— Полагаю, это практичный склад ума военного человека, — признала она. — Следовательно, вы заручились поддержкой союзника для преодоления этой неприятности.
— Именно, мадам, — подтвердил он. — Вы знаете, как высоко я ценю ваши суждения и навыки.
Незначительный намек на улыбку мелькнул по ее губам.
— Майор, я точно знаю, что вы обо мне думаете. — Она взяла чашку по-другому и слегка кивнула. — Очень хорошо. Я помогу вам.
— Вы очень любезны, мадам, — произнес Эспира, поднимаясь. — Время имеет значение, так что…
Голос мадам Кэвендиш прозвучал двумя импульсами сладкозвучной музыки, а осветительные кристаллы на стенах одновременно с этим вспыхнули зловещим алым светом.
— Сядьте. Немедленно.
Сердце Эспиры резко подскочило к горлу, нервная дрожь, похожая на чистую панику, скрутила живот. Он подавил этот порыв и неуклюже — быстро — снова занял свое место.
Губы мадам Кавендиш растянулись в улыбке, и она произнесла, словно объясняя ребенку:
— Мы все еще пьем чай.
У Эспиры пересохло во рту.
— Конечно, мадам. Прошу вас, пожалуйста, простите мой… энтузиазм.
— Полагаю, большинство удачливых солдат несут такое же бремя, — ответила она, все еще улыбаясь. Они вместе пили чай еще несколько минут, тишина была оглушающей. Затем мадам Кэвендиш поставила чашку с блюдцем и сказала:
— Я надеюсь, вы приняли меры, чтобы утилизировать останки, как только я закончу.
— Да.
— Замечательно, — сказала она. Женщина взяла сервировочную тарелку с искусно разложенными угощениями, подходящими к обстановке, и с улыбкой предложила ему.
— Возьмите булочку, майор. Я сама их испекла.
Глава 20
Шпиль Альбион, Хаббл Монинг, особняк шпилеарха
Гвендолин Ланкастер первая следовала за адъютантом шпилеарха вглубь особняка. С момента нападения аврорцев прошло почти полдня, но очень многое изменилось — не в последнюю очередь из-за того, что они с Бриджит вместе с остальными новобранцами сменили тренировочную форму на практичную униформу гвардии шпилеарха — простую белую рубашку с синими брюками и курткой, расшитыми золотыми кантами на рукавах и штанинах.
- Отчего-то мне это кажется нелогичным, — сказала Бриджит из-за ее спины. — Началась война. Разве мы вдруг мистически приобрели знания, которые нам нужны, чтобы служить в гвардии?
— Я бы сказала, что это практичный поступок, Бриджит, — ответила Гвен. — В конце концов, мы уже столкнулись с врагом и одержали победу.
— Победа кажется… чересчур громким словом, особенно по сравнению с тем, что произошло на самом деле. — с сомнением произнесла Бриджит
— Мы встретили врага огнем на поражение, сорвали их планы и выжили, — парировала Гвен.
— И были спасены теми аэронавтами
— Вне всякого сомнения, мы не были спасены, — возразила Гвен. — Ни аэронавтами, ни, тем более, человеком, который был изгнан из Флота за трусость.
— Как интересно, — подал голос Бенедикт. — А что же тогда случилось, дорогая кузина?
Гвен фыркнула.
— Мой план предполагал необходимость сотрудничества для преодоления численного преимущества. Мы удерживали врага до подхода основных сил. Мы были наковальней для молота нашего подкрепления.
- Она не шутит? — спросила Бриджит Бенедикта
— Милая Гвен живет в особенном мире, — спокойно, даже ласково ответил Бенедикт. — По-видимому, он только отдаленно напоминает место, где живут простые смертные.
Гвен развернулась и, сощурившись, взглянула на кузена.
— По сути, какая часть моего описания неточна?
При этом высокий молодой человек нахмурился. Через мгновение он пожал плечами и сказал:
— Там, где ты утверждаешь, что это был план, а не то, что ты импровизировала под влиянием момента
— Конечно, я спонтанно импровизировала, — огрызнулась Гвен. — Они заманили нас в засаду.
— Но…, - промолвила Бриджит. — Гвен… бой начался, когда ты разрядила наруч офицеру в лицо.
— Вряд ли я виновата, в том что они не устроили засаду на нас более эффективно, — ответила Гвен. — И если бы у них получилось, или если бы я не сделала то, что сделала, никто из нас сейчас бы здесь не находился.
Она сделала еще несколько шагов, прежде чем сказать:
— И в любом случае, мы сохранили головы во время паники, и мы спасли жизнь бедного Барни. Думаю, это то, чем и должны заниматься обученные члены Гвардии.
— Это, безусловно, так, — с одобрением сказал Бенедикт. — Также должен сказать, что ни разу не видел тебя дрогнувшей перед лицом опасности, но никогда заранее не скажешь, как человек будет действовать в настоящем бою. Ты более чем оправдала мои ожидания. Стальные нервы.
— Спасибо, кузен, — сказала Гвен, смягчаясь. Она не стала оглядываться назад. Вспышка разрядившегося наруча раз за разом проигрывалась у нее в голове. Аврорский офицер совершенно не ожидал взрыва. Его лицо было слегка смущенным, как будто он не расслышал последнюю фразу, и хотел, чтобы она её повторила. Позже она осознала, насколько молод он был. В панике и в беспокойстве о Барни, в пыли и крови, она видела лишь человека в форме. Но размышляя, она постепенно поняла, что он был не намного старше, чем она, и, конечно же, не старше Бенедикта.
Молодой офицер, возможно, один из элиты новых выпусков Корпуса морской пехоты Авроры, был выбран возглавить небольшую команду в простой, но важной вспомогательной миссии, доставить взрывчатку штурмовой команде стратегическую точку. В глазах людей, планировавших атаку, это должно было стать идеальным назначением для яркого перспективного молодого человека — простое задание, вряд ли могущее привести к непосредственному бою, в котором офицер с живым умом был бы гораздо ценнее, чем испытанный в бою, особенно если за ним для подстраховки приглядывал бдительный глаз опытного сержанта, вроде Сирьако. Наверняка, какому-то командиру эта миссия показалась прекрасной возможностью начать восхождение новой звезды.
И Гвендолин стерла его жизнь так же быстро и точно, как темнота поглощала падающие в ночи звезды.
Ей хотелось чувствовать угрызения совести, сожаление о содеянном. Ей казалось, что это именно то, что должен чувствовать достойный человек. Но когда она принималась искать такие эмоции внутри себя, обнаруживала только глубокое облегчение, что она и ее спутники все еще живы.
Но никак не могла перестать думать о его лице.
Взрыв оставил исковерканное месиво на месте его лица. Разумеется, она должна была стрелять именно туда — не было никакой возможности узнать, был ли эфшел под фальшивым мундиром. Она продолжала видеть его лицо в этой короткой, фатальной вспышке, продолжала представлять слова, которые соответствовали его выражению. "Прошу прощения, мисс? Не могли бы вы еще раз повторить, пожалуйста? Что, Бога ради, вы делаете?"
Что бы она сказала в ответ? "Позвольте, превращаю в труп чьего-то любимого ребенка, сэр."
С тех пор она не ела.