В усадьбе одного дворянина вновь собрались гости, этим вечером все картежники уездного города приехали, чтобы сыграть друг с другом. Игры велись сразу в нескольких больших комнатах, в полумраке потрескивали свечи, роняя восковые слезы на желтый паркет. Серый туман от дымящихся трубок окутывал присутствующих и рисовал в воздухе таинственные силуэты. Хрустящие купюры шуршали по столу в огромном количестве, бренчали золотые монетки, возгласы и сдавленные смешки слышались то тут, то там. Чуждому человеку было тяжело понять всю заманчивость карточной игры, и дело не только в желании разбогатеть. Есть нечто сверхъестественное в испытании Судьбы, игрок как бы прикасается к чему-то таинственному, к тому, что с древних времен люди называли Удачей. Когда это мистическое начало благосклонно к человеку, он на какое-то время чувствует себя всемогущим. А кто не захочет ощутить подобную власть пусть и всего на несколько секунд?
В комнату вошел человек и спокойно встал у стены, глядя серыми глазами на собрание игроков. Человек был чем-то похож на молодого писателя Гоголя, только с неряшливо взъерошенными волосами. Человек внимательно смотрел на карты, которые раздавал банковавший. Карты одна за другой ложились на зеленое сукно.
— Бито, есть. Бито, есть, — повторял человек, раскладывая карты. Наконец положив последнюю, человек высокой интонацией поставил точку: — Бито, господа. Прошу расчет.
Послышались недовольные возгласы, полные разочарования. Банкир сгреб целую кучу ассигнаций и начал их пересчитывать с обыденным спокойствием.
— Вениамин Эдуардович, — раздался голос человека, который стоял у стены, — не откажите мне в любезности.
Вениамин Эдуардович оторвал взгляд от денег, ехидная улыбка обнажила кривые зубы.
— А, Валерьян Иванович, давненько, давненько уж… Ну что ж, прошу.
Валерьян сел за освободившееся место, мелом написал на сукне ставку. Ехидная улыбка прошла с лица Вениамина Эдуардовича. Он уже давно испытывал к Валерьяну самые недобрые чувства, для него каждая их встреча была маленькой войной. Два давних соперника, которые понимали друг друга без слов, вновь встретились.
— Весьма любезно с вашей стороны, — сказал Вениамин Эдуардович, кивая на ставку, — мне как раз новую бричку сладить не помешало бы.
— Нет, Вениамин Эдуардович, новой брички у вас не будет.
— Ну что ж, давайте посмотрим, берите книги в руки.
Валерьян показал присутствующим колоду, затем, достав из нее одну карту, положил ее рубашкой вверх. То же самое сделали и другие игроки. Валерьян положил колоду на стол.
— Банк, стол. Режь, — сказал он, и один из присутствующих своей картой сдвинул колоду.
— Встать, — сухо сказал Вениамин Эдуардович, и присутствующие перевернули свои карты.
На столе лежали король Бубен, дама Черви, семерка Бубен, восьмерка Пик, семерка Черви, а у Валерьяна была девятка Пик.
Вениамин Эдуардович перевернул свою колоду вверх рисунком и стал отсчитывать карты. Десять Пик, девять Черви.
— Бито, есть, — произнес он. — Получите свой выигрыш. — Валерьян сгреб купюры остальных игроков. — Не желаете еще раз?
— Желаю, — ответил Валерьян.
Теперь играли они вдвоем. Остальные решили понаблюдать за реваншем.
На этот раз восьмерку Пик достал Вениамин Эдуардович, а Валерьян начал сдавать свою колоду. На стол легли дама Черви, король Черви, а затем семь Пик и десять Пик.
— Готово, — сказал Валерьян, хладнокровно глядя на соперника.
Раздались удивленные голоса.
— Выиграл, выиграл, — начали переговариваться в толпе. — Второй раз выиграл.
— Вам определенно сегодня везет, — тихо прошипел Вениамин Эдуардович, — обыграть такого мастера, как я, это большая удача.
— Ну что вы, — сказал Валерьян, — это вам только кажется.
— Кажется, что вам везет?
— Нет, то, что вы — мастер, — сказал Валерьян, и, собрав купюры, встал из-за стола.
В этот вечер Валерьян должен был встретиться в усадьбе со старым знакомым Артуром Кондрашевым, который собирался привести ему старинный фолиант какого-то древнего философа-мистика. По легендам, тот зашифровал в нем страшные колдовские тайны, и с помощью него можно было влиять на мироздание. Поскольку сам Артур относился к таким слухам как к бабкиным сказкам, он с удовольствием согласился продать фолиант Валерьяну, который любил старинные книги и активно их коллекционировал. Артура еще не было, и Валерьян решил подойти к другому столу, он был значительно меньше основного. За ним сидели двое пожилых мужчин.
— Не желаете с нами в преферанс, Валерьян Иванович? — спросил мужчина с пенсне на носу.
— Почту за честь, господа, — сказал Валерьян, приставляя третий стул к столику.
