Кира занимали всего две мысли. Обе имели довольно опосредованное отношение к происходящему, и это, наверное, должно было стать поводом для беспокойства, но вот конкретно беспокойства он почему-то не ощущал. Первое, о чём он думал, были все те бранзулетки, которые они с косматым так долго и тщательно навешивали друг на друга по инструкции. Было интересно, действуют они или нет. Судя по тому, что Кир был до сих пор жив и в относительном сознании, хотя бы отчасти они оказались не бесполезными. Второе — яркий белый свет. Кир думал о том, что после того, как всё закончится, он минимум на пару лет перейдёт к ночному образу жизни. Желательно при свечах. Всё яркое и светлое теперь будет напоминать ему об Аде Мангелис. Хотя, конечно, сокрушаться на этот счёт имеет смысл только в том случае, если он переживёт этот вечер. Что далеко не факт. Да и об Аде Мангелис ему тогда довольно многое будет напоминать.
Кир, конечно, не был самым впечатлительным человеком в городе, но то, что сейчас было у него перед глазами, могло пронять кого угодно. Ада Мангелис висела в центре помещения прямо в воздухе, ни на что не опираясь, и на человека была похожа уже мало. Кир не мог сказать, что конкретно выглядит не так. Хозяйка особняка будто расплывалась перед глазами, слегка двоилась, пропорции лица и тела неуловимо менялись каждую секунду — совсем немного, но достаточно для того, чтобы она больше напоминала гротескную страшную куклу. Временами Ада выглядела как хэль — её зрачки приобретали крестовидную форму, а уши становились заострёнными — но в следующее мгновение всё возвращалось к прежнему виду.
Рассмотреть это всё Киру времени более чем хватало. Воздух вокруг был густым, как желе, и тело двигалось очень-очень медленно. Как под водой, только ещё тяжелее. С момента, когда они с Робином ворвались в помещение, прошло, наверное, несколько минут, но ему удалось сделать лишь полшага — точнее, занести правую ногу. Пистолет он сразу держал направленным вперёд, и некоторое время назад сумел навести его в лоб Аде. И даже нажать на спуск. Курок неторопливо повернулся вперёд и хлопнул по ударнику с хорошо различимым стуком, после чего ничего не случилось. Кир надеялся, что, возможно, сейчас в глубине патронника всё же неторопливо горит порох и скоро вытолкнет пулю, поэтому не отводил дула от цели.
Робина видно не было — если он и ворвался в дверь, то уже следом, а тратить неизвестное количество времени на то, чтобы обернуться и проверить, Кир не хотел. Не было его и слышно — но в помещении курительного салона сейчас вообще отсутствовали какие-либо звуки.
В общем, если рассудить здраво, положение было весьма тухлое. Единственное, что вселяло в Кира оптимизм — это выражение лица Ады. Она явно была напугана, даже паниковала. Отсюда можно было сделать логический вывод, что пара застрявших, как мухи в варенье, полицейских с нестреляющими пистолетами, всё же представляли для неё какую-то угрозу. Осталось понять, какую. Благо, времени на размышления было предостаточно.
