Полная синхронизация наставителя и Стража, вот что это было. Я не показывал видео. Я вместе со Стефаном смотрел его. Или, точнее, обращался к собственной памяти, куда была помещена запись, и воспитанник смотрел ее вместе со мной.
Фильм – так это называлось. Склеенный из множества фрагментов и ставший цельным видеоряд, в котором демонстрировалась история падения человечества. И начиналась эта история с Огненного Дождя.
Входя в атмосферу и тотчас вспыхивая, на Землю падали сотни космических кораблей. Больших и малых, навечно прикованных к низким орбитам, где и были созданы, и собранные для бесконечного челночного движения. Их защитные системы были отключены или уничтожены, и они действительно напоминали дождь из пламени, который Создатель обрушил на головы своих беспечных детей.
Тогда, в первый день, никто не знал, что практически одновременно в каждом из кораблей, на каждой из огромных, снабженных искусственной гравитацией и воздухом орбитальных станций открылись Разломы. Тысячи Разломов, из которых внутрь хлынули сотни тысяч демонов, круша все на своем пути и убивая всех, не важно, оказывали те сопротивление или нет.
Это выяснилось к вечеру первого дня, когда специалисты отсмотрели сотни часов видеозаписей и километры записей бортовых систем. Уже после того, как Огненный Дождь обрушился на города и поселения людей. Демонов внутри падающих кораблей, естественно, не было.
И вывод, который сделали силы орбитальной обороны, был для них совершенно очевидным – на землян напали инопланетяне. Те самые злобные твари или братья по разуму, – зависит от точки зрения, – встречи с которыми люди всегда жаждали и одновременно боялись. Как люди, покорившие атом, сделавшие Марс пригодным для жизни, а над Европой построившие парящие города-платформы, могли поверить в то, что их атакует сам Ад? В двадцать седьмом веке от рождества Христова уже не осталось места для мифов прошлого.
Но попытка связаться с флотом, который можно было мобилизовать для защиты колыбели человечества, равно как и с прочими колониями в системе, ни к чему не привела. Словно их внезапно не стало. Паникующие люди попытались организовать сопротивление вторжению силами планетарной обороны, но она не продержалась и дня.
К исходу первых суток Разломы стали открываться уже на поверхности планеты. Множество огромных инфернальных врат, выплевывающих в нашу реальность орды тварей, описать которых не способен был и самый талантливый рассказчик. Некоторые походили на что-то знакомое – Ящеры, Крысы и Гончие. Других, которых позже стали называть Князьями и Владыками, воображение людей того времени отказывалось воспринимать как нечто цельное. Комья слизи, колонии щупалец, зубастых пастей и звериных глаз.
Даже сейчас, в записи, смотреть на этих тварей без содрогания было невозможно. А если прибавить к этому волны ужаса, которые они распространяли, становилось понятно, почему демоны так легко поставили на колени цивилизацию, освоившую всю Солнечную систему.
Кадры сменялись один за другим, демонстрируя картины избиения человечества. Отрезанного от космоса, вновь запертого на родной планете, не понимающего, что происходит, и от этого, вероятно, не способного оказать какое бы то ни было сопротивление.
Нет, люди, конечно, не сразу легли на кровавые алтари. Планетарные вооруженные силы поднимали в воздух летательные аппараты, бросали в бой тяжелую технику и пехоту. Многие сражались: полиция, войска специального назначения, обычные обыватели. Но большая часть из них лишь продавала свои жизни подороже, и к концу дня стало понятно, что битва, едва начавшись, проиграна. Второй день много позже назвали днем Открытия Разломов.
