Матль любил повторять поговорку: «Никогда не отпиливай, пока трижды не промерил». Это постоянно повторял ему отец, а ему его отец, а отцу его отца его отец… Честно говоря, если подумать, это свидетельствовало о том, что его семья не из самых сообразительных. Матль не раз и не два портил дорогую заготовку, промахнувшись с размерами или не продумав все как следует. Поэтому проверять и перепроверять у него вошло в привычку.
Хоть сейчас бардак вокруг мало напоминал работу с деревом, внутренняя потребность точно знать, что делать, заставила Матля попытаться как следует примериться к происходящему. Он заметил домик, где жили сторожа. Не намного выше стены, совсем маленький, без традиционного внутреннего дворика, с крышей, покрытой красной черепицей. На крутом скате крыши Матль удержаться не мог, поэтому просто приставил к домику одну из лестниц, с помощью которых тут собирали персики, и забрался на неё.
После того как его подняли на щите, он научился ценить высоту. Нет ничего лучше места с хорошим обзором, когда вокруг толпа людей. Впрочем, он был такой не один — на других лестницах, на стенах, даже на персиковых деревьях, уже сидели люди. В основном те, кто помоложе. И громко рассказывали о том, что видят сверху, остальным столпившемся внизу. В Собачий Сад все прибывали люди и Сундук встречал их у ворот отчаянно ругаясь и пытаясь пристроить к делу. Матль присоединился к нему. Не слезая с лестницы, исключительно в виде гласа с неба. Размахивая своей дубиной и крича чтобы те, кто со щитами, стали у входа. А тех, у кого арбалеты, пустили наверх. Кажется, его никто не слушал. Жаль, потому как в процессе командования он выдал пару таких заворотов, что хоть неси деньги писцам и записывай для потомков.
Матль пропустил как рыцари Королевства Фрей приблизились. Но само их появление в опасной близости пропустить было трудно. Гул человеческого моря резко затих. Люди перестали говорить друг с другом. Однако тишины не случилось — воздух заполнился криками. Отчаянными, злыми, вызывающими — а через секунду жалобными. Криками боли. Посмотрев в ту сторону, откуда они доносились, Матль увидел шесть рыцарей выстроившихся в линию. Эта шестерка рыцарей неслась прямо сквозь толпу горожан. Всадники держали в руках не копья а длинные, тяжелые мечи. И опускали их изредка, словно нехотя — прямо на головы и спины разбегающихся перед ними людей. Так крестьянин идя по полю с тяпкой, иногда, с ленцой, бьет снующих по грядкам мышей. С той же кажущейся ленцой и рожденной множеством лет практики быстротой и точностью.
Караэнцы, оказавшиеся перед рыцарями вели себя по разному — некоторые застывали, иногда закрыв лицо в ужасе — и их рассекали тяжелые клинки. Другие пытались защититься, закрываясь маленькими, городскими щитами или даже сами бросались вперед, пытаясь ударить всадников своим оружием. Но большинство пытались бежать, часто сталкиваясь друг с другом, спотыкаясь и падая.
Рыцари Королевства были покрыты пестрой, яркой тканью. Матлю сделалось плохо от мысли, сколько такая роскошь может стоить, если сшить из неё одежду. А всадники в ней были зашиты как в мешок, от верха шлемов до самых копыт огромных боевых коней. Что особенно расстраивало — дорогая ткань расшитая геральдическими цветами и гербами была вся в пыли и брызгах крови. Ведь он знал, как трудно было его прачкам отстирывать одежду, случись кому порезаться на работе. Мальт удивился, что это его волнует. Вот он никогда бы не надел столь праздничные вещи на такую грязную работу.
Впрочем, за исключением ярких рыцарей, остальные два десятка всадников выглядели куда проще. Только некоторые в гербовых накидках, а в основном кожа, металл и коричневая шерсть. Правда эти не рвались вперед, а следовали за своими господами. Разве что некоторые изредка стреляли из маленьких арбалетов, которые можно взвести с седла. Поражающие цветовое восприятие Матля рыцаря скакали впереди них, прокладывали просеку в людях, как матерый кабан-секач проминает дорогу в зарослях камышах для бегущих за ним поросят. Матль видел такие следы — настоящие тропинки в стене тростника, с втоптанными в землю сломанными стеблями. Сейчас было очень похоже. Только вместо стеблей, за рыцарскими конями оставались втоптанные в землю, изломанные тела людей.