Курительный салон выглядел, как будто по нему промчался ураган. Мебель была перевёрнута и раскидана, на полу валялись сброшенные с полок книги, некоторые рассыпались на страницы. За спиной Ады бесшумно вращалось ослепиnельно яркое веретено света, под его нижним концом, почти касающимся пола, на паркете белой краской были вычерчены линии. Странная изломанная фигура, от взгляда на которую болели глаза. По периметру фигуры были нарисованы шесть букв — ни в какое слово они не складывались, да и гадать об их смысле сейчас явно было не время. На трёх из них, дальних от Кира, стояли охранники. Лицами к веретену, протянув к нему руки, с закрытыми глазами. В отличие от Ады, видно их было ясно и чётко. Кир узнал Говарда Биркина, которого допрашивал, кажется, вечность назад. Все трое были бледны и как будто нездоровы — ввалившиеся щёки, скрюченные пальцы, морщины у век. Значит, трое стоят и троих не хватает. Очевидно, что недостающие сейчас истекают кровью за спиной. Может, этим вызвана паника Ады? И ещё. Шестеро охранников, линии, ровно выведенные краской. Инспектор таскал в порт шестерых пограничников для каких-то нужд. А в пакгаузе, по рассказам мыши, была краска, кисти и плотницкий угольник с мерной лентой. И ещё Ада с инспектором явно друг друга знали. Всё сложилось в довольно стройную картину, и оставалось только понять, кто из них занимался основным осуществлением операции, а кто — резервным. Кир почувствовал облегчение от того, что пакгауз уничтожило взрывом — по крайней мере, если они сумеют подпортить происходящее здесь… чем бы оно ни было… можно будет считать особый отдел условно победившим. Наверное.
Хлопнула дверь. Первый звук, раздавшийся в помещении с того момента, как Кир в нём оказался. Противоположная дверь — её частично заслоняло проклятое веретено, слепившее глаза. Мягкие шаги — странно, почему их слышно. Сдавленный женский крик удивления, тут же оборвавшийся — знакомый голос. Неужели…
— Здравствуй, госпожа, — а вот этот вкрадчивый голос не узнать было тем более сложно.
Инспектор появился в поле зрения Кира. Ада резким движением развернула голову к нежданному гостю. "Вот теперь весь цирк точно в сборе", — хотел сказать Кир, но с голосом вышло ровно то же, что и с пистолетом. Язык и губы вроде двигались, пусть и медленно, но ни звука не раздавалось. А вот Ада говорить могла — хотя её губы шевелились не в такт словам, будто смотришь плохо дублированную фильму в синематографе.
— Тим… мой неверный пёс. Что ты здесь делаешь? — голос Ады резал ухо, тональность плавала от баса до визга, слова рассыпались на отдельные звуки.
— Пришёл закончить то, что мы начали. Твой способ не сработал. Мой, как ты наверняка уже знаешь, не сработал тоже. Старая заржавелая истина, которую мы забыли, госпожа, состоит в том, что добиться успеха можно лишь объединив усилия.
Инспектор выглядел чужеродно. Точнее, на самом деле он как раз был самым нормальным в этой безумной комнате — и именно это смотрелось до невыносимого странно. Его голос звучал абсолютно обычно — разве что не отдаваясь от стен, будто вокруг была пустота. Он двигался не замедленно, не расплывался и не двоился. Бригиту — а Кир был уверен, что в начале слышал именно её вскрик — видно не было. Она наверняка оказалась в таком же заторможенном состоянии, что и Кир.
Ада молчала. Инспектор неторопливо обошёл её, мельком бросил взгляд на Кира, потом за его спину — ага, значит, Робин действительно там — улыбнулся. Киру бросилось в глаза, что грим почти стёрся, теперь шрам можно было разглядеть без усилий.
— Тебе не хватает троих. Двое уже здесь — их дух достаточно силён, я думаю, они подойдут. Я привёл последнюю. Она хороша. Сияет ярче всех прочих вместе взятых. Думаю, можно приступать.
Он подошёл к Аде. Их лица оказались на одном уровне. Красивым плавным движением он вынул из-под шинели стилет с тёмным лезвием длиной в ладонь. Чуть наклонился, коснувшись губами губ Ады, и загнал лезвие ей в солнечное сплетение по самую рукоять.
Реальность в комнате словно моргнула — на мгновение всё стало выглядеть иначе. Кир не успел рассмотреть, как, потому что сразу же всё стало прежним. Инспектор отпустил стилет. Аду дёргало и корчило нечеловеческими, паучьими движениями. Она кричала, но не раздавалось ни звука. Инспектор снова обвёл комнату глазами и, стягивая перчатки, весело произнёс: "Да, можно приступать".