Полковник Жвигуло был прав. На следующее утро все телепрограммы были отменены. Москва показывала как всегда в таких случаях «Лебединое озеро». Периодически балет прерывался, и диктор объявлял о болезни Горбунова. Два диктора, мужчина и женщина, с каменными лицами, с периодичностью в пятнадцать минут, появлялись на экране и несли на весь мир откровенную ложь, о том, что, отдыхая на море, с Горбуновым случился удар и сейчас он находится в бессознательном состоянии. Сопоставляя вчерашний рассказ Ивана Ивановича о Таманской дивизии и сегодняшнее «Лебединое озеро», Бурцев понял, что это государственный переворот.
— На Руси всегда так было, когда царей убивали, (а их убивали часто), то эти убийства называли простудой, ударом или геморроидальной коликой, — пробормотал себе под нос Бурцев.
— Что, что вы сказали? — спросил, смотревший с ним рядом телевизор, Черняк.
— Говорю о том, что скоро объявят о кончине «консенсуса» от геморроидальной колики. У них на это ума хватит.
Черняк расхохотался.
— Ты вот мне скажи, Евгений Иванович, как этой бабе и этому мужику, после лжи людям в глаза смотреть? Ведь не сегодня-завтра ложь раскроется — и тогда хоть сквозь землю провалиться или ходить с опущенными глазами. Но не вся же жизнь заключается в этих должностях и деньгах. Есть что-то другое, человеческое. Ты видишь, что тебя заставляют нести чушь на всю страну. Положи бумагу и скажи: «Читайте сами, я не буду». Сделай в жизни хоть один человеческий поступок.
— Ай, Василий Петрович, о каком стыде вы говорите. Там же собираются люди: им мочу в глаза, а они говорят — божья роса.
Вскоре показались и действующие лица этого спектакля, так называемое — ГКЧП. Лица у них были перепуганные, руки дрожали. Один из них дрожащими руками стал зачитывать Постановление ГКЧП. Он объявил, что в стране введено чрезвычайное положение. И государственный комитет берёт на себя все функции управления государством.
— Скоро, будет как в банановой республике, — возмутился Черняк, — как новый полковник, так и переворот.
— Да, Евгений Иванович, — сказал Бурцев, — мельчает большевистская гвардия. Старая-то покрепче нервами была, руки не дрожали. Отец народов, какой свирепый был, как всех в тисках держал, и то отравили. А у этих кишка тонка травить — больной, больной.
— Оставляют мосты, — усмехнулся Черняк, — сегодня больной, а завтра будет здоров — в случае, если переворот не удастся. А вы полагаете, что вождя того, отравили?
— Полагаю, что так и было, Евгений Иванович. Я когда в Москве учился, у одной работницы архива читал копию интересного документа. Она диссертацию писала и тайком от руководства кое-что домой приносила. Рисковала, конечно, некоторые были даже с грифом «секретно». Так вот узнал я из этого документа, что отца народов ещё ежовская гвардия пыталась отравить. Не получилось. Толи вождь крепкий, то ли яд слабый. Сталина выходили, а нарком на «плаху» угодил. Вы мне ответьте, Евгений Иванович, на один вопрос. Вы, подполковник, стали бы ефрейтора в свою машину приглашать, просто так? Представьте, стоят офицеры управления полка, и идет ефрейтор, а вы ему говорите: «Хрусталёв, в машину».
— Ну, если он мне нужен, скажу.
