- Война закончилась.
- Нет, - пока в живых остается хоть один из этой своры. Распоряжусь удвоить охрану у покоев Верховной.
Мэю сделалось больно. Именно сейчас он должен уезжать от жены. Когда она еще слаба от болезни, когда вот-вот может начаться новая война. Мало она настрадалась? Милосердная! Хотя бы в зрелости дай ей покой!
- Вы должны были убить его ради своей же безопасности. Чтобы он не сделался знаменем новому мятежу. Интересы государства...
- К лешему! - Мэй стоял посреди коридора и орал на высокородную, как на провинившуюся девчонку. - Разве ты не можешь понять, что есть вещи поважнее государства и личной безопасности?!
Истар слабо улыбнулась:
- Ты повторишь то же самое, когда ее убьют?
... убьют. И не нужны будут баллады и песни о любви и милосердии, легенда о Хатанской Карете, и неугасимость на площади семи свечей; не нужны будут ландейлские витражи; и скрипка, и сказки - все, чем жив и живет Мэй-музыкант...
- Ты права, Истар. Но если бы Хель поступила, как советуешь ты, я бы никогда ее не любил.
"Горький дым на руинах разрушенного Тинтажеля...
Что ж ты, Консул, не смог отстоять свою твердыню?
Не восславят тебя в веках менестрели
и да будет проклято твое имя!
Ты бежал, как трус, и заслужил забвенье."
Имрир медленно, как сквозь воду, шагнул вперед:
- Ты лжешь, пес!
Люди застыли. Время в господе сделалось вязким, как патока.
- Ты лжешь!! - он с кулаками кинулся на музыканта, тот вскинул динтар, защищая его от ударов, а Имрир целился в усталое, изрезанное ранними морщинами лицо.
Имрира оттащили. Он рвался из чужих грубых рук, как щенок с цепи, с каждой минутой слабея, точно ярость выливалась из него кровью из взрезанных жил. Он обвис в чужих руках, плача и ругаясь, забыв про гордость.
- Консула защищает! Глядите! Отвесть его куда следоват!
Говоривший сплюнул на пол.
- Пес! Вы все псы! Трусы!
- Охолонись.
Толпе не нравился его крик, толпа дышала, как многоголовый зверь, набираясь злости, и Имрир надеялся, что его растерзают, потому что он не переживет этот стыд, эту невозможность отомстить. Он отчаялся. И лишь какая-то мысль в недопетой песне цеплялась, теребила краешек его сознания: что-то, что надо было непременно вспомнить прежде, чем все закончится так бесславно. Его потащили наружу, под холодные мелкие звезды, Имрир думал, что его убьют, но его только выкинули в грязь, напоследок больно пнув пониже спины. Дверь захлопнулась. Он отбил о нее кулаки и плакал в грязи от стыда и бессилия, пока кто-то не тронул его за плечо.
- Ты обвинил меня во лжи.
Имрир пожал плечами, пряча мокрое испачканное лицо. Ему было все равно теперь и не хотелось, чтобы кто-то вырывал его из этого. Он все , все сделал не так, позабыл все, чему его учили, поддался ярости, погубил свое дело, предал память отца... Они поют грязные песни: конечно, теперь некому пережать удавкой их горло, заставляя умолкнуть грязный рот... Он - он недостоин теперь даже думать об... о Консуле Двуречья.
- О-о!..
Из горла вырвался полустон-полувой. Вот и все, что он может себе позволить. Умереть, как раб, на этой раскисшей дороге. Он, наследник владык, не оправдавший их упований. Почему не уходит этот музыкант?!
- Чего... тебе надо? - с усилием выговорил он.
Он скажет и уйдет. О, пусть он скорее уйдет!!
- Почему ты так защищаешь его? В то время, когда другие плюют на него и проклинают саму память...
Имрир потупился:
- Вот поэтому...
- Он был храбрый человек, - сказал музыкант.
- Да! Он три часа бился раненый на подъемном мосту, в одиночку защищая врата Тинтажеля.
- Чем?
Имрир опешил.
- Разве это важно? У него был двуручный меч.
- А рана была тяжелой?
- Я не знаю.
- Славно, юноша. А ты когда-либо держал в руках двуручный меч?
Имрир недоверчиво посмотрел на музыканта.
- Ну, тогда хотя бы возьми вот этот, - музыкант протянул ему корд из набедренных ножен. - И попробуй... ладно, не повторить этот подвиг... просто подержать над головой.
- Я об этом не думал...
Музыкант необидно улыбнулся:
- Похоже, твои учителя хорошо думали за тебя.
- Я не... с чего ты взял?!
На следующее утро ударил мороз, грязь дороги сделалась твердой, как камень, на который сеялась с низких туч мелкая снежная крупа. Асбьерн заботливо укрыл динтар плащом.
- Больно, что все против одного?