Вот один из всадников следующих позади рыцарей, в пижонской шляпе и кожаной куртке с нашитыми железными кольцами, вдруг остановил коня. Склонился с седла, всматриваясь в лежащего у его копыт караэнца. А потом ловко соскочил на землю. Деловито ухватившись за шлем задрал лежащему горожанину голову и всунул кинжал в глаз. Караэнец забился, схватился за торчащую из его лица рукоять — так он был еще жив! Был, но теперь уже нет.
Кажется Матль узнал бедолагу — один из мастеров-горшечников с Глиняного переулка. По имени Гар. Уважаемый человек. Его семья тоже была дворянской крови, кажется они имели власть над водой. У него было большое поле неподалеку, он засаживал его репой. А когда ему советовали посадить брюкву или пшеницу, отвечал что лучше вырастить и собрать урожай репы, чем вырастить и не успеть собрать урожай чего получше. И в самом деле, в такой близости от города сохранить урожай можно было или с помощью стены, собак и сторожей, как в Собачьем Саду, или растить что-то самое непривлекательное для воров, среди своих соседей.
Отец Матля как-то правил ему дом и гончарный круг. Взял за работу шесть горшков — чудной работы, с удобными ручками. тонкостенных но долго сохраняющих тепло или прохладу. Гар знатный мастер… Был.
Убийца Гара деловито срезал кошелек с пояса все еще дергающегося тела, расшнуровал верхнее платье из хорошей, выкрашенной в дорогой желтый цвет шерсти. Приспустил воротник, словно желая дать Гару возможность легче дышать. Потом перевернул Гара лицом вниз, потянул за концы рукава — и одежда гара оказалась у него в руках. Он проделал все это так быстрее, чем Матль бы об этом рассказал. Пару раз Матлю доводилось раздевать пьяного отца и ему всегда казалось, что мало что труднее, чем стащить одежду с безвольного тела. Вот только этот человек, там, на поле, проделал это с такой ловкостью, что невольно вызвал у Матля уважение. Любой кто владеет хоть каким ремеслом, всегда признает мастерство другого.
Всадник быстро раздел Гара, оставив на теле только исподнее, запихнул все в большую кожаную сумку на седле, и только после этого выдернул из глаза Гара кинжал. «Оставил в ране, чтобы кровь не запачкала ткань!» — догадался Матль, видя как хлынула красная струя из глазницы Гара на землю.
Словно почувствовав взгляд, убийца Гара оглянулся и посмотрел прямо на Матля. Махнул ему рукой, улыбнулся, а потом сделал жест словно втыкает себе что-то в глаз и показал на Матля. А потом вскочил на коня и поехал.
Прежде чем Матль понял, что делает, он съехал по лестнице вниз, заметался среди толпы, не найдя выхода влез в домик. И наткнулся на маленькое святилище в углу. Там стояла крохотная, не больше локтя высотой, фигурка Императора-Заступника. Та его ипостась, что помогала против злых людей — с розгами в одной руке и топором палача в другой.
Матль никогда не был человеком религиозным. Разумеется, он чтил предков и в его доме была небольшая комнатка с фигурками его собственных родителей и предков и крохотные фигурки предков его домочадцев. И он никогда не забывал в нужные дни приносить им подношения и жечь рядом лучины пахучего персикового дерева. И даже сам, случалось, вырезал из дерева маленьких коровок, домики и прочие вещи, которые ставились рядом с фигурками предков — чтобы в том мире они ни в чем не нуждались. И фигурки предков исправно защищали его дом. Уже двадцать лет в дом Матля не проникало никакой потусторонней гадости, что бывает крадет дыхание или зубы спящих.
В храмы, плотник, как и положено мастеру по обычаю, тоже ходил. Пару раз в год, или в особо подходящие дни. Больше других любил храм Великой Матери и ритуалы плодородия перед посевной и уборкой урожая. Которые по молодости вообще не пропускал. Хотя, в глубине души, в богов он не верил. Даже если они и были раньше, то теперь им явно не до людей. Ушли и живут где-то очень далеко.
