— Не бойтесь, товарищ полковник, — снисходительно сказал Кешка, — тут все свои, все преданные нашему большому делу… Я вас хорошо понимаю, но…
Но до конца договорить Кешка не успел, потому что как раз в эту минуту в летописцеву келью вошли Густя с Максимкой.
— Принесли, — радостно возвестил Максимка, а Густя развернула тряпочку, положила на колени Лёве будильник, тикавший абсолютно независимо от того, что его сняли с привычного места на комоде в комнате Иогана Карловича Клема.
— Ну, как, подойдёт? — сразу забыв о полковнике, спросил Кешка у Лёвы.
— Подойдёт… Самый чёт!.. Сейчас проверим… Давай свою гранату…
Кешка засунул руку под рубашку, вытащил гранату, подал Лёве. Тот, прищурив сначала один глаз, потом второй, осмотрел гранату со всех сторон, словно она была заморским чудом, не спеша выкрутил ручку из жестяного цилиндра.
— Дети, что вы делаете? — обеспокоенно спросил Сергей Иванович. — Вы можете подорваться…
— Очень мне надо подрываться на этой жестянке, — спокойно ответил Лёва.
— Дядечка, вы не бойтесь, — успокоила полковника Густя. — Лёва у нас какую хочешь машину разберёт и соберёт. Он, дядечка, конструктор.
Полковнику ничего не оставалось делать, как молча наблюдать, что будет дальше. Ручку, слава богу, конструктор выкрутил без приключений.
Тем временем Лёва достал из кармана моточек очень тонкой проволоки, прикрепил один конец проволочной нитки к спусковому механизму гранаты, а второй начал приспосабливать к стрелке будильника. На это всё Лёве понадобилось, может быть, минут пять. Наконец всё было сделано как надо. Лёва положил устройство на столик.
— Сейчас проверим, — сказал он. — На сколько часов поставим завод?..
— На три, — сказал Максимка.
— Надо ставить не на круглую цифру, — посоветовал Кешка. — Давай ставь стрелку на три часа семь минут…
— Можно на три и семь, — ответил Лёва и перевёл стрелку звонка на три часа семь минут.
После этого Лёва начал потихоньку подгонять минутную и часовую стрелки. Когда часовая стрелка стала напротив цифры три, а минутная на цифре пять, Лёва поставил будильник рядом с ручкой гранаты.
— Две минуты будем ждать, — сказал он.
В летописцевой келье наступила тишина, которая всегда была тут. Было слышно только дыхание детей и гулкое тиканье будильника. Будильник тикал немного хрипловато, будто был простуженный, а может быть, со страха: что с ним будет?
Две минуты, которые раньше пролетели бы незаметно, потянулись со скоростью улитки, которой всё равно некуда торопиться. Дети столпились вокруг приспособления, не сводили глаз с будильника. А он себе хрипло тикал да тикал.
Наконец минутная стрелка достигла стрелки звонка. Зацепившись одна за другую, они чуть слышно щёлкнули, и сразу же боёк гранаты сорвался, лязгнул по жестяной перегородке.
— Ура! — дружно крикнули ребята.
— Дети… Иннокентий Листопаденко, — взволнованно заговорил полковник. — Я запрещаю вам это… Я всё понял. Вы хотите сделать часовую мину?.. Да?.. Но это очень опасно. Минёры ошибаются только один раз… А вы не минёры… Вы дети, и вам нельзя заниматься такими опасными делами. Это не просто игра в войну. Это сама война, страшная, беспощадная.
Наверно, полковнику тяжело было так долго говорить. Его лоб усеяло множество мелких капелек пота. А голос, вначале мощный и твёрдый, под конец совсем ослаб.
— Дядечка, — подбежала к полковнику Густя, — не надо так волноваться. Всё будет хорошо. Кешка вам сейчас всё объяснит. А вы ложитесь, отдыхайте. Вам нельзя долго сидеть…
Густя помогла полковнику лечь, накрыла его одеялом.
— Вам, наверно, кажется, что мы ничего не понимаем, ничего не знаем и ничего не умеем, — сказал Кешка. Он никак не мог понять, отчего так встревожился военный человек, полковник, красный командир. — Мы всё умеем. И мы хотим мстить фашистам, расстрелявшим пленных, и только вы один спаслись от смерти…
— Я сказал уже, что буду благодарен тебе всю свою жизнь, но, Кеша, Иннокентий, повторяю опять, — война не забава. А вы не взрослые, а дети.
— Поэтому мы и предлагаем вам командовать нами. Мы хотим взорвать бензохранилище и склад бомб, которые сейчас находятся в монастыре. Нам нужен план…
Полковник на мгновение задумался. Не иначе обдумывал, как лучше осуществить этот план.
— Подождите, подождите, дети… Я, кажется, начинаю понимать… Вы посчитали меня за красного командира?.. Полковника?.. Но я не командир…
— А гимнастёрка? — напомнил Кешка.
— А-а-а!.. Гимнастёрка… Она действительно одного полковника, который перед смертью отдал её мне…
— А кто же вы, дядечка? — спросила Густя.
— Кто?.. Человек… Какая у меня профессия?.. Сейчас покажу…
Сергей Иванович встал со скамейки, взял в руки будильник и ручку от гранаты.
— Теперь внимательно следите за мной, — предложил он и, подержав обе вещи на вытянутых руках, положил на стол перед собой. Затем накрыл их подушкой.
Всё это Сергей Иванович делал полегоньку, торжественно. Протянув над подушкой руки, он начал шептать какие-то непонятные слова: лабор омния витит импробус ин омнибус аликвид ин тото нигель…
Произнеся последнее слово, Сергей Иванович поднял подушку — под ней ничего не было.
Лёва с Максимкой заглянули под стол. И там ничего.
— Дядечка, вы — фокусник, — догадалась Густя.
— Здорово! — восхитился Максимка.
— Вы — иллюзионист, — сказал Лёва. — Ловкость рук, правда?
— Я — клоун, — признался Сергей Иванович. — А клоун в цирке должен уметь делать и фокусы, и по канату лазить, и по проволоке ходить — всё, что может понравиться зрителю…
Если на Максимку, Лёву и Густю признание Сергея Ивановича произвело самое сильное впечатление, то Кешка с Данилкой были разочарованы. Надеялись найти красного командира, который повёл бы их в бой на фашистов, а привели циркача… клоуна, может быть, такого, как Бен-Бахар, что выступает только в глухомани.
— Я всегда говорил, что со взрослыми лучше не связываться, — вынес приговор Данилка и безнадёжно махнул рукой.
— Данилка, как тебе не стыдно, — упрекнула его Густя. — Разве Сергей Иванович виноват, что он не полковник, а клоун?
— Правильно, девочка, правильно! Ты рассуждаешь по-детски искренне и по-взрослому умно. Обещаю тебе после войны контрамарку на все цирковые спектакли, — сказал «полковник» и пожал Густе руку.
— Вы хоть будильник нам отдайте, — поникшим голосом попросил Кешка.
— Это мы сейчас, — ответил Сергей Иванович и положил подушку опять на столик. — Раз, два, три, четыре, пять… Вот вам и будильник с ручкой, — сказал Сергей Иванович, подняв подушку.