— Вот-вот, именно. Об этом случае на даче много написано, но одно доказывает: о причастности Берии и Хрусталева к смерти Сталина. Если провести анализ, то факты неопровержимые. Кто такой полковник Хрусталёв для Берии? Охранник, по аналогии к полку — ефрейтор, который часовых на посты разводит. Зачем Члену Политбюро понадобился охранник вождя, если вождь не подаёт признаков жизни? Если у вождя инсульт, как зафиксировали врачи, а за ним пришла с косой, стало быть, будет новый вождь. А коль будет другой вождь, у него будет другая охрана, которой он будет доверять. А Хрусталева куда? В утиль. Зачем Берии понадобился утиль? Подвезти из дачи в Москву? А если они подельщики, тогда другое дело. Надо садиться наедине в кабинете, и обговорить все моменты, чтобы не было прокола. Когда читаешь события, прошедшие на протяжении суток, то усматривается открытый цинизм сталинских соратников. Уж больно они хотели его смерти, проявляя это молчаливым бездействием. Один только Берия отдавал команды. Он велел охранникам не трогать: «Сталин спит». Потому, что Берия знал срок действия яда, в течение которого яд полностью разлагается, и тогда определить отравление не представится возможным. Лаврентий Павлович не хотел повторить судьбу Ежова. В этом деле он был компетентным человеком. В веденье Берии была лаборатория по производству ядов, которые испытывали на заключённых. И, наверняка, о каждом испытании ему докладывали. Берия, а никто другой, стоял во главе этого «инсульта». Ну, и как подобает, киллера убрали, — Хрусталёв внезапно погибает. А за ним и заказчика арестовали и расстреляли. Так что, те мужички крепкими были, на крови воспитанные, не то, что эта мелюзга. Не мужики, а ходячее ЧП какое-то.
— Может, переключим на немчиков. Посмотрим, что гансы показывают, — сказал Черняк.
Немецкое телевидение показывало репортаж с улиц Москвы.
— Вот, дурь, — сказал Черняк. — Зачем танки на улицах? Против кого?
— Наверное, враг угрожает Москве бронированным кулаком, — пошутил Бурцев. Вот они где, таманцы. А мне вчера Иван Иванович сказал, что они боекомплекты в танки загружали. Они только пукнут, а на Западе уже известно.
— Стратеги, — сказал Черняк — танки в городе очень уязвимые. С любого окна танк можно шлёпнуть.
— Вы о чём, Евгений Иванович? С кем они собираются воевать? С бабушкой, что с базара с авоськой идёт. Там и без того в Москве не проехать, а они танки на улицу. Чтобы бабок попугать? Если болен Горбунов, есть Председатель Совета министров. Есть Верховный совет. Собрались бы, назначили исполняющего обязанности до новых выборов. Да, кто из вождей не был болен? Брежнев в маразм впадал, Черненко под руки водили, Андропов год лежал, и об этом все молчали. А тут, видите ли, на даче плохо стало. А мы, чтоб ему полегчало, танки в Москву. Переворот это! Куда они поведут? Судя по их перепуганным лицам, только назад, в коммунизм. Опять старую лошадку — марксистско-ленинскую идеологию запрягать будут.
— Этого они уже не смогут, — возразил Черняк. — Армии нет, полки потеряли боеготовность. Мы уже два года не выезжаем на учения. Так это здесь в Германии, на самом передке, а что же там творится. Запад не позволит назад. Они же, сколько «бабок» вбухали.
— А, самое главное, денег нет, — сказал Бурцев — в полку зарплату платить
нечем. Если бы немцы марки не давали — всё, труба. А, представь, завтра не дадут. Чем кормить, чем заправлять технику. Офицеры все ударились в бизнес. Торговля идёт полным ходом: машины, сигареты, водка, шмотки. Жёны челноками сюда туда. Никто не захочет из-за этих перепуганных мужичков голову подставлять. Вот он и пришёл конец, той мощной, некогда пугающей весь Запад, группировке. А мне когда-то комдив говорил, а я не верил.
В кабинет к Бурцеву зашел замполит полка, вернее не замполит, а помощник по воспитанию. С отстранением от власти «руководящей и направляющей», должность заместителя командира по политической части была упразднена, и они стали называться помощниками по воспитательной работе.
— Василий Петрович, — начал он с порога, — звонили из политотдела, требуют провести митинг в поддержку ГКЧП.
