Сознание вернулось вместе с болью. Дёрнувшись, Лада поняла, что ремни на руках и поперёк тела надёжно удерживают её на поверхности стола.
— Лежи спокойно, дитя.
Голос был до боли знаком.
Лада огляделась. Комната, в которой оказалась охотница, была небольшой, без окон. Она скорее напоминала каменный мешок, ибо всё здесь, от пола до сводов низкого потолка, было облицовано плитами. Больше всего это место напоминало полупустой склеп. Пространство занимали лишь обитый медью стол под охотницей, да мраморный постамент у одной из стен. На нём, в ряд, лежали инструменты, набору которых мог бы позавидовать любой палач. Перед постаментом, спиной к Ладе, стоял худой сутулящийся старик. Женщина не видела его лица, но прекрасно знала, кто перед ней.
— Собираешься пытать меня? — спокойно спросила Лада.
В ответ послышался сухой смешок.
— Глупая девчонка. Я пытаюсь починить тебя, а не сломать.
Лада взглянула на свою покалеченную ногу. Та была надёжно зафиксирована железными скобами и плотно перевязана. Охотница перевела взгляд обратно на своего бывшего наставника.
— И как давно ты работаешь на Витольда.
Тихомир снова усмехнулся.
— Я никогда на него не работал. А теперь постарайся не шевелиться, как я и советовал.
Старик обернулся. Лада подозревала, что он прекрасно видел, но всё же не сумела сдержать восклицание, взглянув в его глаза. Они были жёлтыми и совершенно нечеловеческими.
Тихомир медленно приближался, наслаждаясь произведённым впечатлением.
— Как давно ты стал этой тварью?
— В тот самый раз, когда уничтожил ту деревню. Я рассказывал тебе. Именно тогда я переменился и стал тем, кто я сейчас.
— Жалкий прислужник мелкого божка?
Тихомир пожал плечами.
— Скоро сама встретишься с Пожирателем. Истинным правителем Чудского княжества. Тогда всё и узнаешь.
Он принялся обрабатывать раны, полученные Ладой при падении с повозки. Чем бы ни был тот вонючий состав, которым мазал Тихомир, он быстро приносил облегчение. Хотя щипало ужасно. Похоже, на память об этой истории останется ещё несколько шрамов. Если, конечно, она не закончится в ближайшее время.
— Зачем было подбирать меня, обучать? Для тебя это была просто игра?
Бывший монах покачал головой.
— Сколько нетерпения. Поэтому ты никогда бы не добилась настоящего успеха в своей работе.
— Того, которого достиг ты? Стать тварью, выродком? Нет уж, спасибо.
Если эти слова и задели Тихомира, то он не показал виду.
— Где мои друзья?
— Один сбежал, второго ты скоро увидишь.
Лада рассмеялась в лицо старику.
— Значит, Дроган на свободе? Ты никогда ему не нравился. А я тебя защищала. Что же, когда он придёт вогнать топор тебе в череп, я с радостью помогу.
— Будь честна хотя бы с собой. Он один, во вражеском городе. Его дни сочтены. И помолчи уже, пожалуйста.
Лада замолкла. Но ненадолго.
— Просто ответь. Хотя бы на один вопрос. После этого я оставлю тебя в покое. Ты подобрал меня после того, как сёстры обнаружили мой дар. Воспитывал меня. Стал мне ближе, чем отец. К чему было это всё?
Тихомир расстегнул ремни и помог Ладе сесть. Охотница заметила, что монах отводит взгляд. Видно, он был не так уж и циничен, как хотел показать.
— Так мне было приказано. Взять тебя, воспитывать. Присматривать до поры. Не спрашивай, кто отдал приказ — скоро ты встретишь его и сможешь всё узнать сама. Вот, теперь у тебя получится передвигаться, почти не испытывая боли.
— Это из-за моих проклятых способностей? Вам нужны были они?
Тихомир покачал головой.
— Сёстры-монахини испугались не твоей пробудившейся силы. Они испугались того, что увидели на твоём теле.
Монах подошёл сзади и резко дёрнул за ворот. Послышался треск раздираемой ткани. Лада вскрикнула, чувствуя, как обнажилась её спина.
— Позволь, я помогу тебе, — сказал Тихомир, доставая зеркальце и поднимая его у охотницы за спиной. — Взгляни.
Лада нерешительно посмотрела. На её левой лопатке, отражённый в зеркале, багровел Знак Пожирателя.
