Духовное достоинство изначально присуще всему человеческому миру. В определенном смысле он по-своему более чем родственен тому, что мы называем миром иным. Не равен, опускайте его сколь угодно ниже. Но по сути своей един с ним. Лишь материальным заторможен в проявлениях истинной духовной свободы. К духовной свободе здесь приходится идти (или возвращаться) нелегкими, непростыми путями. Но ведь и здесь ее можно обрести. Или принести ее сюда с собою как дар. В домы же нам люди изумительно добрые от природы.
Весьма интересно в этом смысле одно древневосточное предание. Высшие силы творят духовных существ, не обремененных тяжестью материального. Они, невесомые, и особенной сообразительностью не обладают. Вот и приходится утяжелять их материальностью. И ничего - начинают соображать.
Поучительно? Выходит, древние мудрецы осознавали духовную подоснову замыкающего нас в себе мира. Тем более это стало актуальным в так называемое осевое время с возникновением великих религий. В особенности - христианства.
Именно ранние христиане, исходя из таинства создания бытия из небытия по творимому создателем внутри себя образу мира, где и материя - носитель духовного начала, провозглашали красоту и устроение души явлением нравственно-этического порядка. Они первыми выступили за гуманное отношение к человеку. Каждый человек - это "малый мир". Он изначально свободен, как существо духовное.
Ранние христианские мыслители, рассматривая создание всего сущего как творческий акт, как художническое воплощение божественного замысла, соответственно ставили и проблемы образа и символа. Бог - исходный пункт образной иерархии. Отсюда образ "играет роль структурного принципа, гарантирующего целостность всей системы" (В.В.Бычков. "Малая история византийской эстетики"). Расчет - не в счет. Вот как оно получается...Рациональность однобока крайне...Образ, целостность - главное.
Но вернемся к русским философам нового времени. Вчитаемся в строки того же Ивана Ильина. Ведь это он близко подошел к тому, что сегодня можно назвать системной этикой. Этикой, нормы которой опираются на философское постижение, философское исследование жизни. И пришел он к этому, занимаясь проблемами правосознания как такового.
Иван Ильин считал, что первая и основная задача современной философии состоит в создании новой философской методологии, что в ее основе должна быть системная практика духовного опыта. Его исходная позиция: "...благо есть реальная сила, уже данная человеку как факт". Для Ильина каждый человек - по духовному опыту философ, даже если он об этом и не подозревает. Философствовать для Ильина значит воистину жить и мыслью освещать и преображать сущность подлинной жизни.
Практически мы сейчас во многом говорим о том же самом. Но по-настоящему нам не хватает духовности. Мы то ли забыли эти опыты отечественной философии, то ли еще что... Много и терминологических перегрузок в нынешних трудах бывает, загружаемся специфически научной, одновременно казенной терминологией, а главное куда-то исчезает, ускользает. В связи с глобализацией человеческих проблем и опасностей, с усложнением бредущего в неопределенное будущее нашего мира мы стали хвататься за тему духовного, как за соломинку, со страху, от растерянности. Прежде о ней мы больше вздыхали. Как о несостоявшейся любви. Мол, не вышло, так что поделаешь.
Мы понимаем духовное чаще всего на бытовом уровне. Нас на иной уровень как не хватает. Не видим ничего такого ни внутри - в глубинах индивидуального человеческого космоса, ни вне - на общественных пространствах земной жизни. В лучшем случае мы здесь обладаем только некоторым знанием. Которое еще как и не наше, а - наших предшественников. Лучших из них.
А почему? Не верим в себя? Думаю, в основном даже не это. По-житейски не решаемся ощутить себя духовными хозяевами мира, в котором живем. А отсюда упускаем принять то, что все наши общественные формы существования и деятельности - конструкции прежде всего нравственные. Диктатура закона - это прекрасно и нужно. Но все-таки за нее не спрятаться? Она не самодостаточна в обществе людей, поскольку изначально несовершенна. Сила вообще не бывает совершенна. Мы можем ее даже романтизировать на какой-то стадии человеческого развития. Но ведь как потом выяснится - по большей части сослепу. Или по неумению нечто решать по-человечески. То есть по существу.
А существо наше духовно. Именно это следует умом и сердцем по-настоящему открыть. Если хотите, поверить в это. Здесь и основа, и специфика нашей жизни. Во глубине своей. Не овладев основами, и жить почеловечески не научишься. Себя еще и сохранишь. А вот существование самого нашего человеческого мира при нынешней его усложненности и запутанности поставишь под угрозу.
Если же мы усвоим для себя заветы наших российских философов, как и суть не прекращавшихся попыток других гуманитариев вразумить нас, нам проще будет динамично и масштабно обратиться и ко всему комплексу современных проблем системной этики. Вот ведь куда ведут дороги. Та же демократизация общества на нынешнем этапе - это освобождение множества людей для лучшего и естественного постижения системной этики. Поскольку способы нашей самоорганизации и самореализации сплошь и рядом системны. Нам и жить-то сразу проще, добро--сердечнее будет. Множество людей повернутся к тому, чего, в сущности, ждут все.
