— Отлично. Это ты знаешь. И как только железная гниль войдет в сталь, сколько времени пройдет с момента распространения, до момента полного превращения боевого оружия в ржавый мусор?
— Несколько дней, сэр. Плюс-минус.
Эспира кивнул.
— Это оружие не убьет, когда придется убивать, если оно разрушится при первом ударе, или сломается, когда ты попытаешься извлечь его из ножен. Я не против, если твоя небрежность убьет тебя, но она может убить твоих братьев по оружию, и меня в том числе, всего лишь из-за того, что ты не выполняешь свой долг.
Пехотинец сглотнул, глядя вперед, и ничего не сказал.
— Ну? Что ты можешь сказать себе сам, солдат?
— Нет оправдания, сэр, — ответил он.
Эспира опустил оружие резким движением.
- Доложить оружейнику, отчистить ржавчину и залить поврежденный участок свинцом. Как только это будет сделано, будешь выполнять техническое обслуживание каждого запасного оружия в арсенале, и сделаешь это с безупречным вниманием к деталям. Понятно?
— Да, сэр, — ответил пехотинец, салютуя.
Эспира бросил взгляд на строй пехоты второго взвода второй роты.
— Почему вы все до единого не готовите свое оружие и снаряжение к осмотру? Повторно. Когда я вернусь через час, каждый из вас покажет себя аврорским пехотинцем или, Господь на Небесах свидетель, я отправлю каждого по веревкам.
Сильное беспокойство появилось на лицах двадцати стойких, видавших виды и Эспира позволил тишине тяжело повисеть перед строем, прежде чем наконец сказал:
- Разойдись!
Морские пехотинцы без приказа строем выполнили команду направо и тихо и быстро промаршировали от пересечения туннелей вглубь вентиляции в направлении палаточного лагеря.
— Я почти поверил, что это настоящее пятно, майор, — глубокий грудной голос донесся из-за его спины.
Эспира повернулся к сержанту Сирьяко, подкравшемуся совершенно бесшумно и стоящему в нескольких футах от него. Урожденный воин четко отсалютовал, Эспира ответил ему тем же.
— Сержант. Однажды, первый сержант, с которым я служил, научил меня держать людей на пределе во время задания, чтобы привычная рутина затмевалась страхом перед моим гневом, если они вдруг забудут свой долг.
Человек напротив, расслабившись, слегка улыбнулся.
— Вот как? Чему еще он вас научил?
— Только тому чтобы никогда не ожидать его своевременного прибытия, — сказал Эспира, без намека на улыбку. — Где лейтенант Лазаро?
Кошачьи глаза Сирьяко сверкнули от ярости.
— Мертв, сэр.
Эспира откинул голову.
— Как?
— Он проигнорировал мой совет и сделал плохой выбор, — сказал Сирьяко. — Пойдя туда, где, по его мнению, были гражданские, присматривающие за ранеными после воздушного удара. Он пытался обманом пройти их, вместо того, чтобы расстрелять всех и двинуться дальше вместе с нашим полезным грузом.
— Зачем?
— Одна из них была красивой девушкой. Как фарфоровая куколка. Он был молод, сэр.
Эспира нахмурился и кивнул. Рыцарство было достоинством, которое высоко ценилось в верхних эшелонах Шпиля Авроры. Молодым офицерам требовалось время, чтобы понять, как редко его можно применить в бою. К сожалению, реальный бой, смертельно скупой на время, отпущенное молодым солдатам для учебы, часто вспыхивал внезапно.
— Как это произошло?
— Они поймали его, и куколка сожгла его лицо наручом с двух футов.
Эспира хмыкнул.
— Черт. Мальчик был многообещающий. По крайней мере, это было быстро. Чановая?
Сержант покачал головой.
— Ждали ударный отряд, но они так и не пришли, и мы не дождались взрывчатки. Какой-то отставной офицер флота с повышенным чувством гражданского долга собрал ополчение, загнал их в туннели и перехватил нас. Полагаю, что отряд нацеленный на чановую истреблен, сэр.
— Ба, — сказала Эспира. — Это было побочное поручение и осмысленная авантюра, но в наших шляпах появилось бы еще одно красивое перо, если бы нам удалось уничтожить этот их проклятый кристальный цех.
Он наклонил голову, хмуро глянув на Сирьяко.
— Вы ранены, сержант?
— Слегка, — сказал Сирьяко. — Пройдет. Чертов дурак Лазаро. Потерял половину отряда.
Он прищурился в коридор вслед ушедшему взводу.
— Вы действительно хотите отправить их по веревкам, сэр?
— Половину десятой части моей силы? Не смешите. Но на данный момент им нужно бояться чего-то больше, чем Шпиль, полный сердитых альбионцев.
Ноздри Сирьяко раздулись, а глаза метнулись в один из туннелей, идущих от перекрестка.
— Значит, вот почему она здесь?
— Держите себя в руках, сержант, — сказал Эспира мужчине.
— Вы один из лучших солдат в Шпиле Аврора, но у нас всех есть приказы.
— Да, сэр.
Эспира кивнул, а затем проследил за взглядом сержанта в темный туннель. Камердинер мадам Кэвендиш, Сарк, стоял у входа в туннель спокойной, пугающей фигурой в черном, его одноглазое лицо застыло в выражении бесконечной скуки. Никто даже половиной унции мозгов в голове не спутал бы смертоносного часового ни с кем другим.
Эспира сознательно не акцентировал внимание, постоянно поглощенный заботой о своих людях — но теперь, когда все голоса смолкли, он снова услышал его: высокий, несчастный, безнадежный вопль, вырвавшийся из темноты.