— Лада!
Охотница обернулась. У стены, между двумя стражниками, стоял Мормагон. На лице его были видны ссадины, но в остальном музыкант был цел и почти невредим.
— Ты жив! Где мы?
Лада огляделась. Со стен вокруг смотрели лики святых. Ряды колонн подпирали сводчатый потолок. Сырой воздух наполнял густой запах ладана. Было похоже, что она оказалась в каком-то заброшенном храме. Лишь там, где должен был находиться алтарь, на постаменте возвышался трон, собранный из невероятно переплетённых между собой костей, покрытых тонкой резьбой.
— Почему негодяи будто соревнуются между собой, кто сделает самый неудобный стул? — спросил Мормагон, проследив за взглядом Лады.
Несмотря на показное веселье, голос музыканта дрожал.
Дверь в зал открылась, и на пороге появился епископ Молтраст. Человек, который сидел слева от князя Витольда на пиру в честь дня его рождения.
— Браво, Мормагон. Ты всегда отличался непревзойдённым чувством юмора.
Голос был неприятным, скрежещущим, невыразительным. Пустым. Епископ прошёл вперёд и уселся на трон. Лада нахмурилась и обернулась к товарищу.
— Он знает твоё имя? Не хочешь объяснить?
Музыкант выглядел смущённым. Он открыл, было, рот, но затем лишь пожал плечами и отвернулся.
— Ты предал нас? Не Горст?
— Клянусь, Лада, это был не я!
Епископ махнул рукой.
— Бродяга говорит правду. Я действительно послал его следить за вами. Но он быстро нарушил своё слово. Вот что значит поручать безродным дворнягам важную работу — они просто не способны ни на что серьёзное. Хорошо, что на нём была колдовская печать, позволявшая следить за каждым вашим шагом. И вот ты здесь. Как и было предрешено. В некотором роде, Мормагон даже проявил благородство. Он рискнул жизнью и следовал за вами, нарушив мой приказ.
— Почему?
Мормагон пожал плечами.
— Я видел, с какими ужасами вам приходится иметь дело. И понял, что оказался не на той стороне.
— Почему ты просто не рассказал нам?
Музыкант фыркнул.
— О, и как же ты себе это представляешь? «Друзья, я иду за вами уже несколько дней. Кстати, на самом деле епископ вражеского княжества заставляет меня шпионить, но я понял, что не хочу быть на его стороне. Поэтому я перестал отсылать ему донесения. Но вы можете мне верить! Правда, я о нём ничего не знаю толком, и мало что полезного могу рассказать. Ну а теперь пойдёмте дальше!». Что-то вроде этого я должен был сказать?
Лада задумалась и вынуждена была признать, что после такого Дроган сломал бы ему ноги. Если не шею. А ведь Мормагон следовал за ними и помогал, вместо того, чтобы просто сбежать. Так или иначе, вреда от него не было.
Не считая магической печати, благодаря которой враг знал обо всех перемещениях отряда.
Охотница вздохнула.
— Бог с тобой. Ладно. Я на тебя не злюсь.
— Великолепно, — проскрипел Молтраст. — Теперь моя очередь быть с вами откровенным.
Епископ протянул руку и снял маску. На Ладу смотрело лицо трупа. Ссохшееся, с проступавшими сквозь пергаментную кожу костями, оно заставляло содрогнуться.
— Кто ты? — прошептала Лада.
Её шёпот разнёсся под сводами извращённого подобия храма.
— Твоя судьба, — коротко ответил мертвец.
По лицу Молтраста невозможно было понять, о чём он думает и что чувствует. Да и чувствует ли?
— Я слышал, как ты играешь, — вновь послышался глухой скрипучий голос, взгляд пустых глаз переместился на Мормагона. — Когда в прошлый раз ты был в городе. Это было прекрасно. В былые времена, давно, мне очень нравилась музыка. Теперь я отринул все радости жизни. Но всё же. Сыграй.
Повинуясь его жесту, один из охранников вернул музыканту инструмент, который тот вынужден был бросить, убегая с княжеского пира. Мормагон высоко поднял голову и вышел вперёд. Его пальцы почти не тряслись, когда он извлёк первые звуки, хотя мелодия и звучала жалобно, словно писк потерявшегося котёнка. Музыкант продолжал играть, с каждым звуком становясь всё увереннее. Мелодия окрепла, превратившись в величественный гимн самой жизни. Мормагон играл так, как никогда прежде. Владыка Молтраст поднялся со своего трона и начал медленно спускаться с постамента. А мелодия то неслась, кружась в вихре, то замирала на миг, затихала, словно укрывшись от бури.