Возьмем то, как мы воспринимаем структуры, где работаем. И как эти структуры воспринимают каждого из своих сотрудников. Надо утвердиться в том, что работа, как мне приходилось уже писать, - прежде всего род общения людей. Прежде всего общения. А потом - все остальное. Потому что главный ресурс любой работы - человек. И работа - для человека, а не наоборот. Высший профессионализм, профессиональное подвижничество, профессиональный подвиг - тоже прежде всего человек. Все это многажды сказано. На словах. Но на деле - в любой стране - человек, как правило. - лишь функция. Строго говоря, многие из нас и сами себя на работе рассматривают как функцию. Согласны с этим. А вот вышел на улицу, и - как к самому себе вернулся. Может быть, и вправду к себе, но к какому себе?
Я энергетик (врач, юрист) и горжусь этим - такое мне приходилось не раз слышать. Здесь тоже - много от стереотипа, от самообмана и от забвения того, что в современном мире все профессии равно важны, каждая от каждой зависит.
Загонять человека "в рецептуарное русло профессионализма" (Ю.Н. Афанасьев. "Может ли образование быть негуманитарным?"), еще раз повторяю, тенденция, существующая во всем мире. А ведь она калечит нормальных людей. По крайней мере, ограничивает. Порой довольно сильно. Пусть они этого и не замечают. Что еще хуже.
Отношение к человеку прежде всего как к работнику - одна из главных примет нашего цивилизованного варварства. И у нас, и в Западной Европе, и в современной Японии.
К тому же, утыкаясь в профессиональную исключительность, мы фактически на уровне быта создаем и дополнительную искусственную материальность в нашем и так естественно материальном мире.
К чему я веду? А к тому, повторяю, что работа - прежде всего - род общения людей. К этому следует придти в первую голову. Иными словами, мест совместной работы должны стать - системами прежде всего гуманитарными.
По крайней мере, это следует поставить в центр кодекса чести всякого организатора, руководителя, предпринимателя.
Таковы подходы современной системной этики.
И еще одно важное обстоятельство для нашего восприятия тех "ячеек", в которых нам приходится трудиться. Помня наставления первых христианских мыслителей, мы должны воспринимать их еще и как образ (и как символ). Значит, - и психологически, и эстетически, да и целостно. Ведь речь идет об атмосфере общения, о чувстве сотрудничества, взаимодоверчивом, взаимоответственном в общении людей - и не только в достижении цели совместного труда. Системная ячейка, как катер или судно, отправляющиеся прежде всего в чисто человеческое плавание, когда естественно, само по себе, отлетает за борт подчеркнуто бюрократическое, примитивное, страстишки и страсти, осложняющие жизнь на общем корабле. Некрасивость уходит из человеческих отношений.
Так этика соединяется с эстетикой, повышая качество человеческих отношений.
Как отметил бы Иван Ильин, это и ново, и в древность корнями уходит. (Вообще сам термин эстетическая этика возник ведь в связи с исследованием трудов первых христианских мыслителей).
Разумеется, я не строю иллюзий на тот счет, что установки и приемы современной системной этики, сам способ и характер мышления, связанные с ней, словно долгожданный освободитель, преобразуют и нас, и наши общественные отношения, и политические и государственные структуры. Особенно государственные структуры. Структуры, которые изначально, теоретически, должны радеть о нашем благополучии, которые обязаны иметь этические опоры. Мы ведь этого от них можем даже и требовать. По той же конституции нашей.
Однако возьмем приоритеты, обозначенные академиком В.П. Зинченко, а рядом с ними поместим российского чиновника. "Духовный уровень политического сознания" и - российский чиновник. Звучит как анекдот. Спустимся ниже. "Политическая культура" и - российский чиновник. И тут хохота не удержать. Наконец "хотя бы политическая грамотность" и опять же - российский чиновник. И снова "хи-хи, ха-ха" - ничего другого не скажешь.
...Пока работники той же прокуратуры или милиции в жизни и с экранов телевизоров будут произносить "ос жден" вместо "осужд н", "возб ждено" вместо "возбужден ", мы не получим ни прокуратуры, ни милиции такими, какими нам хотелось бы их иметь.
Недавно в телевизионной передаче, имеющей отношение к духовному строительству, известный ученый, всю свою долгую жизнь плодотворно служивший науке, не без иронии улыбнувшись, произнес: а кто же туда идет (это в политику),- люди, не сумевшие проявиться в иных областях знаний и деятельности, люди без определенных способностей.
Звучит совершенно по-бердяевски. Николай Бердяев вообще и политику, и государство как институт считал духовно примитивными, даже - явлениями низменного характера. Он горячо отстаивал свободу индивида, почти, можно сказать, анархическую. Не признавал ни рангов, ни должностей, ни почетных званий. И тогда, когда все это адресовалось ему самому.