План снова сменился – день третий. Теперь камеры уличного наблюдения и внутренней безопасности отдельных зданий фиксировали процесс Дикой Охоты. Объективы бесстрастно снимали, как множество небольших охотничьих партий демонов, состоящих, как правило, из Гончих и Крыс, искали попрятавшихся или догоняли бегущих людей. Их не убивали – сразу. Гоня, словно скот, полосуя шипастыми бичами, их гнали на площади и там…
Этому не было слова ни в одном из человеческих языков. Как назвать избиение сотен тысяч человек, если не миллионов, происходящее по всей планете? Их разрывали на части, резали, пожирали, пили кровь. Их сжигали в фонтанах вырывающегося из-под земли огня, варили в кипятке и в масле, сдирали кожу, а под конец дня начали резать на жертвенниках. Причем делали это уже не демоны.
Князья и Владыки лишь смотрели, низшие твари только охраняли, а ножи из черного металла были в руках у людей. Сломленных, запуганных или просто признавших власть новых хозяев. Тех, которых позже стали называть Темными Слугами – жрецами демонов.
Именно они во второй раз залили землю кровью. На их жертвенниках расстались с жизнью не меньше людей, чем во время дня Открытия Разломов. А ведь человечество тогда было многочисленно, только на Земле проживало около двадцати миллиардов.
Потоки крови лились три дня – камеры, которые никто и не подумал выключать, продолжали снимать эту мерзкую жатву. К исходу шестого дня после Вторжения они зафиксировали первые проявления магии. Черную волшбу, полученную Темными Слугами от своих господ. Ритуалы, для которых требовались подчас жизни сотен людей. Магия даровала жрецам могущество, и они стали править остатками запуганного человечества.
А демоны ушли. В седьмой день на Земле не зафиксировали ни одного Разлома, ни одной охоты и ни одного жертвоприношения. Может быть, они где-то и совершались, невидимые для объективов, но, скорее всего, нет. Слишком прямая была аллюзия на Акт Творения. Вывернутая наизнанку, как и все, что делал Враг рода человеческого.
С восьмого дня все продолжилось, но уже в куда меньших масштабах. Демоны бродили по планете, как по гигантскому супермаркету – были такие большие торговые лавки, в которых можно было купить все что угодно. Они уже не резали свой скот просто так – выбирали. Зачастую устраивали за каждой своей жертвой охоту, в результате которой было не вполне понятно, умирал человек от ужаса или потому что хребет ему ломала когтистая лапа адской твари.
Причем в основном это делали низшие. Высшая каста демонов появлялась в нашей реальности редко, зато в их честь на алтарях в муках расставались с жизнями сотни людей в день. Темные Слуги становились могущественнее с каждым днем и щедро платили за дарованную силу.
Этот период стал началом Темных веков. Временем, когда Земля, а скорее всего, и все ее колонии, превратились для демонов одновременно в охотничьи угодья и игровую площадку. Люди ушли из городов, стали жить в лесах и горах. Немногие прятались, большинство же предпочитало отдавать в жертву относительному спокойствию жизнь своих близких. Что, впрочем, не являлось гарантией безопасности.
Дальше системы видеонаблюдения не заглядывали. Сломались или были обесточены. Да и люди больше не появлялись там, где они были установлены. И поэтому в самом конце образовательного видео шли картинки того прошлого, что мы потеряли.
Величественные города, где здания из стали и стекла взмывали к небесам, подобно множеству вавилонских башен. Огромные космические корабли, пересекающие тьму космоса. Сады в пониженной гравитации лунных поселений. Терраформированный Марс. Парящие над поверхностью Венеры жилые модули. Кольцо вокруг Цереры, внутри которого жили люди. Все, чего наша цивилизация достигла и чего лишилась.
Затем изображение перед внутренним взором Стефана сделалось статичным, показывая застывший посреди тьмы светящийся крест. Голос диктора перешел к тому, как несколько выживших и сохранивших веру во времена Темных веков священников обнаружили, что способны изгонять демонов и закрывать Разломы. Причем так закрывать, чтобы в месте, очищенном от скверны, они впредь никогда не открывались. О том, как они тайно собирали единомышленников, создавали первые безопасные поселения, вооружали первых Стражей оружием прошлого.