Вслух об этом Матль никогда не говорил. Потому как может богов и не было, зато людей в них верящих — полным полно. Первая его драка, в которой дело дошло до оружия, случилась как раз из-за того, что кто-то что-то не то сказал про Пан-Бухта. Этого бога почитали в гильдии пивоваров — доходило до того, что они собирались славить его каждую неделю. В Колесничем переулке была маленькая комнатка с искусно вырезанной фигурой Пана-Мастера, с топориком и отвесом в руках. В этот маленький храм можно было пройти либо через дом Сундука, либо через дом вдовы по соседству. И туда Мальт тоже исправно ходил, до и после больших заказов, прося направить руку и помощь в работе.
Вот только Матль начал ковырять дерево чуть ли не раньше, чем научился ходить — и от того лучше других знал, что если Пан и направляет руку мастера, то только того, который и без него бы неплохо справился.
Пан был разносторонний бог. Ему поклонялась большая часть Караэна и даже дикие горцы. А вот у ткачей был ревнивый Император — и они избегали появляться даже в храмах Великой Матери, которой отдавали должное вообще все. Ткачи относились с подозрением к Колесничему переулку как раз потому, что там поклонялись Пану, как и и их вечные враги, пивовары. Ткачи плохо понимали, какая большая разница между Пан-Бухтом и Паном Мастером. Матль за такую дремучесть ткачей не винил — он и сам, признаться, не понимал.
Свой бог был у каждого сколько-нибудь заметного сообщества города. Не было его только у аристократов — они чтили только предков. Матль понимал — когда дело доходит до драки, очень хочется почувствовать защиту и поддержку. А кто может дать такое чувство, кроме как семья? Поэтому он забормотал имена отца, деда, прадеда и так до пятого колена, обещая им поставить пива в святилище и вырезать каждому удобную кровать, не хуже, чем у Итвисов. Чтобы в посмертии они могли понежиться в постели всласть. Матля последнее время все чаще болела спина и он знал как важно — хорошая кровать.
А потом он схватил фигурку Императора-Заступника, вышел из домика, стряхнул какого-то шустряка, забравшегося на его лестницу и поднялся на неё обратно. Обвел взглядом всех вокруг. Люди, невольно обратили на него внимание — то ли из-за фигурки в руке, то ли из за того, что Мальт мастерски обложил тремя заворотами идиота, который занял его лестницу. Видя, что на него многие смотрят, Мальт крикнул:
— Мне был знак! Император сулит победу! Слушайте, что надо делать!
Может Матль не особенно понимал про войну, но что он умел, так это управлять людьми. С первого взгляда он понимал, можно ли доверить человеку работу. И не забывал проверять. Некоторые горожане, уважаемые и зажиточные, тряслись от страха и жались по углам. Зато другие, одетые по проще, скалили зубы и храбрились — и те и те не подходили. Матль находил угрюмых и сосредоточенных, и поручал им дела. А потом пинками отправлял вдогонку тут же назначенных помощников.
Матль был плотником — и занялся тем, что умел. он велел валить персиковые деревья. Инструмента было мало, но нашлось несколько колунов на длинных рукоятях. С помощью них справились быстро. Персиковые деревья рубить было преступлением — это становится каждому, кто хоть раз видел их розовый цвет во время цветение. Такая красота просто не может быть не священной. Да и денег они стоят. И все же, никто приказы Матля оспаривать не стал. Обрубив ветви и заострив их так, что стволы стали похожи на огромные колючки, они выложили их у входа, направив заостренными концами наружу. Теперь сунуться к ним будет трудно.
Развалив часть дома сторожей и поотнимав лестницы у всех, они наскоро соорудили вдоль стены хлипкие мостки. Кривые и косые, держащиеся на груде камней, на них стояли те, у кого были арбалеты и стреляли из-за стены в проезжающих мимо всадников.
Прошло времени едва ли больше, чем Матль потратил чтобы добраться сюда от Колесничего переулка. И Матль вдруг понял, что дел больше не осталось. Плотник еще не знал, что основное чувство на войне — скука. Впрочем, пока он её еще не чувствовал — слишком уж внове было происходящее.
Не зная, что придумать еще, Матль взобрался на криво уложенную на вбитые в землю деревянные рогатки лестницу, уцепился за верх стены, чтобы не упасть и стал наблюдать за происходящим у ворот. Вскоре к нему присоединился Сундук.