— Нет, пожалуйста, всеблагой Создатель! — шептала Лада.
По её щекам катились слёзы. Мормагон играл всё увереннее. Лада не видела его лицо, но ей казалось, что глаза музыканта сейчас закрыты. Он полностью отдался своей мелодии, растворился в звуках.
И не видел, что грозная чёрная тень уже нависает над ним. Мелодия неслась вперёд. Но всё когда-либо кончается. Закончилась и она.
— Это было прекрасно, — повторил Молтраст.
Лада увидела, как начал оборачиваться Мормагон. Казалось, он хочет взглянуть на Ладу. Но вдруг его колени подогнулись. Вздрогнув, музыкант повалился на холодный каменный пол. Охотница успела увидеть, как последние струйки серебристого тумана затекают в распахнутую пасть нежити. Голова Мормагона запрокинулась, и его глаза уставились на Ладу. В них не было жизни. Одна пустота.
Лада еле удержалась на внезапно подкосившихся ногах. Она подняла взгляд на Молтраста. Тот смотрел прямо на неё своими белёсыми глазами. Ещё более холодными, чем у мёртвого музыканта.
— В своей жизни я видела много чудовищ. Самые страшные из них — те, что раньше были людьми.
— Но ты ведь даже не попыталась меня остановить.
Лада нахмурилась.
— Что я могла сделать?
— Хоть что-нибудь, вместо того, чтобы скулить. У тебя есть величайший дар. Почему ты не использовала его?
Лада презрительно скривилась.
— Дар? Ты о том проклятии, с помощью которого сейчас отнял жизнь?
Молтраст пожал плечами.
— Все вещи в мире имеют, по крайней мере, две стороны. Светлую и тёмную. А часто — множество оттенков между ними. Разве тем оружием, которым ты защищаешь невинных и караешь злодеев, вроде меня, нельзя отбирать жизни?
— Вот только кинжалы не используют энергию человеческих душ! Не уничтожают их окончательно, не давая шанса на искупление!
Молтраст растянул губы в зловещем подобии усмешки.
— Монахини сказали тебе это?
— Не пытайся уверить меня в том, что это — неправда!
Падший епископ внимательно смотрел в глаза охотнице несколько долгих мгновений.
— Глупое дитя. Церковники обманули тебя самой худшею ложью. Они сказали лишь половину правды. Верно то, что заклинания используют энергию душ, мучимых в Нави, и те перестают существовать. Но верно также, что сила, полученная от этих грешников, не пропадает. Она очищается, и из неё образуются новые души, у которых есть шанс стать более совершенными, праведными. Творя магию, мы освобождаем заключённых в Нави, и даём им ещё один шанс. Твоя мать могла бы многое рассказать об этом, ведь она сама была ведьмой.
— Ты лжёшь мне!
— К чему лгать приговорённому? Подумай, и сама уверишься, что мои слова истинны.
Лада задумалась. Затем тихо произнесла:
— Но кто мы такие, чтобы перечить Создателю, отнимая души, которые он обрёк на мучения?
— Разве Создатель не есть любовь и прощение? Дав нам магию, он дал возможность искупления для наших братьев. Это — и есть его милосердие. Шанс на искупление для всех. Все души в конечном итоге должны прийти к благости и оказаться в его владениях. В нави же не должно остаться ни одной. Ибо никому не позволено соревноваться с Богом в праве на души его созданий.
Лада чувствовала, как рушится мир. Всё, в чём её убеждали всю жизнь, оказалось ложью. Она отвергала дар, являвшийся неотъемлемой частью бытия, считая его злом. Однако реальность оказалось совсем иной.
Не зная, хочет ли она теперь получить ответы на остальные вопросы, Лада всё же произнесла:
— Почему я здесь? Почему на мне твой знак? Кто ты такой?
Молтраст приблизился, глядя на Ладу сверху вниз. Вместо знака Создателя на его груди висела длинная костяная игла, потемневшая от времени. Лада смотрела на неё, как зачарованная, не в силах оторвать глаз.
«Слушай всё, что он скажет».
Голос в голове раздался так ясно, будто говоривший стоял за плечом. Хотя прошло много дней, Лада узнала его.
«Равуна?»
