Гляжу я на своих ребят, а они глазами же и отвечают: вон, сержант, машина крытая стоит, и в ней бочки со спиртом, для высшего командования приготовленные... Молодцы, котовцы, намек ваш понял! А то, что караул чужой у машины, так это мы вмиг устроим. Что мне какой-то караул, когда я двенадцать винзаводов брал - от Бердичева до Берлина! Вот те крест, святая икона!.. Отвожу ребят в сторонку и говорю: ты, Масанов, берешь шланг резиновый, у Абдулки есть пробой. Делаем дырку в борту, протыкаем пробку в бочке - и туда шланг. "А Америку куда?" - спрашивают. "Америку используем как отвлекающий маневр. Пусть караулу зубы заговаривает. Кто тронет, ежли они союзники?.."
Смотрю я на американов, а они уж совсем веселые, "Катюшу" петь собрались. "Погодите, мужики, - говорю, - у нас есть дела поважней". Ну и объясняю им на пальцах план захвата. А они чуть на шею не вешаются от радости: все сделаем, будь спок, командир, комар носа не подточит! По-русски-то - ни бе ни ме, а такой, понимашь, сообразительный народ...
- Ну и как, получилось? - чуть ли не хором закричали мы.
- А то как же! - зарделся от удовольствия старик. - Провернули дельце, лучше не придумаешь. Всю тару, какая была, задействовали: ведра, котелки, фляжки... сапоги тоже наполнили. Идем обратно, а в сапогах-то и булькает. И воспаренье винное в голову шибает... ну прям как из бочки. Хорошо погуляли!.. А утром... как это случилось... проверка ли какая... мне уж не сказать... проснулся я под автоматным дулом, и меня за руки держат. Едрит твоя муха! Стоит капитан из соседней части: "Это что за безо-бра-зие?! - кричит. - Ты пошто это людей упоил, басалай чертовый? Ты у меня сейчас под трибунал пойдешь!" Наряд евонный мне руки выворачивает и за собой тянет. А молодой-то я вскипчивый был: "Уйди-ка ты к шаху-монаху, капитан! А то ить обливанье мозгов сделаю!" Ну, он тут и осатанел, ревет как зверь: "Молчать! Расстрелять!.." Да какое там "расстрелять", праздник на носу, не до меня им... так и ушли ни с чем...
Гляжу я: где Ванька с Абдулкой, где Джонни с Томми - не разберешь. Все вповалку спят, а Америка еще и босая. Сперли у нее обувку, едрит твоя муха! Были у них, понимашь, такие ботинки здоровущие, со стальной пластиной изнутри - и как корова языком. Что делать-то? Я бужу своих котовцев: а ну выворачивайте вещмешки! Везде обыскал - пусто. Никто ничё не видел, никто ничё не знает. Нам стыдно, Америке стыдно: ей ведь, босой, на тот берег вертаться нать, перед начальством отчитываться. Схватились американы за часы, а их тоже нет - стибрили. Во положенье-то! Так и проводили ни с чем. Кое-как запихнули их в резиновые лодочки, дали спиртику глотнуть - и гуляй, Америка!..
Не знаю, в чем тут дело, но почему-то разладились наши отношения с бутылкой. Отлетел от сердца суетный день - и слава Богу! "Партизаны" один за другим потянулись в теплую избушку: сначала Коля-бог, потом мы с Аркашкой. Правда, Четыркин еще крепился, проявляя не свойственную его возрасту активность, но уже без прежней удали. Лежа на нарах, я слышал, как он затянул жалостную песню: "Не плачьте, глазки голубые. Не плачьте, не мучайте меня. Не знали вы, кого вы полюбили, о чем вы думали тогда..." С горечью он сравнивал себя с забытой, невыкопанной картошкой, которую оставили в осеннем поле.
А вот Прохиндоз вовсю наверстывал упущенное. Проводив Егорыча, он еще долго не мог угомониться. Догуливая последние "капли", шарил по кустам, падал, ползал, смеялся и плакал одновременно, кому-то грозил и, воспламеняясь от собственных слов, выкрикивал нечто бессвязно-несусветное:
- Мы, ломом подпоясанные, требуем... из всех столиц половину населения отправить на Шпиц... епонка... берген! А то, понимаешь, баклуши бьют и, кроме удобрения, ничего не вырабатывают, растуды их в кочерыжку... Пора Двадцатый съезд собирать, народы мира требуют. Чубайсик прочтет доклад... Донским казакам я хвоста накручу, а то заелись, ёшь твою пять... Пусть мне товарищ Буденный лезгинку сбацает на цырлах. Хватит ему вприсядку!.. Да здравствует Английская народная республика имени Анастаса Иваныча Микояна!..
На рассвете я вышел из избушки. Еле слышно накрапывал щебет ранних птах; проснулись кулики-"перевозчики" и с дикими криками, макая в воду кончики крыльев, принялись гонять в салочки. Если раньше "река" вскипала волнами и бросалась пеной, то теперь прыти у нее поубавилось. Вода входила в привычные свои берега. За ночь она убыла почти на метр, оставив у корней деревьев завалы грязного песка. Течение было бесшумным, покорным, словно крадущимся.
Я разделся и взял шест. Будь что будет, а Рубикон перейду!.. Ноги у меня дрожали и подвертывались, когда я входил в воду, тело стонало от напряжения. При каждом шаге я оступался со скользких замоховевших камней, спотыкался о затонувшие коряги, но на "тот" берег выбрался, не замочив даже живота. Четыркин, сидя на корточках, с интересом наблюдал за мной.
- Собирайся домой! - крикнул я, воодушевленный собственным подвигом. Все, праздник окончился, и рельсы разобрали...
- Дак ить это... едрит твоя муха!
