Мешаев говорил, что, может быть, будет его брат. А знаешь, Любуша...
Любовь.
Что?
Антонина Павловна.
Нет, ничего, я думала, что это из старых вилочек.
Входит Трощейкин.
Трощейкин.
Ну вот, слава богу. Люди начинают просыпаться. Люба, сейчас звонил Куприков и умолял нас не выходить на улицу. Он сейчас у меня будет. Очевидно, есть что-то новое. Не хотел по телефону.
Любовь.
Очень жаль, что придет. Я совершенно не выношу твоих коллег. Видишь, Вера, бокал пригодится. Ставь-ка еще лишний.
Трощейкин.
Да, кажется, люди начинают понимать, в каком мы находимся положении. Ну, я, знаешь, подкреплюсь.
Любовь.
Оставь торт, не будь хамом. Подожди, пока соберутся гости, тогда будешь под шумок нажираться.
Трощейкин.
Когда придут гости, то я буду у себя. Это уж извините. Хорошо, я возьму просто конфету.
Вера.
Алеша, не порти. Я так чудно устроила. Слушай, я тебя сейчас шлепну по пальцам.
Антонина Павловна.
Вот тебе кусочек кекса.
Звонок.
Трощейкин.
А, это старуха Вагабундова. Попробую сегодня дописать. У меня руки трясутся, не могу держать кисть, а все-таки допишу ее, черт бы ее взял! Церемониться особенно не буду.
Вера.
Это у тебя от жадности руки трясутся.
Входит Ревшин.
Ревшин.
Господа, там пришла какая-то особа: судя по некоторым признакам, она не входит в сегодняшнюю программу. Какая-то Элеонора Шнап. Принимать?
Трощейкин.
Что это такое, Антонина Павловна? Кого вы зазываете? В шею!
Антонина Павловна.
Я ее не приглашала. Шнап? Шнап? Ах, Любушка... Это ведь, кажется, твоя бывшая акушерка?
Любовь.
Да. Страшная женщина. Не надо ее.
Антонина Павловна.
Раз она пришла меня поздравить, то нельзя гнать. Не мило.
Любовь.
Как хочешь. (Ревшину.) Ну, живо. Зовите.
Вера.
Мы ее последний раз видели на похоронах...
Любовь.
Не помню, ничего не помню...
Трощейкин (собирается уйти налево).
Меня, во всяком случае, нет.
Вера.
Напрасно, Алеша. Племянница ее первого мужа была за двоюродным братом Барбашина.
Трощейкин.
А! Это другое дело...
Входит Элеонора Шнап: фиолетовое платье, пенсне.