«Не отвлекайся. Слушай».
— Это было столетия назад, — проскрипел Молтраст. — Тогда мир был совсем другим. Я был молод, полон амбиций. Вместе с другими такими же мы исследовали само мироздание. Пытались понять замысел Создателя. Заглянуть в его владения. То, что из этого получилось, ты можешь увидеть, если отправишься на границы наших нынешних земель.
— Чёрный лес?
Молтраст кивнул.
— Что это такое?
— Тебе не нужно этого знать. Мы совершили ужасный поступок, из-за которого я начал бояться смерти и того, что будет со мной после. Насколько мне известно, кроме меня больше не осталось никого. Столетиями я цеплялся за свою жизнь. Но что поделать — не могу иначе. И всё же рок настигнет меня. Как только я убью своего последнего потомка. Видишь ли, в чём ирония ситуации. В мире есть несколько жалких недоучек, которым достались крупицы моих знаний. Они поддерживают свою никчёмную жизнь, поглощая души тех, кто попадается им на пути. А я, тот, кто сделал это величайшее открытие, позволяющее жить вечно, не могу полноценно воспользоваться плодами собственных же трудов. Я вынужден питаться лишь теми, кто состоит со мной в кровном родстве. И вот передо мной стоит последняя из моего рода. Ты сможешь дать мне ещё несколько десятилетий, но после пустота всё же настигнет меня, и моё наследие канет в небытие. Можешь представить, что я чувствую, глядя на тебя?
Лада не могла.
— Поэтому мать сбежала отсюда?
Молтраст кивнул.
— Она узнала обо всём. Я ждал, когда ты появишься, чтобы в будущем продолжить мою кровную линию. Хотел поглотить её душу, как только ты появишься на свет. Но один из моих никчёмных слуг полюбил её и раскрыл мой план. Они бежали. С тех пор я ждал, пока ты подрастёшь. Созреешь. Присматривал за тобой через своих верных. Надеялся, что ты родишь ребёнка, что мой род продолжится. Увы, моё время почти на исходе. Нельзя больше ждать. Поэтому ты здесь.
— К чему столько сложностей? Разве не легче было просто похитить меня?
— Сначала я не мог тебя найти. А потом стало поздно. Выкрасть служительницу Церкви? Нет, это привлекло бы слишком много внимания. Мне было нужно, чтобы от тебя отвернулись. Считали преступницей. Чтобы ты сама пришла ко мне, желая получить ответы. И вот мы здесь. Последний порог пройден.
Лада смотрела в белёсые глаза Молтраста.
— Зачем ты говоришь мне всё это, если просто собираешься убить?
— Это не будет грубым убийством. Ты сольёшься со мной, станешь моей частью. Продлишь мою жизнь. Передашь мне накопленный тобой опыт. Ты ведь всего лишь никому не нужная сирота. Твоя жизнь не имеет смысла. Она пуста и бесцельна. В то время как моё величие ещё только грядёт. Но нужно время. А его так мало…
«Он говорит это всё, чтобы оправдать себя. Всего лишь пыльный старый паук, застрявший в своей собственной паутине, вот он кто. Глядя на тебя, он видит, что потерял и уже никогда не вернёт. Он боится. Но теперь ты знаешь его историю и сделаешь то, что нужно».
«О чём ты?»
«Видишь иглу на его груди? В ней сосредоточена вся его жизненная сила. Тебе нужно вонзить эту иглу в его прогнившее сердце, а после произнести нужные слова».
«Я не смогу!»
«Конечно, сможешь. Всё, что нужно, уже заложено в тебе. Должно быть лишь желание этим воспользоваться и воля, чтобы воплотить задуманное. Либо ты найдёшь в себе силы, либо отправишься в небытие. А теперь слушай и запоминай».
Лада слушала шёпот Равуны. Перед ней мертвец, никак не желавший умирать, говорил о судьбе, о величии. О вещах, которые имели для него значение. Не зная, что всё это — лишь прах. В который он и обратится лишь несколько мгновений спустя. Охотница перевела взгляд на безжизненное лицо Мормагона. Впервые оно было таким пустым и невыразительным.
Молниеносным движением Лада сорвала костяную иглу с груди нежити и воткнула её в грудь Молтрасту. Слова заклинания словно горели перед её взором.
Истинная магия — не очень зрелищная вещь. Не издав ни единого звука, некогда один из величайших умов Семи Княжеств рухнул на пол кучкой пыли.