- Никаких "это"! Ты и так каждый день под мухой. - Его мучнистого цвета лицо, перепаханное морщинами, требовало немедленного к себе сочувствия. Но я был настроен решительно, без поблажек: - Через срок живешь, Егорыч. Хочешь, чтобы твоя Клавка снова мне морали читала? Хватит!.. Встали и пошли...
- Что, так без портков и пойдешь? - ухмыльнулся он и сделал еще одну попытку договориться. - Будь человеком, Игрич, не гони лошадей. Там ить еще полбутылки осталось. Примем по маленькой - и капец...
- Вот пусть Генаха и допивает!
Но тут Генаха сам подал голос. В прохладной, сочной тишине раннего утра выделялся каждый звук, жил долго и распевно, но очень уж странным показался мне его крик. Как будто человек попал в беду и звал на помощь. Гортанные, придушенные вопли неслись из зарослей ольхи и ивы, там, где проходила лесная дорога и "река" делала крутую излучину... Я видел, как Аркашка выскочил из избушки и мчался туда на всех парусах. Пренебрегая тропинкой, я рванул напрямую через кусты.
- Кавказские чурки вонючие! Ваши абреки сколько воруют? А мне нельзя? Ишь вы, азерблюды грузиноподобные! - услышал я хрипатый голос одноглазого. И через паузу - звуки схватки... сопение... собачий лай. - Вас надо в ошейник с намордником - и на цепь!.. Сами такие маленькие, а жрут... едрит твою навыворот. У меня от вас вибрация нервов! Сидите на России, как мандавошки на Шарике. Бог не фраер, он все видит... Ты меня, русского человека, за грудки-то не тряси! Слышь, что говорю, Тигр Леопёрдович? Убери лапы, черножопый, а то как дерну за яблочки!..
Сначала я увидел остов затонувшего пикапа желтого цвета с надписью на кузове "Продовольственные товары от личного качества", а потом и самого Прохиндоза. Два кавказца пытались повалить его на землю, утюжили ногами, тот только успевал уворачиваться. Вовремя подоспевший Аркашка сказал "брэк" и развел бойцов в стороны. Только сейчас до меня стало доходить: а не та ли это машина, которую все из нас слышали, но никто не видел?..
Я еще не успел перейти вброд, но уже все понял... Два дня назад пикап фирмы "Вавилон" двигался в сторону Аркашкиной дачи, при переезде через ручей его накрыл федуловский поток, и машина стала тонуть. Кавказцы пытались сдвинуть ее с мертвой точки (вот почему они кричали!), поняли, что это бесполезно, и ушли. А пикапчик целиком погрузился в воду... Да, но при чем тут Генаха? Думаю, он либо ехал в этой машине, и его оставили здесь вместо сторожа. Либо он наблюдал картину потопа, прячась в кустах, а когда "вавилоны" ушли, решил проверить содержимое кузова. Как бы там ни было, но он нашел, что искал. Ведь, по словам коммерсанта, пикап вместе с продуктами вез ему три ящика "Пшеничной"...
Ай да Прохиндоз, растудыт его в кочерыжку! до чего же отчаянный тип! При его-то возрасте и никудышном здоровье нырнуть в бешеную пучину, отыскать в беспроглядной тьме дверцу кузова, открыть ее без ключа, нащупать внутри заветный предмет (да не один!) и, выпуча единственный глаз, снова выбраться на поверхность?! К тому же экспроприацию он провел как минимум дважды. На третий раз Генаху застукали вернувшиеся из Курзенева торговцы, за что и врезали ему пару увесистых плюх... Эх, Прохиндоз, твою бы энергию да в мирных целях!
Сейчас он стирал кровь с губы, и руки его прыгали от возбуждения.
- А ну-ка на родину гуталинщика Йоськи - шагом марш! Слышите вы, грызуны и азерблюды? А не то целлофан на голову... утюг к животу... паяльник в задницу! И чтоб в двадцать четыре часа - на историческую пидокавказию, чтоб с ишаками в свайку играть! А то враз голову отвинчу и буду ей до вечера в футбол играть, ёшь твою пять. Вы меня поняли, Махмуды Мухтаровичи?.. Или на остров Врангеля отправлю медленным багажом на подножный корм. Будете у меня оленями работать, епонка мама. Оленевода пришлю по линии Эм-Вэ-Дэ и заживу кучеряво. Клянусь бородой Карла Маркса и усами товарища Буденного!..
Все, с меня довольно! Я наскоро попрощался и, не оглядываясь, покинул место побоища. За спиной слышал, как набирал обороты скандальный гудёж: это коммерсанты, Аркашка и один из "вавилонов" выясняли отношения, кто виноват в автомобильном приключении и кому, стало быть, платить за убытки, не считая шести бутылок, уворованных Генахой...
Егорыча и Колю-бога я застал в полной боевой готовности - в трусах, босиком и с шестами в руках. Старик поправил здоровье, это было видно по его глазам, и мне предложил, но я отказался: пусть останется одноглазому, ему это сейчас не повредит... Мы совершили благополучный переход через "речку" и тут же расстались: Николаю Митрофановичу - налево, в Федулово, нам - направо, в Пустыньку. С легкой грустью оглянулись на нашу избушку, последний приют турбазы Ивана Сусанина, договорились встретиться на яблочный Спас, и каждый пошагал своей дорогой.
Вот и все. Остальное, как говорится, скучные материи...
Ларин Олег Игоревич родился в 1938 году. Окончил журфак МГУ. Автор книг "В ритме Пинеги", "Узоры по солнцу", "Пойдем - увидишь" и др. Настоящая публикация завершает цикл, печатавшийся в "Новом мире": 1996, No 7; 1997, No 8; 1998, No 12.