— Нет, он вчера говорил, что ему некогда.
— Что ж это так? — усмехнулся Скуратов, и глаза его повеселели. Он закурил папиросу, спросил: — Так кто идёт сегодня со мной?
— Я и Алик, — ответил Лёня.
— Так зови его и пойдём.
Едва отряд двинулся в путь, Гуз тут же взялся за работу. Первым делом он помыл в реке котелки и ложки, прибрал в палатках, натаскал сухого хворосту, чтобы не бегать потом, когда придётся готовить обед, и только проделав всё это, заглянул в шалаш Скуратова.
Наводить порядок здесь не было нужды: хозяин сам всё убрал за собой. Вот только окурков много под столом. Валерка встал на колени и принялся собирать их в кучку, чтобы потом выбросить в кусты. Один окурок запутался в примятых стеблях мятлика и никак не поддавался. Разозлившись, Гуз рванул изо всех сил целую горсть травы и… едва не повалился на спину: вместе с травой от земли отделился порядочный квадратный кусок дёрна.
Гуз наклонился и на дне ямки увидел чёрную шкатулку, очень похожую на ту, которая была у них дома и в которой сестра хранила нитки мулине. С минуту он удивлённо разглядывал свою находку, потом стал осторожно доставать её. И как раз в этот миг дверь шалаша вдруг отворилась и суровый голос произнёс:
— Так вот как ты дежуришь, голубчик!
От неожиданности Валерка так и подскочил. В страхе оглянувшись, он увидел на пороге… Николая Николаевича.
— Что ты тут делаешь? — строго спросил учёный. — Зачем выкопал эту нору? Делать нечего?
Валерка моргал глазами и молчал.
— Чего ты молчишь? — начал злиться Николай Николаевич и подошёл ближе к столу. — Что ты ищешь в чужом шалаше?
— Я не искал… Случайно нашёл, — отозвался наконец Валерка.
— Что нашёл?
— Шкатулку какую-то. Вон она, под столом, — показал Валерка.
Казанович наклонился, глянул под стол.
— Гм… Верно, — с удивлением пробормотал он. — А ну, тащи её сюда.
Валерка тотчас выполнил приказ. Казанович бережно поставил шкатулку на стол, открыл крышку.
Завёрнутые в промасленную бумагу, в шкатулке лежали пистолет, финский нож и штук тридцать патронов.
— Взгляни, что делается на поляне, — поспешно приказал Николай Николаевич.
Гуз выглянул за дверь и доложил:
— Нигде никого.
— Оставайся возле шалаша и следи. Если кто-нибудь появится, запоёшь, — снова приказал учёный и принялся раскладывать на столе найденные вещи.
…Минут через десять он вышел из шалаша, старательно вытер платком руки и позвал Валерку. Когда тот подбежал, сказал, подавая ему что-то завёрнутое в бумагу:
— Возьми и брось в реку. Валерка одним духом очутился за лозовым кустом, огляделся и развернул свёрток. Там был порох. Это очень удивило Гуза: в шкатулке ведь, кажется, никакого пороху не было. И вдруг он догадался: это же Николай Николаевич разрядил патроны! Порох из них высыпал, а пули оставил.
«Пусть теперь постреляет!» — обрадовался Валерка и швырнул свёрток в реку.
Когда он вернулся к палаткам, Николай Николаевич спросил:
— Скуратов давно ушёл?
— Давно. Но за ним следят.
— Следят? — Николай Николаевич вопросительно посмотрел в глаза Валерке. — Интересно… А ну, брат, рассказывай всё по порядку.
Гуз и не собирался ничего скрывать. Он рассказал всё, что знал про горбуна и Скуратова. Николай Николаевич слушал молча, не перебивал его, а когда Валерка кончил, сразу заторопился:
— Я скоро вернусь, — сказал он, направляясь к лодке. — Наблюдай за шалашом.
Голубая лодка учёного скрылась за поворотом реки. Валерка не видел, как вскоре она свернула в узкий заливчик, минут пять медленно продиралась сквозь заросли куги, потом мягко ткнулась носом в берег. В тот же момент из прибрежных кустов вышел человек в высоких резиновых сапогах. В одной руке он держал охотничье ружьё-двустволку, в другой — бинокль.
Это был Леон Галькевич. Тот самый знаменитый спиннингист, которого вчера вечером так испугался Скуратов. Вот только почему он сменил спиннинг на ружьё?
— Хорошо, что вы уже здесь, — сказал Николай Николаевич, когда Галькевич подошёл к лодке. — Наш прежний план придётся отменить, есть очень интересные новости…
Отряд вернулся в лагерь часов в шесть. Дорога была неблизкая, все устали и потому очень обрадовались, увидав, что обед уже готов и можно сразу садиться за стол.
— Объявить дежурному благодарность в приказе! — весело выкрикнул Алик. — А пока повар будет подавать на стол, пошли, Лёня, мыться!
На поляне остались только Валерка да Скуратов.
Зубы у Скуратова, как видно, уже угомонились. Он снял повязку, но был хмур и молчалив — что-то заботило его.
— Налить вам супу с грибами? — подбежал к нему Валерка. — А то пока они там искупаются…
— Супу? Налей, — буркнул Скуратов и уселся за стол лицом к реке.
Тихая Лань, залитая солнцем, весело катила к дальнему берегу золотистую рябь, а он смотрел на неё исподлобья, как будто всё, что он видел перед собой, злило и возмущало его.
— Вам погуще?
— Давай погуще… Да, что я хотел спросить? — Скуратов в задумчивости провёл ладонью по лбу. — Ага! Рыбачок тот, Леон, что ли, не показывался?
— Леон? — переспросил Валерка, обдумывая ответ. — Это тот, что вчера вечером приходил? Был! Часов в десять утра. И очень жалел, что не застал вас.
— А… что он хотел? — вскинул глаза Скуратов.
— Не знаю. «Еду, говорит, в Москву на три месяца — учиться. Так, видно, и не придётся повидать Архипа Павловича».
— И когда едет?
— Да уехал уже! Сегодня днём.