— Однако, как порой приятно бывает напрячь мозг за очередной партейкой в преферанс.
— Вы коньяку не желаете? — поинтересовался второй пожилой мужчина в старом мундире темно-зеленого цвета.
Это был отставной полковник Ручковский, который коротал старость в картежных баталиях. Пожилого в пенсне звали Андросов, он так же был отставным, но не военным, а статским советником.
— Нет, господа, благодарю покорно. Не люблю дурманить рассудок.
— Ну что вы, — возразил Андросов, — для сосудов коньяк весьма даже полезен.
— Для сосудов, положим, полезен, а вот для усидчивости — нет, — сухо оборвал тему Валерьян. — Шесть пик, — заявил он свой контракт.
— Шесть пик мои, — сказал Ручковский. — Красиво вы Вениамина обыграли. С этими парвеню так и надо.
— Без козыря, — сказал Андросов. — А вы, Валерьян Иванович, все бобылем до сих пор?
— Да, — ответил Валерьян. — Знаете, как древние мудрецы говорили: лучше быть одному, чем в плохой компании. Берите прикуп, я пас.
— Вас послушать, так хочешь быть счастливым — не женись, — засмеялся Андросов. — Эх, семь Черви.
— Пасс, — сказал Ручковский.
— Вист, — сказал Валерьян. — Ложимся. А если глубже копнуть, что есть счастье, господа? Вот вы, седые висками, ответьте мне молодому.
— Ой, оставьте вы эту философию, — отозвался Ручковский, кидая карту на стол. — Начитались этих греков да немцев, они вам совсем голову навозом забили. По мне, все просто должно быть, все, что голову морочит, — балласт.
— Не мудрено, вам мундирам так жить легче. Есть приказ, и думать не надо, — вздохнул Андросов.
— А вот в политике так не бывает. Там всегда думаешь, порой тошнит уже от всех этих интриг. Так вот, господа, отвечу вам, что такое счастье: это возможность забыться. Да, уверяю вас, сама возможность забыться от гнилого мира — это и есть самое большое счастье. И большинство людей этим только и живет. Я вот порой просыпаюсь ночью в холодном поту и понимаю, что все уже позади: не надо мне на ковер ехать, где меня снова распекать будут. Вместо этого поеду в карты играть. И так хорошо становится, как будто Бог по душе прошел.
— А ежели проиграетесь, тоже счастье? — спросил Ручковский.
— Ну, тогда уже нет, — грустно подытожил Андросов,
— Эх, Валерьян Иванович, сорвали вы мне контракт, — вздохнул Ручковский.
— Нет, господа, не надо трудных ответов искать, счастье — это просто хорошее настроение, ничего больше, — сказал с ухмылкой Валерьян.
— Получается, жизнь в карты играет с нами, — решил поддержать разговор Ручковский, — пошла масть — вот и счастье?
— Нет, не согласен, — сказал Андросов. — Жизнь в шахматы играет. Игра королей, сама жизнь на доске. Каждое действие свои последствия рождает. Ходи, как хочешь, да только знай: любой ход последним может стать.
— Нет, господа, — сказал Валерьян. — Опять не соглашусь с вами. Жизнь не в шахматы играет, а в кости. Шесть Треф.
— В кости? — засмеялся Андросов. — Как матросы? Вистую.
— Могу разъяснить, — уверенно продолжал Валерьян. — В шахматах как бывает: сдал две пешки и ладью, все — супротив сильного игрока можно сдаваться. В карты так же: не зашла нужная карта, все — проигрался. А в костях не так. Порой всё против тебя, но выкинул хорошую комбинацию и победил, все разом отыграть можешь. Так и в жизни: наткнулся на то, что тебе нужно, и все у тебя в гору пошло. Мой контракт.
— Да, — сказал Андросов, грустно глядя на карты, — с вами и играть трудно, и спорить. И почему вам так везет?
— А может, вы и не женились потому, что в карты хорошо играете? — засмеялся Ручковский. — Без козыря.
— Пасс, — в один голос ответили оппоненты.
— Семь без козыря, — заявил контракт Андросов и опрокинул стопку коньяку в рот.
— Вист, — сказал Валерьян. — Я бы не сказал насчет мамзелей. Когда помоложе был, воспринимал все на эмоциях, а теперь спокойнее стал. Не хочу от эмоции зависеть.
— Да бросьте вы, какие ваши годы, не принимайте близко к сердцу, — сказал Андросов.
— В семейной жизни плохого больше, чем хорошего, наслаждайтесь свободой. Эх, не моя пуля, и как вы так все просчитываете? Вот что значит молодой ум! Я уже карты в памяти почти не держу.
— Между прочим, вы со своим умом могли бы и в генералы выйти, — сказал Ручковский. — Вам бы эполеты пошли.
— Нет, господа, я книги люблю.
— И какие же? — поинтересовался Андросов.
И тут Валерьян увидел Артура Кондрашева, который шел к нему, держа в руках старинный фолиант.
— А вот сейчас и покажу, — сказал Валерьян и записал себе победные висты.
Пуля осталась за ним.