Голос рассказывал о подвигах веры, которые совершили первые Святые Воины, об их жертве – почти все они погибли в сражениях с демонами, и о надежде, которую они подарили человечеству. Крохотные ростки жизни, взламывающие окаменевшую от горя, крови и страха землю – вот кем они были.
Видео ничего не говорило о том, как Церкви удалось это сделать. Подобное считалось тайной и оберегалось с невероятным тщанием. Мирянам, да и низшим чинам, вроде нас со Стефаном, достаточно было такого объяснения – вера и оружие. К тому же по большому счету так и было.
Потом стих голос, погас крест, и наступила тишина, которую нарушал только глухой вой. Стефан плакал. Текли слезы из его закрытых глаз. Сдавленные рыдания душили грудь. В горле стоял ком, а нос был заложен. Все это я фиксировал датчиками медбота, активировав его на всякий случай, – вдруг понадобится дать мальчишке успокоительное. В училищах видео показывали под присмотром медиков – слишком уж яркие образы оно демонстрировало. Полагаю, я был первым наставителем, который решил дать своему воспитаннику представление о реальной истории нашего вида в полевых условиях.
Я не мешал Стефану. Не успокаивал его и не ободрял. Он должен понять и прочувствовать все, что произошло триста лет назад. Избавиться от своих детских воззрений на прошлое, чтобы затем восстать и работать на будущее. Чтобы оно было.
Жестоко? Да. Но мир жесток. И в нем очень непросто выжить. Особенно когда оказался за пределами общины.
Понимая, что образовательный ролик полон пробелов, я ждал его вопросов. И дождался их спустя девять минут.
– Они были такими сильными… – подавив очередной всхлип, произнес Стефан.
– Да.
– Почему они не сражались?
– Они разучились. Их жизнь была похожа на рай, все, что они могли придумать, можно было получить просто так или за деньги. Они разучились бороться и застыли в своем счастье, как муха в меду. Только представь – вся Солнечная система, все ее ресурсы и возможности работали лишь на то, чтобы они вкусно ели, развлекались и придумывали новые способы удивить друг друга. Они перестали быть людьми задолго до того, как демоны сделали их скотом.
– Но у них было оружие!
– Человек – оружие. Его вера – и щит, и меч. Остальное – лишь технические приспособления. С ними может быть проще и легче, но без основы, без стержня, они не более чем холодное железо. Знаешь ведь, как в Священном Писании зовется человек? Душа живая. Их души были мертвы до того, как слуги Сатаны погубили вместилища.
Стефан молчал. Всхлипывал все реже и реже. А потом уснул. На это я и рассчитывал. Детская психика и ее защитные механизмы, хвала Создателю. А еще он так и не спросил, как случилось, что демоны вдруг вышли из преисподней и обрушились на человечество. Еще спросит, конечно. Только вот однозначного ответа на его вопрос я дать не смогу. Да и никто не сможет. Мнений на сей счет, естественно, очень много, но вот с фактами – не очень. Ассамблея многое смогла восстановить, но далеко не все.
Он спал, а я охранял его сон. Слушал звуки ночного леса через немногочисленные датчики и размышлял. Не о том, что делать дальше – это был решенный вопрос. О прошлом. О том, как свет двадцать седьмого века сменился Темными веками, о которых мы почти ничего не помним. И о том, удастся ли нам когда-нибудь вернуть Землю себе.
Сейчас Ассамблея контролировала и могла назвать спокойными только территории Восточной Европы. Там люди жили в относительной безопасности, там уже более семидесяти лет не открывался ни один Разлом, а рожденные там дети считали демонов сказками, которыми матери пугают, добиваясь послушания. В кресте четырех епархий – Питерской, Киевской, Нижегородской и Гданьской – общинники по-прежнему посыпали солью дверные пороги и кропили окна святой водой, но больше по привычке, чем реально опасаясь появления инфернальных тварей.