Мне понятна ирония заслуженного ученого, мне очень интересен и Николай Бердяев в его неприятии политических примитивов. Однако, когда речь идет о назначении государственных структур, о приоритете этического в самом правосознании, в каждой правовой норме, я перехожу на строну Ивана Ильина.
"Наше время ни в чем так не нуждается, как в духовной очевидности", пишет Иван Ильин. Отсюда он и право, и правовую норму вносит в ряд, где находятся и логическое, и мораль, и эстетическое. То есть изначально не видит для них надобности в такой категории, как сила. В том числе и там, где они, право и правовая норма, выступают в качестве схемы, обязательного механизма общественных отношений.
Системная этика в таком контексте - просто следующий шаг.
Но и тогда, когда правовая норма не может не включать в себя элемент принуждения, государственной силы, применение ее в большинстве своем недостаточно эффективно. А порой и уродливо. Поскольку настоящим правосознанием общество не обладает. Не доросло.
Иван Ильин вообще считает, что человечеству предстоит пережить глубокое обновление. И прежде всего "окончательно отвергнуть гибельный предрассудок о "внешней" природе права и государства; должна быть усмотрена их "внутренняя" душевно-духовная сущность".
Здесь Николай Бердяев и Иван Ильин резко расходятся друг с другом. И даже существуют как в параллельных мирах. В столь разных, что у них и потребности в полемике, кажется, не возникает. Они избегают ее. Может быть еще и потому, что фактически очень неплохо дополняют друг друга.
Теперь опять о нас...
Конечно, я не обольщаюсь на тот счет, что задача обновить те же государственные структуры, наполняя их этическим содержанием, сколько-нибудь запросто решаема. Но не приступать к ней практически в том числе и чрезвычайно опасно. За несколько дней до своей смерти академик Никита Моисеев в обращении к участникам обсуждения его книги "Быть или не быть человечеству?" писал: "...Нам было бы куда легче жить и работать, если бы мы знали, что во власть придут люди, способные страдать из-за горестного состояния собственного народа, как страдают из-за этого большинство русских людей".
Никита Моисеев предупреждает нас: или мы находим в себе силы для гуманитарного возрождения нашей страны, да и вообще всего планетарного сообщества, для этического преобразования всех форм нашего существования или нас ждет "дальнейшая деградация. Причем во всех направлениях - в области экономики и культуры, в нравственном климате, а особенно в области образования".
Теперь это звучит как завещание, обращенное ко всем нам.
Я понимаю, что на первых порах движение за духовное преобразование общества и государства будет во многом элитарно. И само формулирование проблем той же системной этики потребует и исследований, и разработок, и экспертиз. То есть духовно-интеллектуального труда.
Все это так или иначе происходит в разных кругах интеллигенции. Пока очень разрозненно. Философы отдельно, другие ученые по большей части в своем кругу, писатели сами по себе. В лучшем случае - в своих кружках. Этакое гуманитарное областничество, вольный или невольный изоляционизм. Когда духовные силы страны не соберешь воедино.
А следует собираться.
И к проблемам мира иного, его взаимосвязанности с земным человеческим я осмелился подступиться в поисках того, что объединило бы многих из нас.
Если же кто-то все-таки ограничивает себя только земным, что ж... Вспомним слова А. Чехова, обращенные к В. Миролюбову: "Нужно верить в бога, а если веры нет, то не занимать ее место шумихой, а искать, искать, искать одиноко, один на один со своей совестью".
Главное тут не в том, что одиноко, а то, что духовное на этой земле остается главным.
19 марта 2001 г.
* * *
Интегративная идеология, этическая идеология, обогащенная этика, новая этика, системная этика. Эти и подобные понятия так и мелькают на страницах многих газет, журналов, книг. Мы говорим, что необходима гуманитаризация всего нашего общественного и государственного механизмов, всех систем нашего существования. Мы уверяем друг друга в том, что духовное по мере роста могущества нашей цивилизации, по мере ее усложнения становится все более определяющим судьбу человечества. Социокультурный порядок, преодоление социальной безнравственности...
Все так. Но ведь следует определяться в этом плане и практически - на перекрестках нашей действительности. Больше того, при демократии в принципе первостепенна роль осознанной практики этического регулирования.
В сословной России и этики строились во многом сословно. Прежде всего дворянская этика. Под боком у нее - этика крестьянской деревни. Словно два разных в том числе и духовных мира. И один не доверял другому. Когда тот же Лев Толстой принимался объяснять крестьянам, как лучше построить производственные отношения, выгодные и крестьянам, он натыкался словно на глухую стену. Ты, отвечали ему, говоришь все правильно, но давай лучше по-старому. То есть понимать понимали, но никакого доверия к барским рассуждениям не испытывали.