— Ты злишься только потому, что я прав, — сказал Роул тоном, который обычно используют, когда уверены в своей правоте и в том, что другой не прав.
В полумраке послышались приближающиеся шаги, Роул вгляделся и увидел соратника Реджи, приближающегося к столу завтрака. Он смотрел, не двигаясь, но переместил лапы в положение, которое позволило бы ему броситься в глаза врага, если тот предпримет что-нибудь опасное.
Несколько секунд спустя люди Роула заметили приближающегося человека. Он остановился у их стола и приподнял подбородок.
— Бенедикт. Гвендолин. Мисс Тагвинн.
Роул сощурил глаза.
— Доброе утро, Барнабас, — холодно сказала человек Гвендолин. — Ты собираешься его поддерживать, не так ли?
Человек Барнабас пожал плечами, видимо не впечатленный.
— Вызов был официально брошен и принят, Гвен. Он собирается довести дело до конца.
— Это не значит, что ты должен быть его секундантом, — ответила она.
— Он родня, — просто сказал Барнабас. — К тому же, если не я, то какой-нибудь забияка.
Бенедикт покачал головой.
— Он прав, Гвен. Мне жаль, что тебя в это втянули, Барни.
Барнабас пожал плечами.
— Мисс Тагвинн, могу я спросить, кто будет вашим секундантом?
— Я, — сказали люди Бенедикт и Гвендолин одновременно.
И в то момент, когда они это говорили, Роул издал свой самый злобный и зверский крик и бросился в глаза человеку Барнабасу.
Человек этого совершенно не ожидал. Он вскинул руки и упал на спину. Роул всем весом приземлился на грудь человека и на нем проделал весь путь до выложенного башенным камнем пола. Человек упал еще более неуклюже, чем Мышонок, и резко выдохнул, когда ударился, немного оглушенный.
На самом деле, все присутствующие выглядели оглушенными.
Роул спокойно сел у него на груди, наклонился ближе к лицу человека Барнабаса и прорычал:
— Я Роул, сын Маула, лорда и властителя Тихих лап — и я ее секундант.
Мышонок перевела встревоженным и трясущимся голосом. Человек Барнабас уставился на Роула вытаращенными глазами, а затем переводил взгляд с него на Мышонка, слушая.
— Это же не серьезно, — пробормотал Барнабас в ответ.
Роул резко стукнул его по носу, выпустив когти ровно настолько, чтобы пустить пару капель крови, чтобы проучить его, и издал еще один рык.
— Слушай внимательно, человек. Мышонок встретится с Реджи в рукопашном бою на рынке, при свете полудня, через семь дней.
Барнабас снова уставился, выпучив глаза на кота, а потом и на перевод Мышонка.
— Бенедикт, — сказал он немного погодя. — Реджи выбрал дурацкое время, чтобы потакать своей страсти к дуэлям, но это уже слишком. Кот в качестве секунданта? Что люди подумают?
Бенедикт задумчиво поджал губы.
— Если бы речь шла обо мне? Я бы подумал, что Реджи подонок из Высших Домов, который давит своим авторитетом на людей вроде мисс Тагвинн. Но, мне кажется, ты упускаешь главное, Барни.
— И что же я упускаю? — спросил он.
— Его, — сказал Бенедикт и указал на Роула.
Роул хлестнул хвостом, не отводя взгляд от глаз человека Барнабаса. Он смотрел в них еще мгновение, а затем поднялся и спокойно пошел обратно завтракать.
Мышонок спросила на кошачьем:
— Этого ли хочет Маул?
— Очевидно, — сказал Роул. Прозвучало это возможно самодовольно — но не то, что бы он не заслуживал этого. Человек Барнабас был полностью в его власти.
— Я уверен, что ничего не понимаю, сказал Барнабас, уставившись на кота.
— Я тоже уверена, что не понимаете, сэр, — сказала Мышонок. Но поймете. Через неделю.
Глава 7
Шпиль Альбион, хаббл Монинг, вентиляционный туннель
Гримм направлялся к особняку шпилеарха, шаги его обутых в сапоги ног четко и звонко отдавались по каменному полу, и напоминал себе, что убийство идущего рядом с ним идиота будет проявлением крайне дурного вкуса.
— Может его время пришло, — сказал командор Гамильтон Рук. Он был высоким царственным мужчиной при условии, что кто-нибудь хотел монарха с носом, напоминающим соколиный клюв. В его чёрных волосах не было ни следа серебра, и Гримм был уверен, что это не заслуга природы. Его лицо и руки обветрились и потрескались за то время, что он провел на борту своего корабля, линкора под названием "Блистательный", соперника "Итаски", хотя и не ровня ему. Он был воспитанным, хорошо образованным, подчеркнуто вежливым и… полнейшим ослом.
Его флотская форма была ярко синего цвета, с избыточным количеством золотой вышивки и тесьмы, и несла по три золотых ленты на конце каждого рукава.
— А ты что скажешь, мой дорогой Френсис?
Гримм поднял глаза на Рука.
— Как всегда, попрошу не называть меня Френсисом.
— А… Тогда я полагаю второе имя? Медисон?
Гримм почувствовал, как пальцы руки на мече сжимаются и расслабляются.
— Командор, вы прекрасно знаете, что я предпочитаю Гримм.
— Немного официально, — недовольно сказал Рук. — С таким же успехом можно целый день звать тебя капитаном, будто у тебя все еще есть звание.
"Крайне дурной вкус", — напомнил себе Гримм. Чудовищно дурной вкус. Эпически дурной вкус. И не важно, насколько это будет приятно.