскорблять верховного служителя Церкви в его же доме. Что скажут твои подданные?
— Да в гузно этих подданных! Выдай мне преступников, или гнев мой будет таким, что ты пожалеешь о том часе, когда родился на свет!
Епископ дослушал угрозы, не прерывая. Затем выдержал паузу, дав дружине время подумать о словах своего предводителя. Мягким голосом, в котором читались сочувствие и забота, Антонид ответил:
— Князь, я знаю тебя много лет. Уверен, в тебе говорит гнев, который вполне можно понять. Я слышал, что ты потерял верного друга, и скорблю об этой утрате. Как суровый, но справедливый правитель, ты взываешь к достойному наказанию для преступников. Однако можешь ли ты быть уверен, что в смерти Ратибора виновны именно эти люди?
— О! — Мирослав невесело усмехнулся. — В этом я совершенно уверен! Давеча у стены поймали мы двоих беглецов, которые подтвердили, что своими глазами видели подлое убийство.
— Не надо было отпускать тех двоих! — сквозь зубы проговорил Драгомир.
— И что бы ты сделал? — спросил Мормагон. — Убил на месте? Другого пути не было. Мы попытались. И, кажется, теперь нам уже ничто не поможет.
— И где же эти свидетели?
— Сознались в соучастии, — с мстительным торжеством заявил князь. — За что и были повешены на городской площади в назидание другим. Сходи, посмотри, коли так хочешь, поп. Клянусь, скоро рядом с ними будут болтаться ещё три трупа!
— Сказано в Писании — «не клянись». Кто может подтвердить истинность их слов? Быть может, они оклеветали этих людей, чтобы выторговать свои жизни?
— Я могу подтвердить. Мои палачи способны вытянуть правду даже из самих бесов. И те будут умолять, чтобы им поверили. Довольно разговоров! Выдай мне этих бродяг.
Лада поймала взгляд Антонида, но ничего не смогла прочитать по нему. Епископ оставался холоден и невозмутим, словно льдина. Миг — и его внимание вновь переключилось с охотницы на князя.
— Выйдите все, — ровным голосом проговорил он. — Узников — обратно в темницу. Нам с князем нужно поговорить наедине.
Священники с видимым облегчением стали покидать кафедру. Они уходили так стремительно, что через пару минут скамьи опустели. Дружина нерешительно медлила, пока Мирослав не отпустил их кивком головы. Церковная стража вновь окружила Ладу, Дрогана и Мормагона. Никто не оказал ей сопротивления, когда охотников вели обратно в комнату с видом на гавань.
Лада не сомневалась — в следующий раз она покинет это место, когда приговор уже будет утверждён.