Егорша вздрогнул: политика!
- Был у тебя на похоронах Тарасов?
- Был.
- В каком состоянии был?
- Да вроде так... нельзя чтобы сказать...
- Нельзя сказать... А ты скажи! Чему тебя три года в армии учили? В дымину, без задних ног был Тарасов. А ты что сделал? На народ распьянющего работника райкома выставил? Вот, мол, полюбуйтесь... Так?
- Виноват, товарищ секретарь, - упавшим голосом сказал Егорша. (Чего говорить - сухой, коли в куче дерьма сидишь.)
- То-то! - погрозил пальцем Фокин и подошел к зазвонившему телефону. Зарудный? Здравствуй, товарищ Зарудный. Ну, чем порадуешь?.. (Егорша сразу догадался: директор Сотюжского леспромхоза звонит.) Так, так, закончили прокладку дороги до Росох? На пять дней раньше? Это хорошо... Хорошо, говорю. А где лес?.. Лес, спрашиваю, где? Кубики... Ты мне брось на всякие причины ссылаться. Стране лес нужен, а не причины. Понял?
Ничего нового в самом разговоре для Егорши не было. Сколько он живет на белом свете, столько и разговоры про лес слышит. Поразил его Фокин. Лет восемь назад, когда он, Егорша, начинал свою трудовую жизнь, кто бы всерьез принял Митьку Фокина! Приедет к ним на Ручьи, только у него и дела, что зубы тебе заговаривать да клянчить насчет повышенного обязательства. Просто как бес вьется вокруг тебя в делянке. А теперь наоборот: ты вокруг него вьешься. А он горло поставил - не хуже Подрезова погромыхивает.
Когда Фокин повесил трубку и сел за подрезовский стол, Егорша с видом человека, очень хорошо понимающего главные заботы районного руководства, спросил:
- Чего-то не пойму, товарищ секретарь райкома... Все в части леса жалобы... Недооценка момента...
- Лес действительно поблизости вырублен, - сказал хмуро Фокин.
- Есть лес, товарищ секретарь. Мы на днях грибную вылазку делали - хорошую древесину видели. Первый сорт.
- Где такая?
- В Красноборье. Под самым боком у Сотюги.
Фокин вздохнул:
- Красноборье - лес колхозный...
- Но, как говорится, государственные интересы у нас превыше всего... Когда колхозы не шли навстречу Родине?..
Черный фокинский глаз, как-то вразброд гулявший до этого по залитому солнцем кабинету, прилип к Егоршиному лицу. Ему сразу стало жарко: неужели ляпнул что-нибудь не то?
- Какие у тебя планы насчет работы? Решил что-нибудь? - спросил Фокин.
- Нет еще. Но хочется, чтобы направили в разрезе профессии, поскольку в армии я был водителем машины у генерала...
- У генерала? - живо воскликнул Фокин. - То-то я смотрю на тебя да все ломаю голову: с каких это пор у нас такая форма у солдат? А ты вон какой важной птицей был! Самого генерала возил... Так, так... Ну а если все-таки мы тебя в другом направлении двинем? А? Что ты на это скажешь?
На лесозаготовки, с упавшим сердцем подумал Егорша и сказал:
- Оно, конечно, лесной фронт во главе угла... Но ввиду семейных обстоятельств желательно, чтобы при доме, на широкой трассе, поскольку я только что похоронил деда...
- Значит, в колхозе решил? - сказал Фокин. - А если мы, скажем, в районе покрутиться предложим? Коммунальный отдел райисполкома знаешь? Дома, бани, пекарни, учреждения... Большое хозяйство. А скоро будет еще больше - растет у нас район. Очень важный участок. А он у нас оголен... Вот такие коврижки-коржики, - вдруг совсем весело и просто сказал Фокин. - Я думаю, хватит у тебя энергии, чтобы вытащить нашу районную коммунию. Ну а мы, райком, поможем...
Егорша взмок от всех этих слов. Он готов был пойти в пляс, вприсядку, скакать до потолка, а то и со второго этажа прыгнуть - скажи только Фокин слово.
Самое большое, на что он рассчитывал, это снова сесть за баранку райкомовского "газика", а тут вон как - на руководящую, да и на руководящую-то какую! На отдел райисполкома, в номенклатуру райкома! Было от чего закружиться голове. Правда, иной раз приходили ему мыслишки, что и он бы мог быть каким-нибудь начальником - сколько их, олухов, развелось, - но дальше завхоза или начальника снабжения мечты его не шли, потому как понимал: с его семью классами, да и то незаконченными, по нынешним временам высоко не прыгнешь.
Фокин встал, по-подрезовски заложил руки за спину, вышел из-за стола, и Егорша, стоя навытяжку, так и начал крутиться вслед за ним. Как подсолнух за солнцем. А за кем же ему крутиться? Кто когда возносил его на такие высоты?
- Значит, так, Суханов, - сказал Фокин, - дней через десять заглянешь. Попробуешь... Сперва, конечно, врио, а там уж от тебя все будет зависеть. Как поворачиваться начнешь... Ясно?
- Ясно, товарищ секретарь, Суханов-Ставров не подведет.
2
Из райкома Егорша вылетел как застоявшийся жеребец - сила распирала его. И, честное слово, не будь это райцентр, дал бы строчку на километр, на два. А райцентр - ша, замри! Зануздай и захомутай себя.
Он любил дисциплинку, любил, чтобы было кому доложить и отрапортовать. И чтобы тебе сказали: правильно, Суханов! Молодец, Суханов! В разрезе линии шагаешь! А то бы и рыкнули при случае, ежели ногу сбил.
Раньше таким человеком для него в районе был Подрезов - вот чье одобрение и похвалу хотелось всегда заслужить. А сейчас оказалось, что и Фокин ничего умеет команды подавать. Хорошо взял его попервости в работу, неплохой расчес дал.
Как раз в то время, когда Егорша выскочил из калитки райкомовского палисадника, на деревянном настиле у райпотребсоюза замаячил кумачово-закатный берет Чугаретти.
- Чугаев, - крикнул Егорша, - приставь ногу!
Чугаретти, направлявшийся к своей машине, которая стояла в заулке райпотребсоюза напротив базара, где сейчас не было ни единой души, остановился. Он был ужасно мрачен, и от него несло сивухой.
- По случаю победы рванул?
- Не, с горя, - ответил Чугаретти и обиженно, по-детски ширнул своим широким негритянским носом.
- А конкретно, в расшифрованном виде?
- Чего - конкретно? Тот, Кондраха, уперся - никаких гвоздей. Слушать не хочет.
- Кондраха - это кто? Телицын, председатель райпотребсоюза?
- Ну.
Острое, до зуда в ладонях желание борьбы охватило Егоршу. Он посмотрел на плавящееся от солнца широкое итальянское окно на втором этаже, за которым сейчас сидел Фокин.
- Где у тебя документы?
- Какие документы?
- Наряды и все протчее.
- Нема бумаг. Иван Дмитриевич по телефону вчерась договаривался.
- Айда за мной!