Только московская зона – сам древний, лежащий в руинах, мегаполис и его окрестности – по-прежнему являлась опасной землей. Слишком много зла там было совершено, слишком много пролилось крови. И слишком сильны были закрепившиеся там Темные Слуги. Но придет и их час.
За пределами же четырех епархий и того, что находилось внутри их границ, как и раньше, располагались охотничьи угодья демонов. Ближе к Кресту – поменьше, дальше – больше. На Сибирь Ассамблея уже нацелилась, выстроила редкую цепочку стационарных постов и почти безопасных поселений, вроде Синих Глин, но работы предстояло еще очень много. Нужно было не только запечатать все открытые Темными Слугами Врата, но и очистить саму землю, чтобы сделать невозможным появление Разломов. Восстанавливать всегда сложнее и дольше, чем терять.
Я настолько погрузился в эти свои думы, что только ветка, хрустнувшая под чьей-то ногой метрах в пятидесяти от нашей стоянки, вернула меня в реальность. В доли секунды проанализировав звук, направление, силу ветра и температуру, я пришел к выводу, что к нам движутся два человека. Через несколько секунд, подняв в воздух заряжавшийся дрон, я уже видел их. Они крались к нам, четко зная при этом, где находится лагерь.
Мальчишка и трех часов не проспал. Жаль его будить, но не умирать же ему по причине моей сердобольности. Сиреной вырвал его из забытья, тут же заговорил:
– Тихо. Ничего не говори, не спрашивай. Тридцать метров к северу от тебя – не туда смотришь, левее! – два человека. Идут скрытно, где мы находимся, скорее всего, знают. Возможно, разведчики сектантов, смогли пройти по следу. Или кто-то из Темных поисковую магию задействовал. Не двигайся, просто повернись так, чтобы квач достать. Жди моего сигнала.
К чести Стефана, он не задал ни одного вопроса. Только кивнул и, немного переигрывая, зевнул. Потом поворхался, в результате чего ладонь оказалась прямо на рукояти лежащего рядом оружия.
– Я сейчас активирую ночное зрение. Шагов на двадцать будешь видеть все как днем, только без цветов. С непривычки может затошнить – сдержись, Христа ради.
Неизвестные как раз приблизились на это расстояние. Сели за кустарником и тихим шепотом, неслышным для человека на таком расстоянии, но вполне разборчивым для дрона, что висел над их головами, принялись совещаться.
– …да один он! И след один был.
– Може, ловушка, а? Може, Темных рабы нас подлавливают?
– Это кабы знали про нас…
– Може, волшбой нашли?
– Гринь, ты ж видел сечу. Страж это! Положил рабов и ушел.
– Може, и нет. Може, из рабов кто выжил и хоронится терь. Был бы Страж, нас засек бы за версту, знашь какая чуйка у них? А мы уже вон как подошли, а он дрыхнет.
– Или не дрыхнет.
– Може, и так. Давай чутка ближе. Только сторожно, а то посекет еще.
Оба были мужчинами. По голосам – лет тридцати примерно. По лесу ходили тихо, только один раз хрустнувшей веточкой себя и выдали. Охотники, не сектанты. Скорее всего, не они. «Може», как говорил один из них. Все это я и довел до Стефана, пока ночные гости крались к нам поближе. И когда до тех осталось шагов десять, воспитанник, не вставая, произнес:
– Пригласил бы к костру, да нет его. Так выходите, не прячьтесь. Если не рабы Темных, то вреда не причиню.
Хорошо, что голос у него остался прежнего Стефа. Густой, чуть хрипловатый. Сейчас ему удалось даже воспроизвести его насмешливую интонацию.
– Или бегите – догонять не стану, – добавил он, следуя моим инструкциям, когда охотники не вышли из кустов. – Только поспать дайте, устал за день.
– Так ить немудрено, Страж! – донеслось в ответ из кустов. – Столько рабов Темных покрошить! Видели мы. Не серчай, что крались – места опасные. Выходим мы.