— Ну, предположим, на сегодняшний день, требовать они не могут. Предложить, да. Телеграмму они дали?
— Нет, не дали.
— А что, товарищ подполковник, этот звонок будем к заднице пришивать. Ребята, наверное, хотят чужими руками угли грести, а сами потом в стороне, если эта авантюра провалится. Случись что, головы начнут снимать до самого низу. И, боюсь — такие как мы, окажутся стрелочниками. Не будет митинга, так им и передай. Главком пришлет письменный приказ, вот тогда построим людей и поболтаем. А сейчас будем ждать, товарищ помощник. Эти хлопцы не сегодня, так завтра власть отдадут. Они неспособные на великие дела. Поджилки трясутся. Я таких в Афганистане видел. Если коленки трясутся, так и погиб. — Потом задумался, помолчал, почесал темечко. — Что это я? Шибко смелые, что на рожон лезут, пожалуй, чаще погибают, — затем махнул рукой. — Золотая середина, это самое то. В природе всё должно быть в меру. Героизмом можно взять только одну амбразуру дзота, а берлины берут середняки.
Далее события развивались стремительно. Некоторые республики заявили о не поддержке ГКЧП и выходе из Союза. Верховный Совет Российской федерации вместе с Сосниным тоже не поддержал ГКЧП. Чтобы Соснин стал сговорчивым, ГКЧП направили на штурм Белого дома, где заседал Верховный Совет республики, роту танков во главе с командиром батальона. Наивные люди собирали вокруг Белого дома кучи мусора, и назвали это баррикадами. Взрослые — это те же дети. Насмотревшись фильмов про революцию, они себя представляли в той игре. Только вот глупенькие, они забыли, что они живут не в начале века, а в конце и за эти девяносто лет техника так шагнула вперёд, что для современного танка эти кучи мусора что-то из области юмора.
Прибывший к Белому дому с колонной танков комбат, перешёл на сторону Соснина. И, вместо того, чтобы штурмовать Верховный Совет, он взял его под охрану. Этот весь спектакль показывали немецкие каналы. Бурцев понимал, что этот сценарий хорошо разыгран и хорошо оплачен. А ГКЧП — это ребята в коротких штанишках в большой игре Запада, Соснина и Горбунова. Потом выяснилось, что Горбунов не был болен. Путчисты его просто блокировали на даче. ГКЧП арестовали, их подержат в «Матросской тишине» и отпустят по домам. Во время этого спектакля пролилась кровь, погибли молодые ребята. Но никто за это не понесёт ответственности. Их сделают посмертно Героями России, и власть по торжественным дням будет возлагать к их могилам цветы, делая при этом очень скорбные лица. Своим цинизмом, доказывая, что они достойные последователи бывших вождей. Утром Соснин забрался на танк, и многотысячная толпа ликовала. Он произнёс свою речь.
— Ну вот, ещё один на броневик залез, — подумал Бурцев, — куда этот покажет рукой. Горбунова привезли из Фороса в Москву, но власть его теперь была минимальной. Прибалтийские республики отделились сразу. Среднеазиатские и закавказские колебались, но тоже были на грани отделения. Горбунов пытался заключить Союз девяти республик. Но по сценарию ему уже не было роли в этом спектакле. В Белоруссии в Беловежской пуще собрались три правителя славянских республик. Собрались как бы так, невзначай: поохотиться, да водки попить. Инициатором этой сходки был Соснин. Попарились в баньке, хорошо выпили. И в этом полу трезвом состоянии решили выйти из Союза. Тут же состряпали от руки документ о развале Союза и создании нового объединения — Содружества Независимых государств — СНГ. Ночью, с постели подняли перепуганную сельскую машинистку, привезли её в резиденцию в Васкули. Она им отпечатала документ. Правители с бодуна поставили подписи. Союз прекратил существовать. Горбунову ничего не оставалось делать, как уйти в отставку. СНГ, острый на язык народ, окрестил по-своему: «Способ нагавнить Горбунову».