— Ох, мастер Матль… Зря вы так с Садом. Не расплатитесь теперь с хозяином… — покачал головой стоящий рядом парнишка с арбалетом. Кто-то из подмастерий — всех сколько нибудь значимых горожан Матль знал по именам.
— Молчи дурак! — вступился за Матля Сундук. — Мастер Матль не смеха ради, а для войны!
— Так не пригодилось! — ответил наглый парень. И даже ехидно гыгыкнул. — Победили уже!
У Матля все внутри оборвалось. Он обвел глазами пространство перед воротами. Раньше рядом с Южными Воротами сходились аккуратные прямые дороги, стискивающие с обеих сторон грядками и полями. Сейчас тысячи ног и десятки копыт перемололи все почти до единообразного коричневого цвета, буквально растоптав посевы. Дороги все еще угадывались. Вместо ровных грядок теперь были беспорядочно раскиданные серые холмики. Это лежали тела, припорошенные высохшей под ярким солнцем землей. Среди множества тел караэнцев, рядом с которыми хлопотали родственники и друзья, взгляд Маьта зацепился за несколько трупов лошадей.
— Выскакивает, значит, Магн Итвис. Щерится, как пес хозяину. А с ним рыл сорок рыцарей! Тех, что под Фредом ходят. Наглые такие. Но в этот раз они показали, что не зря нос задирают! Королевские их не заметили, как раз, значит, лицом туда стояли. Их пивовары как раз отогнали. Гады лошадиннозадые, их же не догонишь. Тока наши, значит, соберутся им вломить, так они ррраз — и ходу. А потом снова вернутся и сбоку, крюком подъедут…
— Раза три на нас ходили, — встрял Сундук. — Эти крысы конные срутся на сплоченных людей идти, ищут тех кто врассыпную мечется. Нельзя по одному стоять. И щиты нужны, большие…
— Ну и пока они там хитро сбоку пытались зайти, Магн их рррраз! И стоптал! Всех поубивал! Сотни три, наверное, враз легко, остальные сбежали!
Матль с сомнение присмотрелся к трупам. И насчитал три мертвых лошадей. Насчет еще пары холмиков он был не уверен. Но ни одного яркого пятна. Ни одного рыцаря.
— Кончилось, говоришь? — вдруг заорал прямо в ухо Сундук. И еще более ехидно гыгыкнул. А потом отвесил арбалетчику подзатыльник и развернул его в сторону от ворот. — А как по мне, так только начинается!
Матль тоже посмотрел и его сердце пропустило удар, а потом ухнуло куда-то вниз. Мастер-плотник схватился рукой за стену, потому что почувствовал, что ноги у него дрожат мелкой дрожью, как от холода. От виднеющегося вдали лагеря Королевства Фрей, в их сторону ехали всадники, медленно расходясь в стороны. Все больше и больше. Словно река вышла из берегов и накатывала на город. Река сплошь состоящая из болезненно ярких цветов дорогой ткани. И острой стали.
— О, мастер Матль, ты погляди! Сам Магн Итвис! — крикнул Сундук под ухом. — Кажись, к нам едет! Зачем? Думаешь это его персиковые деревья.
У Матля слегка потемнело в глазах. Он зажмурился и встряхнул головой. Да что такое с ним сегодня. Ах, ну да, с утра на солнце. Мастер-плотник хотел было попросить воды, но рядом не было никого из своих, кроме Сундука. Но тому тоже не пристало с собой бочонок таскать. Однако жажда навалилась с ужасной силой, поэтому Матль прохрипел, надеясь на чудо:
— Сундук… Пить очень хочется…
Сундук сдвинул шлем на затылок, огляделся вокруг и заорал!
— Питья! У кого есть пить, дети овцы и эльфа⁈ Дайте мне пива, или я начну рвать вам задницы, пока…
Монолог Матля прервала рука, которая сунула ему в лицо кожаный мех, в котором всадники возят вино. Рука была в латной перчатке, но Матль заметил это уже после того, как схватил бурдюк. И только после этого застыл в ужасе.
— Имя! — произнес рядом с мастером-плотником молодой, но полный надменной властности голос.