Жившие в одном большом государстве СССР — республики стали выживать в одиночку. И без того зыбкие экономические связи рвались по живому. Руководители, начиная от республик и кончая фабрикой или заводом, кинулись обогащаться — занялись банальным разграблением некогда мощной державы. А что же досталось народу? Народ, как всегда, оказался не у дел. Ему досталась «кравчучка». Это так окрестил народ маленькую двухколёсную тележку, на которой «челноки» перевозили ручную кладь. Она названа в честь украинского руководителя, одного из участников Беловежских соглашений. Такова жизнь: избранным — нефтяные вышки, а остальным «кравчучка». Эра Горбунова закончилась. Кто же был Горбунов? Для одних он может быть гений, для других бездарь. А мне кажется, он просто не знал, что делать. Он хотел реформ, но не понимал, что их надо было делать палкой. Чиновник просто так не уступит своё место.
Я не стану оппонентом ни тем, ни другим. Да и стоит ли этим заниматься. Но, я знаю одно, он был нужен в это время для огромной страны. Это, примерно, как жившим в одном бараке людям. Барак ветхий, прохудилась крыша, течёт канализация, на голову сыпется штукатурка и жизнь в этом доме кромешный ад. Но у всех есть хоть какой-то кров над головой. И никто не осмелится его сломать, а если кто придёт извне, чтобы его снести, люди выйдут с колами защищать свои халупы. И тут находится один Данко, убеждая жильцов, сломать и построить новое, хотя сам он был в этом неуверен. И люди стали ломать. Конечно, потеряли жильё, некоторые потеряли и имущество. А кто-то, нечистый на руку, украл у соседей. Но они сломали его и стали строить новое. Так вот, таким Данко и был Горбунов. Да, да не удивляйтесь некой поэтичности, но он был именно таким человеком, востребованный временем. Горьковский Данко тоже не знал куда идти, поэтому и сжёг своё сердце. Знающие проводники много раз выводят людей на дорогу даже в полной темноте, но при этом не делают самосожжение. А может, не зная того, Горбунов послан этому измученному народу самим Богом для того, чтобы развенчать эту несостоявшуюся марксистскую идеологию. И не верьте тем, кто говорит, что мы будем делать по-другому, сохраняя принципы марксизма-ленинизма: и по второму, и по третьему и по четвертому будет тоже. Революции делают одни и как только сделают, к ним подмазываются другие. Это воры, мздоимцы-убийцы, ибо эта идеология для них самая живительная почва: собственность то народная, а стало быть, ничья. Тут есть, где разгуляться. И ещё одно. Как только в борьбе за власть прольётся кровь, туда сразу придёт дьявол — и власть будет дьявольской. А на Руси много невинной кровушки пролили, начиная нигилистами времён Александра II, большевиками в революцию, да и в гражданскую войну, коммунистами в застенках Гулага и далее, далее, далее. Так вот, если кто поманит вас отречься от Бога, заняться убиением во имя светлых целей, не верьте им. За кровью обязательно пойдёт кровь. Таков закон крови. И все равно, проливающий невинную кровь, в итоге будет сражён. Прав был Достоевский: «Крепко не у того, кто льёт кровь, а у того, чья льётся».
Не знаю, гением ли или бездарностью, кипучей энергией или бездельем, гениальным умом или безумием Горбунов сделал одно — он развенчал эту идеологию, доказав её несостоятельность и привёл её к гибели.
И, пожалуй, не надо, Соснину и Горбунову смотреть врагами друг на друга. Они оба люди одного поля, и разницы в их политической деятельности не было. Просто один начал разваливать эту империю, а другой её завершил, вбив гвоздь в крышку гроба.
Семидесятилетний эксперимент на людях прекратился. И ещё одно. Низкий поклон реформатору, за то, что он прекратил эту безумную бойню в Афганистане.